Глава XIV. Политико-правовые учения в немецкой классической философии рубежа XVIII-XIX веков

1. Метафизика государства и права Иммануила Канта

Иммануил Кант (1724-1804) родился в семье седельщика в Кенигсберге.

I [го отец был достаточно богат, чтобы оплатить обучение сына на богослов­ском факультете Кенигсбергского университета, в котором он остается ра­ботать до конца жизни. В творческой биографии Канта можно условно иыделить «естественнонаучный» период до 1755 г., когда он уделял больше инимания естественным наукам, и «философский» период после 1755 г., он получил должность приват-доцента философии, в 1771 г. — должность профессора логики и метафизики, и когда его внимание начали привле­кать проблемы гносеологии, онтологии, этики и права.

Во второй период Кант публикует такие значительные работы, как «Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане» (1784), «Основы мета­физики нравов» (1785), «Критика практического разума» (1788) и «К вечно­му миру» (1795).

Философ понимает сущность человека в ее онтологической двойствен- Iюсти, с одной стороны, как феномена в мире явлений физической приро­ды, а, с другой, как ноумена в обществе, управляемом законами разума и нравственности. Эта двойственность рождает основную проблему эТики как обеспечить связь природной свободы человека и его подчинение об­щественным нормативам поведения.

В отличие от мыслителей Просвещения XVIII века Кант считает, что разум человека может развиваться не на индивидуальном, а на родовом уровне, т. е. только в условиях его жизнедеятельности в обществе в исто­рическом измерении, в цепи сменяющих друг друга поколений. Сущность развития разума он видит в развитии культуры как свободы, т. е. в преодо­лении зависимости человека от природных условий его существования, от животного, инстинктивного уровня бытия.

Кант видит задачу этики в обеспечении такого развития культуры через подчинение, стремление к исполнению морального долга, через обеспе­чение независимости разума, воли и добродетелей человека от его стрем­ления к чувственным удовольствиям.

По мнению Канта, это способны сделать два вида разумно-нравствен­ных законов — гипотетические и категорические императивы. Если пове­дение индивида как автономной единицы определяется максимами как «субъективными принципами воления», то его поведение как гражданина определяется императивами как правилами, основанными на долженство­вании, т. е. на объективно необходимом принуждении к поступку. Если

а

гипотетические императивы действуют при наличии определенных уош вий, то категорические действуют при любых условиях и определяют сип* цель в самом правиле.

Сущность категорического императива Канта вытекает из «зологтш правила христианской этики» — «не делай другому того, чего не хочешь, чдН бы делали тебе» и распространяется на всю сферу общественных отношени| «поступай так, чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь С(9 принципа всеобщего законодательства».

Кант считает первым долгом человека заботу о своей жизни и здоровМ и таким образом провозглашает человека как высшую и абсолютную цеи» ность общественного бытия, который не может быть средством, а исклщ чительно целью общественного развития и государственной политики. И то же время это распространяется только на граждан, т. е. на морально пол* ноценных индивидов, которые способны осознать свою ответственное!! перед обществом, и, следовательно, способны достичь нравственного со­вершенства через стремление свободной и бессмертной души к идеалу ! божественному и мирскому миропорядку.

Именно в таком движении человечества от природного и естественно» го к человеческому и моральному состоянию Кант видит смысл мировой истории.

Философ выражает в метафизических категориях сущность концепций* Просвещения XVIII века — их стремление освободить индивида от госуЯ дарственной опеки, сословного регламента и власти традиций.

При этом главной проблемой становилось обеспечение соответствия* личных и общественных интересов, что позволяло избежать крайностей государственного'произвола и индивидуального своеволия. Кант считает* что необходимой «золотой середины» можно достичь на основании «прак-Я тического разума» индивида, т. е. его способности к внешним свободным действиям на основе внутренне осознанных моральных норм.

«Практический разум» взаимоотношений конкретных индивидов он противопоставляет абстрактному «теоретическому» разуму просветителей, который не подтверждался данными эмпирической реальности.

Кант отличает моральную норму как внутренне априорное (т. е. доо- { пытное) побуждение от поступка как средства достижения цели индиви­да, которая определена его разумом и волей, при условии их свободы от! внешних влияний. Разум становится, с одной стороны, основой постоян­ства воли, независимого от хаоса внешней эмпирической действительно-! сти, а, с другой стороны, источником добродетелей правдивости, искрен-I ности и добросовестности.

Кант формулирует основы буржуазной этики, направленной на фор-1 мирование типа личности, способной к напряженному производительно-1 му труду и в то же время готовой отстаивать свою автономность на основе 1 чувства собственного достоинства, избегая пороков лжи и раболепия. 1

Моральными обязанностями человека по отношению к окружающим яв- Шнются уважение и любовь, оказание им благодеяний без поиска личной им годы. ■ ■

Другие мотивы действий — стремление к выгоде, страх наказания, чес­тя юбие, властолюбие и корыстолюбие — Кант считает основой эгоисти­ческих побуждений индивидов и причиной общественных конфликтов. Подобные антиобщественные действия требуют дополнить мораль пра- мом.

Философ различает поступки, соответствующие закону, — или легаль­ные, и поступки, соответствующие мотиву долга, — или моральные. Соот- истственно, он различает сферу действия морали как определение внут­ренних побуждений, и сферу действия права как регулирование внешне­го поведения индивидов.

Кант определяет право как совокупность условий, обеспечивающих со­вмещение произвольных поступков одного индивида со свободой других. Право является условием свободы внешнего поведения индивидов, гарантируя их под­чинение законам и их формально-правовое равенство, основанное на равен­стве взаимных обязанностей.

Кант не противопоставляет, а разграничивает мораль и право, отличая последнее как совокупность норм поведения, подкрепленных государ­ственным принуждением.

Кант считает, что государство возникает как объединение людей на ос­нове общественного договора, т. е. на основе нравственного долга и ува­жения к естественному праву.

Философ отличает естественное право, основанное на самоочевидных априорных принципах мироустройства, от положительного права, осно­ванного на воле законодателя.

Естественное право, в свою очередь, делится на частное право, в кото­ром человек является объектом, и на публичное право, в котором человек является субъектом. Если частное право регулирует отношения людей как экономических субъектов, обладающих собственностью, то публичное право регулирует их отношения как граждан, т. е. политических субъек­тов. ’ _ / , •

Именно в публичном праве проявляется народный суверенитет как право народа участвовать в определении формы государства и в установ­лении правопорядка. Народный суверенитет реализуется в принятии кон­ституции государства, выражающей волю народа.

Кант считает, что в естественном состоянии нет объективного права и все отношения людей регулируются на основе их врожденных моральных качеств, т. е. способности нравственного выбора. Общественный договор ведет к возникновению субъективного естественного права на собствен­ность, т. е. к возникновению совокупности субъективных полномочий — частного права, не обеспеченного государственными законами. На следу-

ющем этапе утверждаются государственные публичные законы, с по щью которых частное право приобретает юридически гарантирован характер.

