Поэзия 30-х годов

Поэтический мир второй половины 20-х - 30-х годов определяется именами Пушкина и Лермонтова. Вместе тем, надо иметь в виду, что в 30-е годы появился не только Лермонтов, но и другие звезды русской поэзии. Мы дадим обобщающую характеристику нескольких поэтов. Это, с моей точки зрения, Александр Иванович Одоевский (его фигура очень характерна), Александр Иванович Полежаев, Владимир Григорьевич Бенедиктов и Алексей Васильевич Кольцов. Конечно, мир поэзии 30-х годов не исчерпывается этими именами, но это наиболее типичные фигуры.

Все они - поэты романтики, и взлет романтического движения очень явственен в 30-е годы как противостояние прозаизации литературы и жизни в целом. Прозаизация поглощает общество того времени, но возникает и сопротивление, вызванное увлечение миром романтизма, который всегда есть движение к бесконечному идеалу. Это одна из принципиальных черт поэтики романтизма.

«Романтизм в сущности и есть этот сильный идеалистический порыв к бесконечному, который в разные эпохи сменяет традиции, различные до крайности – материализм, скептицизм, холодная рассудочность или духовное безразличие. Которое не делает ничего, чтобы подняться выше обычных вещей окружающего его мира» - такое философское определение романтизма дал один из наиболее значимых российских литературоведов конца 19 – начала 20 века академик Овсянников-Куликовский.¹⁰

Идеальный порыв к бесконечному, некому табу, которое нельзя определить знанием о конечных, материальных вещах этого мира, это движение не так однородно. Движение от пошлой действительности к идеалу в 30-е годы делится на 2 части:

• Первая – высокая поэзия (романтизм гражданский или элегический), это истинное искание новых поэтических образов и истин.

• Вторая – массовая романтическая поэзия. Именно она больше всего угнетала Пушкина, который писал «Поэт, ты царь, живи один», пренебрегай мнением толпы, которая как будто интересуется поэзией, но на самом деле чужда высокой поэтической мысли.

В.Г. Бенедиктов

К высокой поэзии однозначно можно отнести Полежаева и Одоевского, а вот Бенедиктов вполне удовлетворял требования толпы и стремился к массовой романтической поэзии.

Вместе с тем у него было много удач, поэтических открытий, но это были частные явления.

Белинский совсем его не принял, высмеивал его образную систему (это видно в его статье о Бенедиктове), но критик не совсем прав. Ведь не случайно Бенедиктов так востребован этой «серой» массовой публикой. Белинский проводил «социологический анализ» аудитории Бенедиктова и установил, кто же точно будет его читать – средний чиновник с весьма посредственным, но все-таки образованием, который в немногие свободные от службы часы удовлетворяет вою потребность в жизни в другом мире и обеспечивает себе уход от действительности, к которой прикован своим социальным положением и образом жизни. Поэзия для них – вторая реальность, иной мир и не более того. Поэтому никаких философских мыслей в этой поэзии не будет, так писал Белинский и это верно.

Но есть еще один момент. Бенедиктов возвращается к уже использованным темам, потому что о них писать уже легче, ведь они уже использованы в литературе. Избитые темы, сюжеты, образы – эпигонство, механическое повторение.

Вместе с тем Бенедиктов был экспериментатором, в первую очередь с рифмой. Плюс изображение удивительных страстей, почти не встречающихся в жизни. Звуковой ряд поэзии – все это есть у Бенедиктова и иногда весьма успешно.¹¹

Три Э поэзии Бенедиктова:

Эпигонство

Экспериментатортво

Эклектизм

И третье – эклектизм. У Бенедиктова при стремлении к ярким характерам нет стремления к индивидуальности. При этом надо сказать, что он сумел поначалу, когда он в 1835 году выпустил сборник стихотворений (вообще 1835 год богат на выход различных новых имен на российский литературный олимп), и даже эстетически развитие, подготовленные люди, высоко оценили этот его опыт. Например, П.А. Вяземский, С.П. Шевырев, который вдвинул тезис, что родился новый поэт мысли, едва ли не смена Баратынскому. Это, конечно, тоже были заблуждения, которые очень скоро прошли и звезда Бенедиктова очень быстро зашла. Но сам факт этого увлечения очень характерен, потому что увлеклись им не только люди из толпы.

Для Бенедиктова очень характерно (и совершенно не присуще поэтам литературы с большой буквы) особое самоощущение, декларация о том, что он «ремесленник во славу красоты» (так пишет Бенедиктов в одном из своих стихотворений – в каком, надо найти самим) Это невозможно представить себе в творчестве Пушкина, потому что ремесло – это некое умение что-то сделать, но не ощущение, и оно не требует связи с высшими силами. Поэт – Пророк, глашатай божественных истин (у Пушкина и Лермонтова), но никак не ремесленник, даже во славу красоты. В этом разница в отношении к собственному статусу и соответственно функциям поэта.