39.К каким последствиям привело сепаратистское движение сикхов в Индии в хх веке?

На сегодня экстремизм практически сошел на нет. Теперь идеи о независимости пропагандируются мирными способами (например распространение листовок, проведение митингов и т.д.). Сегодня в мире по разным подсчетам насчитывается более двадцати миллионов сикхов, 85% которых живёт на северо-западе Индии в штате Панджаб, В современной Индии сикхи составляют примерно 2% от общего числа населения и, таким образом, их больше чем буддистов и джайнов, но меньше чем индусов, мусульман и христиан.однако они занимают 20% военных постов. В Великобритании проживает примерно 250 тысяч сикхов, там они образуют самую многочисленную сикхскую общину за пределами Индии. Есть последователи и в др странах. Но однако, хоть борьба сикхов стала не такой явной (убийства лидеров Индии ушли в прошлое) их присутствие ощущается в регионе. Особенно это проявляется в конфликтах Индии и Пакистана.

40. Эффективна ли роль армии, в странах с военными режимами на Ближнем Востоке, в предотвращении дезинтеграции государств по этноконфессиональным признакам? Приведите примеры.

Большинство ученых, исследовавших офицерский корпус в полиэтнических и многоконфессиональных странах Востока, приходят к выводу, что военная подготовка и обучение, чувство коллективизма способствуют постепенному формированию национального, светского мировоззрения среди офицеров. В отличие от гражданской политической элиты военные более сплоченны и менее подвержены влиянию политических течений конфессионального и этнического характера. Однако подобные обобщения не всегда могут отражать реальное положение дел в каждом конкретном случае и в каждой отдельной стране. В целом же, опыт армии, особенно в странах с военными режимами, где гражданские устранены от власти, в предотвращении дезинтеграции государств по этноконфессиональным признакам не очень хорош. Многие военные режимы, установленные в странах с разнообразным этноконфессиональным составом населения, показали, что военные либо не хотят, либо не могут сдержать распространение этих конфликтов. Наоборот, нередко они, осознанно или нет, способствовали их развитию. В ряде случаев это приводило к дезинтеграции общества и вспышкам насилия, о чем может свидетельствовать опыт военных в Судане, Пакистане, Индонезии, Бирме. Управленческий стиль ближневосточных военных показывает, что они недооценивают значимость политических, экономических, социальных и культурных параметров конфликта. Нередко они считают, что острые этнические или религиозные разногласия можно решать методом «лобовой» атаки, путем силы. К тому же военные весьма болезненно относятся к любому обострению внутренних беспорядков, видя в них неминуемую угрозу единству армии и страны, и потому стремятся урегулировать их как можно быстрее, невзирая на методы и средства.

Сегодня под воздействием процессов реформ и политической модернизации меняется и степень вовлеченности армии в политику, и объем власти, находящейся в руках военных. В 50–70-х гг. XX в. гражданские элиты были отстранены от управления армией, и она сосредотачивала в своих руках всю полноту гражданской и военной власти. Сегодня в большинстве государств Ближнего Востока происходит постепенная эволюция характера военно-гражданских отношений в сторону от режимов абсолютной власти военных к системе военно-гражданских коалиций. Растет влияние гражданских элит на процессы управления государством (Египет, Турция, Иран). Политические амбиции и социально-экономические цели военных становятся более умеренными. Сокращается размер их властных полномочий, а вмешательство военных в политику приобретает более «адресную» функцию. Как правило, они стремятся не столько к захвату политической власти и длительному еди-ноличному управлению государством, сколько к наведению порядка в нем. Их целями обычно являются сохранение баланса сил между соперничающими политическими группировками в стране, укрепление конституционных основ власти, предотвращение серьезных изменений в системе распределения экономических благ. Более того, в ряде случаев военные предпочитают действовать руками гражданских политиков.

В этой связи было бы неоправданным, особенно в сегодняшних условиях Ближнего Востока, возлагать исключительно на армию и военных всю ответственность за урегулирование этих конфликтов. Сегодня достаточно много зависит от гражданских политических элит, от их действий или бездействия. Если они самоустраняются от решения конфликта, не могут договориться между собой, коррумпированы и национально безответственны, то на политическую авансцену выходит армия. Поскольку военные действуют силой и обучены ее применению, то они с большей вероятностью прибегнут к насилию, чем к переговорам. В лучшем случае они попытаются установить искусственный этноконфессиональный баланс, который, понятно, долго не продержится. В случае если гражданская власть социально ответственна, пользуется поддержкой большинства общества и не боится призвать армию в союзники, то военные способны действовать как сравнительно беспристра-стные арбитры и посредники. В этом случае приверженность светской идеологии и национальным идеалам служит сильным мотивационным фактором в отношении умиротворения экстремистских взглядов и настроений и способствует продвижению равных, общеприемлемых соглашений. Однако в любом случае необходимо понимать, что в ны-нешних условиях Ближнего Востока сложно найти светски ориентированного офицера. Светское мировоззрение и чувство общенациональной самоидентификации, с одной стороны, и при-верженность традиционным ценностям, с другой, продолжают мирно сосу-ществовать в военной среде до тех пор, пока этнические и религиозные различия не перерастают в острые конфликты. В этом случае вероятность того, что армия может выступить в роли непредвзятого посредника или арбитра серьезно снижается.

Таким образом, окончательное решение подобных конфликтов может быть достигнуто исключительно политическими средствами. А использова-ние армии должно носить чисто функциональный характер и быть направ-ленно на защиту государства от внешнего противника и на борьбу с угрозой реального, а не мнимого терроризма.