Государство Канта — это первичный носитель принуждения, подчинЙЯ ноГо правовым принципам конституции. Таким образом, Кант формул и рует принцип верховенства права в устройстве и функционировании rocyi дарства как основной принцип правового государства.

Раннебуржуазный либерализм Канта проявился в его ограниченное понимании функций государства, как гаранта равенства политических Я юридических, но не экономических прав граждан. Государство Канта rifl должно вмешиваться в экономику и не должно гарантировать гражданам какие-либо социальные права, какой-либо минимум материальных средств существования. В то же время оно должно обеспечить равноправие всех граждан перед законом и предотвратить появление привилегий, основан-в ных на неравном распределении собственности. В противном случае воз* никает отчуждение граждан от государства, И оно превращается в неправ! вовое.

Гарантом против такого нежелательного развития событий является раз-1 деление властей на три взаимодействующие и субординированные ветви -в законодательную, исполнительную й судебную.

Кант считает, что важнее не форма государства, а способ осуществле-1 ния государственной власти. На основании своих либеральных убеждений он формулирует основы республиканского идеала. Государственное уст-1 ройство должно соответствовать принципу равенства и свободы граждан, как членов общества, и их зависимости, как подданных, от единых общих! законов.

Философ различает формы правления по числу законодательствую­щих лиц на автократию (Абсолютизм), аристократию и демократию. При этом он отличает республику от деспотии не по выборности государствен- J ной власти, а в зависимости от разделения законодательной и исполни- 1 тельной власти. .

В то же время кровопролития Английской буржуазной революции XVII | века и Великой Французской революции XVIII века заставили Канта за- \ нять более умеренную позицию в отношении методов осуществления го- сударственной власти. Оптимальной формой государства он считает кон- i ституционную монархию, в которой власть государя легитимируется ее ; божественным происхождением, а его права не кореллируются с его обя-1 занностями. Кант однозначно предпочитает постепенные реформы сверху ; при соблюдении всех правовых норм радикальной революции и анархии.

Метафизика государства Канта в основном повторяет тезисы «просве­щенного абсолютизма» Вольтера. Государством должен управлять «просве­щенный монарх», примерно похожий на прусского Фридриха II, и опираю­щийся на назначаемых «философов» (технократов), но не на депутатов, из-

Ираемых народом. Кант считает, что именно «философы», а не депутаты ■Оби некого типа смогут лучше всего представлять интересы и выражать ион ю народа перед государственной властью. Он допускает только пассив­ное несогласие, но не активное сопротивление народа «законодательству­ющему главе государства».

Кант требует примата морали над политикой как условия гражданско- ю мира и правопорядка. Он выводит следующие максимы аморальной Политики: это захват чужих территорий с последующим поиском оправда­ний для этого; это отрицание своей вины в своих преступлениях; это пра­вило «разделяй и властвуй».

По его мнению, такой аморальной политике необходимо противопо­ставить гласность и публичность политических акций, что позволит оце­нивать их с позиций нравственности и справедливости. Для Канта спра­ведливость — это притязание, не предусмотренное законом и не обеспе­ченное государственным принуждением, но позволяющее оценивать по­ведение индивидов и их групп на основе моральных норм.

Кант требует примата морали над правом, считая мораль не тёорйей, а практикой или совокупностью норм, безусловно влияющих на человечес­кое поведение. Для него право является первой ступенью и минимальным уровнем нравственности.

Морализм Канта становится основой его пацифизма в понимании внешней политики государства. Он создает проект «вечного мира», как оп­тимальную модель международных отношений. В его проект входят сле­дующие элементы:

1. ликвидация взаимных территориальных притязаний как основ­ной причины войн;

2. запрет приобретения одного государства другим методом купли, обмена, дарения или наследЬвания;

3. ликвидация постоянных армий как основы милитаризации госу­дарственной политики;

4. запрет использования государственных займов в качестве основы финансирования военных приготовлений и ведения войн;

5. запрет насильственного вмешательства во внутреннее устройство и правление других государств;

6. в ходе войн запрет таких враждебных действий, которые сделают невозможным взаимное доверие после заключения мира (засыл­ка тайных убийц, подстрекательство внутренней измены, наруше­ние условий капитуляции).

Политико-правовая концепция И. Канта стала одним из наиболее глу­боких и детально разработанных исследований либерального правового государства, основанного на принципах верховенства морали и права в политике, примате прав человека над государственной необходимостью, идеале внутреннего и внешнего мира, правопорядка, терпимости и мнш ности.

2. Идеалистический этатизм Георга Вильгельма ФридрлЯ Гегеля

Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770-1831) родился в Штутгарте в ссМЦ секретаря казначейства Вюртембергского княжества. В 1788-1793 гг. он учил ся в Тюбингенском теологическом институте, по окончании которого по* лучил степени магистра философии и кандидата теологии. Гегель отказало* от карьеры пастора и ради занятий философией в 1793-1796 гг. был вынул ден работать домашним учителем в Берне, а затем в 1797-1800 гт. — во Франк* фурте-на-Майне.

В 1803 г. Гегель получил должность приват-доцента философии в у ни верситете Йены. В 1807 г. после французской оккупации Йены и закрытии университета он переезжает в баварский Бамберг на должность редактор! местной газеты. В 1808 г. он получает место директора гимназии в Нюрп берге, в 1816-1818 гг. он преподает философию в Гейдельбергском унивср ситете, а с 1818 г. и до своей смерти работает в Берлинском университете, завоевав признание в качестве ведущего специалиста и официальною философа Пруссии Фридриха-Вильгельма III.

Среди обширного творческого наследия Гегеля следует выделить такие работы, как «Феноменология духа» (1807), «Наука логики» (1812-1816), «Эн­циклопедия философских наук» (1817) и «Философия права» (1826).

Гегель отказывается от кантовского понимания человека как субъекта! произвольно определяющего пути познания мира и своего поведения н этом мире. Панлогистская гносеология Гегеля предполагает тождество познающего субъекта’ и познаваемого объекта. Для него знание — это не субъективная картина мира, а объективная система логических понятий в их диалектическом развитии.

Философ выстроил универсальную и всеохватывающую систему зна-1 ний человека о мире, определяемом восхождением идеи (духа) от частно­го к общему и от относительного к абсолютному.

Первую ступень познания Гегель определяет как субъективный дух и относит к ней такие науки, как антропология, феноменология и психоло­гия.

Вторая ступень - это объективный дух, и на ней размещаются право, мораль и нравственность.

Третья ступень — это абсолютный дух и к ней относятся религия, искус­ство и философия.

Развитие духа по Гегели? происходит от философии природы к филосо­фии духа, от механизма через химизм к телеологии, т. е. ко все более слож­ным и точным механизмам движения материи, к росту влияния на мате- jHiniibJibie объекты их высшего идеального предназначения. Развитие духа ■оисходит от чувств через самосознание к разумности.

J Достигнув состояния разумности, человеческое сознание обретает спо- Ьбность понять смысл моральных норм, т. е. самоопределиться в разрыве ВКду реальностью и долгом. Так человек становится способным жить в к mi.с, гражданском обществе и государстве,'в которых «осуществляется НМода каждого в единстве всех». Гегель видит соотношение свободы и Ирина как диалектическое взаимодействие внутренней субстанции и внеш­него бытия человеческой воли.

