Глава 2.1. «Диалектика» Аристотеля.

Сравнение учения Аристотеля о знании с учениями некоторых крупных рационалистов XVII века, например, Декарта¹⁹, показывает, что в одном чрезвычайно важном вопросе теории познания и логики Аристотель видел дальше и яснее, чем знаменитый французский учёный и философ. Это вопрос о вероятностном знании.

Аристотель ясно видел, что далеко не всегда и не по всем вопросам знание сразу возникает как достоверное познание реальности. В ряде случаев и по ряду вопросов знание не может быть непререкаемым обладанием истиной, а есть лишь знание вероятное. Это знание предполагает свой, особый метод. Это не метод науки в точном смысле слова, а метод, приближающий к научному методу, подготовляющий его. Аристотель называет его «диалектикой». Для него «диалектика» - только исследование, а не доктринальное изложение непререкаемых истин. Предмет аристотелевской «диалектики» - не сама истина, не соответствие знания его предмету, а только отсутствие формального противоречия между терминами обсуждаемого вопроса, а также между положениями, высказанным участниками спора.

Ценность «диалектики», по Аристотелю, во-первых, в её способностях показать, каким образом должен исследоваться вопрос; для этого развиваются умозаключения, которые могли бы привести к ответу на поставленный вопрос и которые были вободны от противоречий. Во-вторых, «диалектика» даёт способ исследовать, что в ответах на поставленный вопрос может быть ложного.²⁰

В качестве специфических умозаключений, а именно не способных к обоснованию достоверных выводов, «диалектические» силлогизмы, как их называет Аристотель, основываются не на необходимых посылках, а на «мнениях, принятых на веру», иначе – на положениях, признанных в качестве вероятных авторитетными лицами. Единственная логическая сила, которой обладают «диалектические» силлогизмы, - их внутренняя непротиворечивость.

Но будучи систематически разработано, «испытание» - это не только логическая тренировка. «Испытание» возвышает мысль над узколичным или частным, над чисто случайным и вводит её в сферу всеобщего. Исследований умозаключений и рассуждений это рода посвящена «Топика» Аристотеля. В ней в качестве цели «диалектики» указывается или установление определения, или опровержение.

Самым ценным видом логического испытания будет испытание точности, с которой указывается род определяемого. В таких логических «испытаниях» есть нечто общее: во всех них сопоставляются одни вероятности с другими.

Кроме различных способов «испытания», «диалектика» Аристотеля выдвигает другую важную проблему. Это исследование высших начал знания посредством рассмотрения противоречий и трудностей, которые могут обнаружиться при разработке того или иного вопроса. Такое рассмотрение образует «апоретический» метод. Термин «апоретический» означает исследование равносильных противоречий в решении проблемы.²¹

Глава 2.2. Теория достоверного познания. Определение и доказательство.

Первая часть теории познания Аристотеля – «диалектика». Она ведёт к критическому очищению значения от ошибочных утверждений и только подготовляет ум к созерцанию, или интуиции истинных начал, исходных положений знания. Этим двум целям служат сопоставление вероятных предположений, анализ языка, критическое рассмотрение исторически известных учений и содержащихся в них противоречий.

Вторая часть теории познания совпадает с логикой: выясняет условия, исследует методы уже не вероятного только, а достоверного знания. Главным предметом это части – теория определения и теория доказательства.

Задача теории состоит в том, чтобы указать такие свойства определяемой сущности, которые, не составляя самой этой сущности как таковой, всё же следовали бы из неё. Только при наличии определения знанию не угрожает регресс в бесконечность, а доказательство получает необходимый для него отправной пункт. Так же есть вторая точка зрения Аристотеля на эту теорию: неделимые простые сущности имеют бытие не только как сущности в себе, но и как сущность для нас. Простые сами по себе, они делимы, так как составляют предмет мысли нашего не абсолютного, но конечного ума. Какой бы простой ни была мыслимая сущность, мы можем мыслить её только при условии, если мыслим отношение её к какой-то другой сущности: если, например, мыслим её как входящую в некий род, внутри которого она выделяется при помощи определяющего её вид различия.

Существует, по Аристотелю, глубокое соответствие между понятым таким образом бытием и определением как условием доказательства и средством познания бытия. В определении род соответствует «материи», или «возможности», так как род – то, что может быть определено различными способами. Определяющее вид различие соответствует «форме», или «действительности», так как предмет указывает на индивидуальную реальность.

Совмещение обеих точек зрения о теории на определяемые сущности проливает свет на черты определения как элемента и условия достоверного знания. По Аристотелю, «материя» определяемого не должна быть отделяема от «формы» и, наоборот, «форма»- от «материи». Правило это относится не только к чувственной материи отдельной природной вещи, но и ко всему, что в понятии о предмете принадлежит к его роду.

В науке ценность причинных определений обусловлена их ролью в доказательстве. Собственная задача определения в том и состоит, что оно дает причинное, необходимое объяснение, и притом объяснение, касающееся сущности. Соответственно с этим, по Аристотелю, имеются доказательные определения. В них сущность – предмет непосредственного созерцания.

Кроме доказательного определения Аристотель различает еще один вид определения. Особенность его в том, что в нем нет указания на причину самой равновеликости. Согласно Аристотелю, такое определение есть не доказательство, оно дает лишь заключение доказательства. Такое определение, по наблюдению Аристотеля, встречается редко, и Аристотель считает это недостатком большинства существующих определений.

В проблеме доказательства Аристотель различает знание достоверное и лишь вероятное. Началом доказательства не может быть, по Аристотелю, ни неправдоподобное, ни даже правдоподобное знание, и умозаключение должно быть построено из необходимых посылок.

Две мысли характерны для аристотелевской теории доказательства. Первая состоит в утверждении, что исходные начала доказательства – сущности, природа которых недоступна доказательству; вторая – в утверждении, что доказательство все же способно получать из сущностей свойства, вытекающие из их природы.

Ценность этого способа получения свойств из сущностей представится еще большей, если учесть, что сущности, познание которых имеет в виду Аристотель, в большинстве не простые, а сложные. Знание о таких сущностях дано в суждениях, которые указывают отношение «материи» к «форме». Именно этот метод применяется в доказательстве. Последнее есть умозаключение, в котором из сущности с необходимостью получаются истинные свойства. Именно этот метод применяется в доказательстве. Последнее есть умозаключение, в котором из сущности с необходимостью получаются истинные свойства.

Задача доказательства – привести к усмотрению, что некоторое свойство принадлежит предмету или, что некий предикат принадлежит субъекту.²²

Аристотель вводит в учение о применимости доказательства важное ограничение. Обусловлено оно его убеждением в том, что общность может существовать только между подчиненными одно другому понятиями. Каждая отдельная наука имеет свой особый высший род, но переход от одного рода к другому невозможен: между понятиями, образующими координацию, нет, и не может быть общего. «Нельзя, следовательно, - утверждает Аристотель, - вести доказательство так, чтобы из одного рода переходить в другой…нельзя геометрическое положение доказать при помощи арифметики»; «…арифметическое доказательство всегда имеет дело с тем родом, относительно которого ведется это доказательство»; «…вообще нельзя доказать посредством одной науки положения другой, за исключением тех случаев, когда науки так относятся друг к другу, что одна подчинена другой, каково, например, отношение оптики к геометрии и гармонии к арифметике».