В формах государства и права происходит объективация свободы как щипание смысла внутреннего разума, тождественного действительности. |Ь сль видит сущность права в тождестве его понятия (идеи) и осуществ­ления (применения в реальности). Процесс правоприменения, по его мне­нию, является конкретизацией абстрактного понятия права.

Гегель определяет право как наличное (реальное) бытие свободной воли индивида и философски конструирует систему права как царства реали- юванной свободы.

Таким образом, Гегель отказывается от кантовского понимания права как умозрительной конструкции (априорного понятия). Гегель видит в го­сударстве и праве конкретные продукты разумной человеческой деятель­ности, выраженные в реальных общественных институтах. Он выражает эту мысль в своем знаменитом афоризме: «чторазумно, то действительно; что действительно, то разумно».

Эссенциализм Гегеля проявляется в его стремлении выявить в случай­ных и хаотичных общественных отношениях их имманентную сущность (закон). Философ отрицает противопоставление естественного и позитив­ного права, которое было присуще школе естественного права. Он считает естественное право синонимом идеи права как философского видения сущности правовых отношений.

Гегель различает три ступени развития права как формы свободы.

Первая ступень — это право как свобода или как «идея права» на уровне объективного духа. На этом уровне все отношения индивидов опосредуют­ся через диалектику свободной воли.

Вторая ступень — это право как ступень и форма свободы или как «особое право». На этой ступени отношения индивидов подчиняются правовым нормам, выстроенным в иерархической соподчиненности от абстрактных до конкретных, т. е. от государства до общества, семьи и личности. На этой ступени «особые права» расположены в хронологическом историческом порядке, взаимно ограничены и соподчинены.

Третья ступень — это право как закон и в качестве «позитивного права» как одно из «особых прав». На этой ступени «право в себе» превращается в закон в. процессе законодательства, приобретая форму всеобщности и оп­ределенности.

Гегель видит в развитии понятия права формообразование свободна! воли. Первоначально это абстрактное право абстрактной свободной и pint ной другим личности, которое определяется постулатом «будьлицом и v<w жай других в качестве лиц». Оно выражается в праве собственности, t, • обладания вещами, в праве договоров, т. е. заключения соглашений, Н требовании восстановления нарушенных прав, т. е. возмещения ущерби I наказания преступников.

Абстрактное право формально в том, что оно дает индивидам ранни правоспособность и свободу действий. На этом уровне свобода личности реализуется, в первую очередь, в праве собственности. Владельцы собствЯ ности вступают между собой в договорные отношения по поводу собствен ности как единичных внешних вещей.

При этом между людьми неизбежно возникают конфликты из-за сов» ственности. В абстрактное право включается неправда, в рамках которой] Гегель различает простодушную неправду, обман, принуждение и престуи ление как сознательное нарушение права. Логическим следствием преступи ления является наказание преступника как восстановление права, зало­женное в праве преступника как деянии свободной личности.

Согласие личности на снятие своего преступления через наказание при водит к ее подчинению моральным нормам. Мораль вводит в негативные предписания формального права положительное содержание. На этой уровне личность превращается в субъекта свободной воли, причем Гегели определяет свободу воли не как внешнее предписание, а как внутреннее побуждение. Личность формирует понимание мотивов и целей своих по­ступков, т. е. начинает осознанно относиться к своему поведению. Таким образом, субъективная воля достигает объективности, т. е. входит в сферу действия закона.

Свобода проявляется в осознанных действиях, как умысел, в постановке целей, как намерение, в стремлении к счастью, как благо, и в степени со­измеримости своего поведения с обязанностями перед другими людьми^ как степени добра и зла.

Таким образом, Гегель решает проблему взаимодействия абстрактных права и морали как односторонних моментов, обретающих конкретность! и многомерность в нравственности, когда понятие свободы объективиру­ется в виде семьи, общества и государства.

Философ определяет гражданское общество как опосредованную тру-| дом систему человеческих потребностей, основанных на господстве част­ной собственности и на формальном равенстве граждан.

Гегель выделяет в гражданском обществе три основных элемента: сис-' тему потребностей, правосудие (суд и полицию) и корпорации, специализи­рованные по видам профессиональной деятельности и образующие сис­тему производства материальных благ.

философ выделяет в обществе три основных сословия:

1. субстанциональное или земледельческое, чья деятельность в мак­симальной степени зависит от «субстанции», т. е. от совокупности природных условий существования общества;

2. промышленное или городское, чья деятельность зависит не столько от природных условий, сколько от индивидуального и разумно ориентированного труда, который становится основой возникно­вения «чувства свободы» и максимальной заинтересованности в сохранении правопорядка;

3. «всеобщее» или бюрократическое, которое противостоит другим «частным» сословиям как «подвижной стороне гражданского об­щества» в качестве наиболее устойчивого элемента и главной не­сущей конструкции государственного механизма; которое проти­вопоставляет всеобщий государственный интерес противоречивым и изменчивым особенным и частным интересам.

Внутренняя противоречивость и антагонистичность гражданского об­щества преодолевается, по мнению Гегеля, государством как основой и ид повременно как результатом развития семьи и общества.

Такой государственный орган, как суд, уже на уровне общества обеспе­чивает подчинение законам и неприкосновенность прав собственности. Гегель считает условием эффективности деятельности суда публичность ого заседаний и оглашения законов, а также участие присяжных.

Гегель в отличие от Руссо не сводит государство к механической сово­купности единичных волений индивидов. Он, как и Руссо, считает, что об­щественное развитие происходит в направлении от естественных к искус­ственным потребностям, которые формируются не природой индивида, а влияющим на него общественным мнением. Он видит суть общественно­го развития в развитии «практической культуры», в росте трудозатрат и про­фессионального мастерства индивидов и, соответственно, в росте разно­образия удовлетворяемых потребностей, в переходе к относительным и абстрактным потребностям.

Но в отличие от Руссо Гегель не считает, что государство возникает в результате общественного договора, т. е. на основании произвольного со­глашения индивидов. Он определяет сущность государства как «действи­тельность нравственной идеи» и «субстанциональной воли». Для Гегеля го-, сударство — это «шествие Бога в мире», «в себе и для себя сущее божествен­ное», а «абсолютный авторитет» государственной власти он ставит выше «рассудочных выводов» отдельных философов.

Гегель различает объективную сторону государства как организации государственной власти в форме конституционной монархии и субъектив­ную сторону как духовного сообщества (организма), основанного на осоз­нании индивидами национального единства и оформлении народного духа в виде религии.

Гегель придерживается теизма, видя в религии «интегрирующийся мент... умонастроения» и противопоставляя веротерпимость «тираний кой религии», фанатизму и стремлению установить теократию.

Гегель начинает различать формы государства в зависимости от nvflt рической стадии его развития. Во всемирной истории он выделяет чо i м|» стадии-царства: восточное, греческое, римское и германское. Им соотмв ствуют доминирующие формы государства: восточная теократия как < Щ бода одного правителя; демократия/аристократия как свобода цравяЦВ части общества; конституционная монархия как свобода всех граждан,

Государство в форме конституционной монархии германской нации основывается на разделении властей как гарантии публичной свободыШ отличие от Д. Локка и Ш.-Л. Монтескье Гегель считает, что ветви власти lit 1 должны противопоставляться и взаимно ограничивать друг друга. Он он ределяет взаимодействие исполнительной, законодательной и судеби$ власти как органичное единство «текучих членов».

Гегель считает высшей ветвью исполнительную власть. В его консти i v ционной монархии она воплощается в личности монарха и в правите»! стве. Монарх, в свою очередь, воплощает суверенитет, т. е. субстанцию гв сударства как абсолютную власть идеального целого над единичным, осо« бенным и конечным, над жизнью, собственностью и правами граждан и их объединений. Субъективная воля монарха утверждает законы, которые готовит правительство.

Этатизм Гегеля предусматривает доминирующую, но не произвольную деспотическую государственную власть. Возможные «насилие и произвол» монарха будут ограничены, с одной стороны, всеобщностью государствен­ной власти и законов, что требует учитывать права и интересы всех гралД дан, а с другой, влиянием совещательных инстанций. Гегель обосновывая ет необходимость передачи монархической власти по наследству тем, что это позволит избежать революционных потрясений и тем, что в случае его личных недостатков все государственные дела будут происходить вне за­висимости от его субъективной воли.

Этатизм Гегеля основывается на Определении конституции как «рас4 члененности функций государственной власти». Он не связывает ее приня-| тие в качестве юридического документа (или «рассудочной абстракции») с деятельностью парламента или с участием граждан в управлении государ­ством. Задача конституции Гегеля - в определении гражданских прав и сво­бод при разумном и справедливом неравенстве управляющих и управляе­мых лиц, тех обладателей собственности и лишенных ее, талантов и без­дарностей.

Правительство, состоящее из надклассовой бюрократии, выполняет решения монарха, обеспечивает сохранение и функционирование учреж­дений, подводя особенные сферы и отдельные случаи в деятельности ин­дивидов под действие законов, т. е. всеобщих норм. Гегель видит недостат-

ВЦ рорократии — «механичность» ее рутинной работы и «горизонт ограни- ЩНой сферы» ее мировоззрения, но считает, что они будут преодолеваться

• нравственной и умственной культурой, которая является самой высо- ■й н обществе. Другой опасностью является возникновение групповых ргоресов бюрократии, но, по мнению, Гегеля, они будут блокироваться Мтролем «сверху» — со стороны монарха и «снизу» — со стороны корпо- [кйний.

Законодательная власть в государстве Гегеля связывает государствен- hvi<> власть и общество. Она является подчиненной ветвью власти и вы­полняет только совещательные функции, не принимая, а только совер­шенствуя законы как всеобщие нормы деятельности. Именно она должна мОсепечивать эволюционное развитие общества на основании реформ как тоступательное движение» или как «невидимые» изменения без «формы ¹ вменения», т. е. без радикальных переворотов в законодательстве.

Гегель считает, что парламент должен быть двухпалатным. Верхняя па­нна состоит из юнкеров — наследственных владельцев имений-майора- нш, из идеализируемого Гегелем «сословия природной нравственности»: Нижняя палата состоит из депутатов — представителей корпораций, выд- иигаемых путем консультаций.

Гегель не предусматривал парламентских выборов как индивидуально- ю всенародного голосования, т. к. отказывал народу в способности разум­но выразить свою волю, в способности отличить истину от заблуждения.

()н считал достаточный способ удовлетворить стремление народа к учас­тию в политической жизни — это предоставление информации о парла­ментских дебатах, о принимаемых законах и об общем направлении госу­дарственной политики на основе свободы печати.

Политико-правовая концепция Г.В.Ф. Гегеля отразила консервативно­охранительное направление в немецкой классической философии. Гегель сумел дать наиболее глубокую и детальную проработку основных проблем формирующегося буржуазного общества и государства, заложив тем са­мым основу для развития политико-правовой мысли всего XIX столетия.

Гражданская свобода обеспечивает право выражения мнения, выОоц профессии или местожительства. При этом гражданин должен быть с)Н боден от отчета в мотивации своих поступков, от государственного вл пи­ния на его нравы или религиозные убеждения. Нравы гражданина пол чиняются не государственной цензуре, а общественному мнению.

Материальной основой гарантий безопасности гражданина в совремсн» ную эпоху является не военная сила государства, а экономическая само» стоятельность самого гражданина. Констан отмечает появление «неуловим мости» собственности как результат раздела реального и фиктивного ка­питала. Последний не имеет материального носителя, существует в форме кредита, ценных бумаг, акций, облигаций и т. д., которые в отличие от зем­ли, недвижимости или золота легко скрыть от произвольных конфискат! ций и в то же время с помощью которых можно эффективно влиять на государственную политику.

Констан является последовательным сторонником фритреда (английс-1 кое выражение «free trade» означает «свободная торговля») как свободы эко«1 номической деятельности от государственной регламентации. Он отстаи­вает свободу частного предпринимательства и конкуренции как оптимал^И ный способ повышения эффективности экономики и увеличения обще-и ственного богатства.

Констан считает, что оптимальным является сочетание двух типов сво-Я боды: с одной стороны, участие масс в государственном управлении на основе политической свободы, а с другой, общественные гарантии част-и ной безопасности на основе гражданской свободы.

Такая представительская демократия возможна, по мнению Констана,Я в форме конституционной монархии. Он считает необходимым выделе- ¹ ние пяти ветвей власти, различающихся по их носителям: королевской,! двух палат парламента (пэров и депутатов), правительства и суда.

Король как «нейтральная власть» выполняет функции арбитра в отно-1 шениях других ветвей власти, он назначает членов наследственной пала- | ты пэров как представителе# землевладельческой аристократии. Он на- 1 значает выборы, а в случае необходимости распускает палату депутатов,'! представляющую промышленные и торговые круги и выражающую «власть! общественного мнения». Он считает необходимым выборы на основании! высокого имущественного ценза, который будет служить гарантом высо-1 кого уровня образования и воспитания депутатов и осознания ими истин- 1 ных общественных интересов.

Архаичность либерализма Констана проявляется в обосновании ответ- 1 ственности правительства не перед парламентом, а перед королем, что \ должно обеспечить стабильность государства и что, несомненно, является ' отголоском страха перед революционным КоНвентом, объединившим за- | конодательную и исполнительную власть. В то же время Констан уже при- I ходит к мысли о необходимости разделения государственного и муници- тшьного'управления как дополнительного механизма административной и хозяйственной децентрализации и обеспечения общественной свободы.

Политикотправовая концепция Б. Констана стала первой последова- Гельной либеральной концепцией, т. к. именно в ней были впервые объе­динены в единое целое такие элементы, как разделение властей, права и пюбоды человека, рыночная экономика.

2. Христианский либерализм Алексиса де Токвиля

Алексис Шарль Генри Клерель де Токвиль (1805-1859) происходил из ари­стократической семьи. Его отец был посажен якобинцами в тюрьму и от казни его спас только термидорианский переворот. Сам А. де Токвиль по­лучил юридическое образование и с 1827 года начал работать судебным чиновником в Версале. В 1830 г. во Франции в результате революции ди­настия Бурбонов была сменена Орлеанами, что повлекло за собой значи­тельные кадровые изменения в государственном аппарате.

Чтобы переждать смутные времена, Токвиль использует служебную не­обходимость и отправляется в 1831 г. в командировку в США для изучения американской пенитенциарной системы. По возвращении в 1832 г. он в качестве отчета о командировке издает книгу «О пенитенциарной системе в США в ее применении к Франции». Но гораздо интереснее был побочный результат его поездки — изданная в 1835-1840 гг. книга «О демократии в Америке», которая сделала его национальной и европейской знаменитос­тью.

В 1839 г. Токвиль был избран в палату депутатов, а в 1841 г. — в Акаде­мию наук. Во время революции 1843-1849 гг. он получает портфель мини­стра иностранных дел в правительстве Пюо, но после переворота Наполео­на III теряет все посты и до своей смерти живет в родовом имении. В 1856 г. выходит первый том оставшейся незаконченной работы «Старый порядок и революция».

Токвиль впервые начинает исследование объективных предпосылок Великой Французской революции. Ее главной причиной он считает пре­вращение французской аристократии в изолированную от общества и па­разитическую касту, которая перестает выполнять свои функции гаранта общественной свободы и основной несущей конструкции государствен­ного механизма. Это разрушило средневековое единство сословий, осно­ванное на скоординированном разделении их общественных обязаннос­тей.

Великая Французская революция, по мнению Токвиля, продемонстри­ровала в действии две основные тенденции развития европейской госу­дарственности в Новое время — демократизацию и бюрократизацию, кото­рые основывались на объективных процессах социально-экономического развития — индустриализации и урбанизации.

Токвиль видит сущность современной ему эпохи в демократизации, I переходе от аристократии («старого порядка») к демократии, т. е. в перехо­де от режима государственного патернализма и опеки к формально-нрн вовому равенству свободных и ответственных индивидов.

Токвиль видит провиденциальный смысл «демократической революцищ в общем моральном и материальном интересе к равенству, в психологи ческой готовности к угнетению и нищете ради ликвидации привилегий, к экономическому неравенству ради достижения политического и правово»! го равенства.

Токвиль видит в переходе от аристократии к демократии смену фаз раз«| вития цивилизации, а не только способов правления. Он впервые начина­ет рассматривать демократию не как рядовую, а как высшую и наиболее совершенную форму государственного устройства. Мыслитель считает ос­новным источником демократии превращение умственного труда в источ­ник силы и богатства. Основным достоинством демократии является сво-1 бода как способ и условие раскрытия духовного потенциала личности.

Индустриальный переворот превращает науку в производительную силу! общества при условии создания соответствующих социально-экономичес*] ких условий. Токвиль пишет о случайности распределения талантов, спо­собных вести научные исследования в народе, о том, что они рождаются во всех социальных группах из-за хаотичности биологической наследствен­ности. Но общественное развитие не должно зависеть от подобной слу­чайности. Общество должно максимально эффективно использовать свои таланты, а для этого необходимо предоставлять им соответствующие со­циальные позиции и материальные ресурсы, чтобы они могли реализо­вать свой потенциал для общественного блага.

Токвиль полагает, что именно демократия, т. е. общество, основанное на принципах гражданского равенства, политической свободы и выбор­ности руководящих лиц сможет наиболее эффективно использовать твор­ческий потенциал своих граждан. Он считает менее эффективными иерар- хичные сословные общества, в которых социальный статус, политические права и профессия индивида определяются его происхождением, а не спо­собностями и общественной полезностью.

Демократизация европейских государств, по мнению Токвиля, объек­тивно связана с их бюрократизацией. Формирование индустриальной ры­ночной экономики и урбанизированного общества многократно повыси­ло сложность управления государством, как и его роль в общественной жиз­ни. Поэтому на государственных постах аристократы, т. е. дилетанты-лю- бители, получавшие эти посты по праву рождения, сменяются бюрократа­ми, получающими их по праву своей профессиональной квалификации и общественного доверия.

Токвиль пишет об опасности чрезмерного усиления государства, об ад­министративной централизации, которая ослабляет нацию, об опасности

и» i in1.1тения лидеров в ущерб благосостоянию народа. Он видит урок яко­бинской диктатуры в том, что она подменила принцип свободы принци­пом народного суверенитета и привела к власти массу-толпу, лишенную hi (утренней иерархии, осознанных целей и средств самоконтроля.

Токвиль видит опасность современного бюрократического государства к сравнении с архаическим аристократическим в том, что оно сменяет силу немногих (т. е. аристократов) слабостью всех (т. е. народа) перед государ- г I венной машиной.

По его мнению, опасности тотального государственного контроля час­той жизни и подавления гражданских свобод можно избежать при разви- тии «промежуточных структур», т. е. политических партий и обществен­ных ассоциаций, с помощью которых граждане смогут отстаивать свои интересы и оказывать влияние на государственные органы.

Токвиль пишет о многочисленных недостатках ранней демократии. В процессе развития демократические общества должны решить «рабочий» и «крестьянский» вопросы. По его мнению, демократия формально урав­нивает права богатых и бедных, приближает их друг к другу и тем самым усиливает их взаимную ненависть. Выход из этой опасной ситуации зак­лючается в том, чтобы объединить буржуазию, рабочий класс и крестьян­ство, более равномерно распределить собственность и богатство в обще­стве, прекратив тем самым постоянные революционные потрясения.

Токвиль видит основную опасность демократии в том, что она предос­тавляет человеку чрезмерную формальную свободу, но при этом ликвиди­рует сдерживающее влияние религиозных и нравственных авторитетов, разрывает естественную связь идей и чувств, разума и добродетели.

Чтобы преодолеть эту опасность, Токвиль допускает политическую, но не религиозную свободу, не атеизм. Таким образом, он «примиряет» ли­берализм и христианство, прекращая заведомо неудачные попытки про­светителей сконструировать разнообразные квазирелигиозные культы. Токвиль считает, что религию необходимо отделить от государства и таким образом обеспечить ее независимость от изменчивой политической конъ­юнктуры. Но При этом религия должна сохранить свою роль в качестве руководящего нравственного начала.

Токвиль считает, что христианство поможет устранить недостатки ран­ней демократии. Оно не даст индивидуализму превратиться в эгоизм и консолидирует общество, оно устранит чрезмерный прагматизм «дикого капитализма» и сохранит место и роль духовных ценностей.

Мыслитель опровергает традиционное обвинение демократии в том, что равноправие индивидов приведет к «тирании большинства», к усред­нению их интеллектуальных возможностей и к обеднению культуры.

Токвиль видит в американском опыте доказательство жизнеспособнос­ти демократического общества и государства. Он отмечает-уникальность предпосылок возникновения демократии в Северной Америке. Американ­ская нация возникает как «нация эмигрантов» или, точнее, беженцев не* риода ранних буржуазных революций и религиозных войн рубежа Сред* невековья и Нового времени.

Уникальность американской ситуации заключалась в том, что эмигран­ты обладали высокими индивидуальными достоинствами (достаточными для того, чтобы решиться переплыть Атлантический океан и начать жизнь на абсолютно неизвестном континенте), и в то же время они унаследовали двухтысячелетнюю европейскую культуру, т. е. богатейший запас разнооб разных моделей общественного устройства. При этом эмигранты получи­ли в распоряжение для реализации своих проектов огромный континен i с подходящим им европейским климатом и с практически неограниченны­ми природными ресурсами.

Преобладание среди переселенцев англосаксов-протестантов стало еще одним фактором, стимулирующим возникновение демократии и блоки* рующим развитие авторитарной государственности. Изобилие свободных земель сделало невозможным возникновение феодализма как системы личной зависимости крестьян от землевладельцев. Любой переселенец мог уйти на запад, занять свободный земельный надел й превратиться в неза| висимого фермера.

Северная Америка была отделена от военных держав Старого Света океанами, индейцы-аборигены серьезной военной опасности не представ­ляли, и поэтому американское общество формировалось как сугубо мир­ное. Это делало невозможным возникновение феодальной аристократии в качестве военного сословия, обеспечивающего безопасность общества от внешних врагов, поскольку таковые просто отсутствовали.

Американская демократия сформировалась в ходе движения «фронти- ра» (границы), поселений пионеров, с Востока на Запад, от Атлантичес­кого к Тихому океану. В ходе этой внутренней колонизации каждый посе­ленец приобретал землю, а на ее основе — и другую частную собствен- ! ность. Это делало невозможным возникновение пролетариата (охлоса), | т. е. слоя людей, лишенных собственности и неспособных стать ответствен- ' ными гражданами. Таким образом, американская демократия изначально 1 была избавлена от угрозы народного бунта ради перераспределения соб- ственности, за которым неизбежно следовал хаос и приход к власти дема-1 гога или тирана.

Режим фронтира создавал оптимальный баланс между внешними уг­розами и способностью пионеров обеспечить свою безопасность самосто­ятельно, без обращения к помощи авторитарного государства (как это про­изошло в России при освоении казаками Центральной Азии, Сибири и Дальнего Востока, где они столкнулись с мощными внешними противни­ками).

< )дновременно режим фронтира делал невозможным общественную (уншацию, т. к. он создавал тип личности, нацеленной на активное пре­образование внешнего мира.

()бщины (коммуны) первопоселенцев в США стали «школами демок- ритии». В них американцы учились разумно и ответственно подходить к Ni.iOopy руководителей. Все понимали, что выживание пионеров зависит кик от их собственных усилий, так и от эффективности управления.

Это требовало, с одной стороны, компетентности лидера, но, с другой, умения подчиняться его приказам и координировать свои действия. Та­ким образом, американская демократия изначально формировалась па­раллельно с развитием правового сознания, сопровождалась пониманием ценности законов и уважения к ним.

Общины стали ячейками формирования американской государствен­ности «снизу вверх», в результате чего естественным путем возникла сис­тема зависимости государственных органов от институтов гражданского общества. По мере роста численности и уплотнения населения общины объединялись в штаты, а штаты — в федерацию.

Токвиль обращает внимание на однородность формирующегося в Аме­рике информационного, культурного, политического, этнического и пра- иового поля. Субъекты федерации изначально формировались как одно­родные, и это сводило к минимуму центробежные тенденции. Следует ого­вориться, что единственный случай крупного конфликта внутри амери­канской федерации - гражданская война северных и южных штатов - яв­ляется исключением, подтверждающим правило.

Токвиль обращает внимание на повышенный уровень децентрализации государственной власти в США в сравнении с Европой и Азией. Государ­ственное управление в США при развитой системе разделения властей, при разделении полномочий между федеральным центром и властями штатов организовано по схеме «решетки», т. е. как система нескольких взаи­модействующих и взаимоконтролирующих центров принятия решений. Государственное управление в монархиях Старого Света организовано по схеме «пирамиды», т. е. как единый управляющий центр и подчиненная ему периферия.

В США Вашингтон как столица является чисто бюрократическим цен­тром, в то время как основные экономические, военные и интеллектуаль­ные ресурсы равномерно размещены по всей стране. Поэтому в США прак­тически невозможна революция в европейском варианте, когда захват вла­сти в столице дает революционерам власть над всей страной.

В этом заключается основное достоинство и основной недостаток де­мократии. С одной стороны, демократия отличается высокой степенью гибкости, адаптивности, способности исправлять собственные ошибки, но, с другой стороны, децентрализация власти замедляет принятие реше­ний, т. к. заставляет тратить дополнительное время на согласование мне-

ний сторон. В демократических государствах затруднены мобилизации И централизованное управление общественными ресурсами, что осложнв | выполнение каких-либо масштабных проектов и ведение войн.

Токвиль проводит сравнительный анализ аристократии и демократии, выделяя в последней три основных недостатка:

1. В войне при прочих равных условиях (экономическом потенции ле, численности населения, вооружении и т. д.) демократическщ государство будет слабее аристократического.

В аристократическом государстве военная служба пользуется особиц престижем, и это позволяет привлечь в офицеры наиболее тал антл и nun представителей нации, создать систему всеобщей воинской повинности заставив служить и получить военные навыки практически всю молодеж»

В демократическом обществе, где законы принимаются в соответствии с волей большинства, невозможно введение весьма обременительной всо« общей воинской повинности, и поэтому военная служба становится опла чиваемой, т. е. профессиональной. При этом демократическом государ стве военная служба не имеет особого престижа, является обычной про фессией и из-за своей трудности и опасности не привлекает наиболее спо­собных людей, которые предпочитают заниматься бизнесом, политикой или другим мирным ремеслом.

Это снижает уровень милитаризации общества, но и не дает возможнос­ти создать в мирное время резерв обученных солдат. Во время войны все-Щ таки приходится начинать массовую мобилизацию, и при этом возникает разрыв между слишком старыми офицерами и слишком молодыми солда-Я тами.

Демократия базируется на двух основных ценностях: на неприкосно­венности прав личности на жизнь и на частную собственность. Это цен­ности сугубо мирного общества, непригодные для ведения войны. Солда­ты, воспитанные в духе демократической культуры, не будут стремиться ] одержать победу над врагом ценой самопожертвования. Они окажутся не в состоянии вести войну на своей территории, которая потребует приме- | нять тактику «выжженной земли» и, следовательно, причинить ущерб чьей- i то собственности.

Токвиль делает вывод о том, что демократия в силу своей военной ела- ■ бости может победить только во всемирном масштабе, когда ей больше не { придется воевать. В то время, когда она вынуждена противоборствовать с аристократиями, она может побеждать только за счет своей высокой адап­тивности, т. е. за счет отказа от собственных принципов. Мыслитель видит преимущество демократии в более высоком качестве принимаемых реше­ний. В «решетке» в отличие от «пирамиды» ошибочные решения не будут выполняться, их заблокируют либо другие государственные органы, либо общественные структуры.

Демократические государства могут выигрывать войны за счет объеди­ни я и консолидации сил, что дает либо численный перевес, либо воен- •техническое превосходство. Успех могут принести агрессивная, насту­кал ьная стратегия, выбор места и времени нанесения удара, неудобного н противника. Наконец, на период ведения войны необходимо «отклю­чи 11»> такие демократические процедуры, как выборы и межпартийную Цорьбу в парламенте,, отказываться от гарантий свободы слова и прав че­ловека. . .

2. Вторым недостатком демократии Токвиль считает более высокий в сравнении с аристократией уровень коррупции.

Аристократы, как управляющие, богаче тех, кем они управляют, что [делает дачу взяток последними экономически бессмысленной. Кроме того, Аристократы управляют государством не для заработка, а в качестве на­следственного занятия, из соображений чести или престижа, что также не способствует росту коррупции среди них.

Управление демократическим государством осуществляется бюрокра­тами, которые, как правило, беднее тех, кем они управляют, и которые зат­ратили много сил и средств на получение своих постов. Это рождает есте­ственное стремление компенсировать затраты, что и порождает корруп­цию. Токвиль считает, что демократия может бороться с коррупцией за счет своей способности к самоочищению, за счет взаимного контроля ветвей власти, за счет гражданского контроля государственных органов через си­стему СМИ, посредством деятельности правоохранительных органов.

3. Третьим недостатком демократии Токвиль считает вышеупомяну­тую «тиранию большинства», рост конформизма в мышлении и поведении, снижение творческого потенциала демократического общества.

Мыслитель доказывал это тем, что в США в XIX в. в сравнении с Евро­пой и Азией практически отсутствовали оригинальные философские сис­темы, самостоятельные направления в развитии науки и искусства.

Он видел различие аристократии и демократии в том, что первая пред­полагает внешнюю регламентацию поведения индивида, но при этом ос­тавляет свободным его внутреннее духовное развитие, а вторая дает инди­виду внешнюю свободу поведения^, но при этом подчиняет общественно­му контролю его внутренний мир. Это рождает стереотипность мышления и уничтожает основное достоинство демократии — способность к разви­тию, созданию нового, реагированию на неожиданные опасные ситуации.

Токвиль предлагает преодолеть американский конформизм через созда­ние симбиоза Европы, как «просвещенной Греции», и США, как «могу­щественного Рима». В рамках этой модели он полагает допустимым «утеч­ку мозгов», т. е. самой разнообразной интеллектуальной продукции из Европы в США в обмен на получение экономической помощи и военной защиты.

Милль считает оптимальным способом формирования «среднего к им са» создание общественной собственности на средства производств форме акционерного капитала для крупных предприятий и в форме К0£ перации для средних и мелких предприятий. И на тех, и на других || ¹ приятиях рабочие будут получать, кроме заработной платы, часть приАЦ ли с капитала в форме дивидендов от акций или паев. Такой «средний клип'» станет «буфером» между буржуазией и пролетариатом, заинтересованным как в политической, так и в экономической стабильности.

Распространение среди рабочих акций должно сопровождаться pacii|><) странением среди них экономических знаний, что позволит ликвидиро вать стачки, которые ухудшают показатели работы предприятий, снижм ют доход рабочих-акционеров и, в конечном счете, ведут к революции.

Милль сформулировал, правило, которое в более поздней формулирон ке лидера немецкого рабочего движения Ф. Лассаля получит известносТ! как «железный закон заработной платы»: успех или неуспех стачки зависи I от соотношения на рынке труда объема рабочей силы и объема заработной платы.

В период экономического подъема рабочая сила в дефиците — стачки, как правило, заканчиваются успешно и поэтому бессмысленны, т. к. рабо­чим гораздо проще добиться улучшения условий труда и оплаты путем пе­реговоров с предпринимателями при посредничестве государственных органов. В период экономического кризиса и спада рабочая сила избы­точна и любая стачка обречена на неудачу, т. к. предпринимателю проще уволить рабочих, чем повышать им зарплату.

Таким образом, Милль создает теорию государственного арбитража как средства регулирования трудовых конфликтов.

В основе социальной доктрины Милля лежит принцип индивидуализ-| ма, основанного на самопомощи (self-help). Милль допускал социальную помощь государства только при условии, что она не будет стимулировать у ее получателей иждивенческие настроения и не будет разрушать их стрем­ление к общественно полезному труду.

Он считает необходимым обеспечить для всех индивидов равенство^ стартовых условий в молодости, чтобы неравенство их индивидуальных! способностей и трудозатрат привело в старости к справедливому неравен-1 ству результатов. С этой целью Милль выступает за введение максималь­ного налога на наследство, считая наследуемую собственность нетрудо­вой и, следовательно, нуждающейся в общественном ограничении.

Государственная социальная политика, по мнению Милля, должна оп- | ределяться патерналистским отношением элиты к массе, но не в восточ- I ном варианте опеки, а как западное просвещение и нравственное воспи­тание масс. Европоцентризм Милля обусловливает его апологетику запад­ного типа государственности в сравнении с восточной.

Он видит в восточном типе личности, общества и государства проявле­на иарварства как способности подчиняться исключительно насилию и Цичи нему контролю. Западный тип для него — воплощение цивилизации, Вособной к материальному и духовному прогрессу ценой упорного одно- Вризного труда, к внутреннему самоконтролю Й способной подчиняться Иг только страсти, но и разуму, не только страху, но и интересу, не только приказам, но и законам.

Милль определяет форму государственного правления в зависимости Ш действующих в обществе сил — от экономического богатства (т. е. дело- HI.IX кругов), от умственного развития (т. е. от интеллектуальной элиты) и I от способности общества к самоорганизации без внешнего деспотическо- I к» принуждения.

Для него важнее не форма государства, а способ правления, который в ■ Любой форме будет обеспечивать решение одинаковых задач — организа­цию экономической деятельности, военной, финансовой, судебной сис- ICM ит. д.

Милль вводит в либерализм элитистский принцип иерархичности, ко­торый у него Доминирует над принципом равенства. Он обосновывает ! класть элиты в обществе ее превосходством в способности разумно мыс- нить. Движущей силой прогресса является интеллектуальная деятельность гсниев-одиночек, дополненная профессиональным администрировани­ем.

В отличие от Токвиля Милль считает, что демократия не угрожает ори­гинальности гениев со стороны «коллективной посредственности», но, на­против, способствует раскрытию их способностей.

Элита Милля — это «люди с убеждениями», имеющие волю как основу их социальной силы и воплощающую качества активности, оригинальнос­ти и мужества. Именно эти качества обеспечивают их способность вно­сить в общественную жизнь какие-либо изменения. Масса Милля - это «люди с интересами», которые пассивны и естественным образом подчи­няются элите. Милль считает, что воля одного «человека с убеждениями» в сто раз сильнее воли одного «человека с интересами».

Идеал «представительского правления» Милля — это власть всего обще­ства как прямая демократия, — недостижим из-за естественного эгоизма людей. Этот эгоизм полезен, т. к. он стимулирует энергию личности, а толь­ко эта энергия личности может являться гарантией ее способности отста­ивать свои права и средством достижения общего блага. Но поэтому именно личности, а не коллективу можно доверить выполнение задачи управле­ния государством, т. к. коллектив, как собрание граждан, способен только обсуждать общественные дела, но не действовать.

Ключевым принципом демократического государственного устройства Милль считает разделение властей. Мыслитель видит смысл разделения властей в обеспечении гармоничного сочетания элитистского и эгалита­ристского компонентов демократии. Он определяет демократию как прав ление «всего народа всем народом, равноправно представленным в упри лении», но считает ее жизнеспособной, только если народ посредством выборов выдвигает на руководящие посты элиту.

Милль различает типы элиты, которые должны осуществлять законе дательную и исполнительную власть, воплощая таким образом «разут и , «волю» государства. Основную функцию законодательной или парламет ской власти он выводит из ее названия, от французского «раг1е», т. е. «раз> говора». По мнению Милля, парламент является государственным инстИ‘ тутом, где представлены депутатами и где «озвучиваются» интересы pal* личных социальных групп, в соответствии с которыми принимаются^^] коны.

Работоспособность парламента и эффективность принимаемых закА нов зависят от того, чтобы в парламенте были представлены все социальные группы и чтобы во время принятия законов депутат выражал интересы тех избирателей, которых он представляет, а не свое собственное мнение. По­этому главным критерием выбора депутата является его способность пре­небрегать своим личным благом ради общего, и поэтому он должен изби! раться в парламент на основании своих моральных качеств, а не успехов в какой-либо профессиональной деятельности.

В деятельности законодательной власти Милль различает «положительп ные недостатки», т. е. относительно низкую компетентность парламента* риев и «отрицательные недостатки», т. е. возможный паралич государ­ственного управления в результате нарушения системы «сдержек и против вовесов» во взаимодействии ветвей власти.

По мнению Милля, «положительные недостатки» могут быть ликви­дированы техническими мерами, через создание в парламенте профиль! ных комитетов, в которые депутаты отбираются на основании их профес* сиональной квалификации, и с помощью вспомогательного технического персонала экспертов и информационных служб.

«Отрицательные недостатки» могут быть ликвидированы в общем ре­жиме разделения функций законодательной и исполнительной властей,! как разделение контроля и ведения государственного управления. Конт­роль парламента должен обеспечивать соответствие действий правитель-1 ства общему благу, но в то же время не снижать их эффективность.

Таким образом, Милль продолжает линию Локка — Монтескье, начав-1 ших различать принципы осуществления законодательной и исполнитель-1 ной властей. Он определяет принцип и смысл действий депутатов парла- 1 мента как беспристрастное обсуждение общественных дел, а принцип и I смысл действий чиновников как ответственность за порученное дело в 1 рамках его компетенции и в долгосрочной перспективе.

Критерием оценки деятельности депутатов является воля избирателей 1 на очередных парламентских выборах, результатом которых становится]

переизбрание или провал. Критерием оценки деятельности чиновников пишется скорость их продвижения по службе, награды и наказания, кото­рые определяются их руководством на основании профессиональной ком­петенции.

Милль видит принципиальное отличие бюрократии от парламентари­ев и других публичных политиков в ее аполитичности. Он считает, что по итогам парламентских выборов необходимо сохранять или менять поли­тический компонент государственных органов, т. е. министров, но не бю­рократический компонент, т. е. технических специалистов.

Милль определяет тип судебной власти как аналогичный исполнитель­ной власти. Судебная власть также является невыборной, она должна ком­плектоваться из профессионалов-юристов, которые не зависят в своей де­ятельности от политической конъюнктуры и чья карьера определяется ре­шением компетентных специалистов, а не народной волей.

Милль в своих работах решает задачу теоретического обоснования про­исходящих в Великобритании парламентских реформ, которые вели к ут­верждению системы всеобщего избирательного права. Это заставило его поставить проблему создания механизма эффективного взаимодействия депутатов и их избирателей.

Элитизм Милля требовал обеспечить умственное превосходство депу­татов над избирателями как условие общественной стабильности и разви­тия. В то же время эгалитаризм Милля требовал обеспечить зависимость депутатов от избирателей, предотвратить возникновение парламентской олигархии, раскола общества и классовой конфронтации.

Именно участие в выборах Милль считал главным средством умствен­ного и нравственного развития граждан как осознания ими приоритета общественного блага в сравнении с частным. Он связывал предоставле­ние индивиду избирательных прав и исполнение им гражданских обязан­ностей — уплату налогов, военную службу, отказ от получения обществен­ной помощи.

Милль понимал, что у избирателей будет возникать естественная за­висть к положению депутатов, и поэтому считал необходимым ограничи­вать их привилегии и блокировать их превращение в закрытую касту. Он полагал, что депутатам нужно оплачивать их служебные расходы, но не платить должностные оклады, чтобы не привлекать в парламент авантю­ристов, ищущих легкий заработок.

Эффективность работы депутатского корпуса зависит, с одной сторо­ны, от его зависимости от избирателей, но, с другой стороны, от самосто­ятельности в принятии решений. Парламент не должен принимать попу­листские законы, рассчитанные на краткосрочное улучшение ситуации и завоевание одобрения избирателей ценой ухудшения положения государ­ства и общества в долгосрочной перспективе.

Для этого Милль считает необходимым точное определение срока пой номочий депутатов. В ранних демократических государствах, в которьЦ высок уровень общественной динамики, в которых требуются радикала ные и оперативные преобразования, необходимо избирать парламент Н| небольшие сроки, от двух до четырех лет. В поздних, стабилизировавших ся демократических государствах, в которых важнее не радикализм, а про» думанность законов в расчете на стабильное долгосрочное развитие, пар| ламент необходимо избирать на срок от пяти до семи лет, что повысит пр<» фессионализм депутатского корпуса и даст им возможность осуществлять долгосрочные проекты.

Для обеспечения общественного контроля работы парламента и госу дарственной политики в целом Милль предполагает использовать право избирателей на отзыв депутата из парламента до истечения срока его пош номочий. При этом Милль считает необходимым максимально затруднить¹ процедуру отзыва, потребовать для этого серии собраний избирателен, сбора многочисленных подписей и т. д. Таким образом, избиратели будут реализовывать свое право отзыва депутата только при наличии очевидных и весомых причин.

Одновременно это не будет нарушать право самого депутата иметь соб- \ ственное мнение по ключевым политическим вопросам, несовпадающее с мнением избирателей. Это будет гарантировать его независимость от из-Я бирателей при определенном умственном превосходстве над ними.

Политико-правовая концепция Д. Милля стала вершиной в развитии европейского либерализма XIX века, органично объединив теории рыноч-Я ной экономики и государственных социальных гарантий, самостоятель-1 ного ответственного гражданина и системы представительского правле-Я ния, всеобщего избирательного права и разделения властей.

4. Теория плебисцитарной демократии Макса Вебера

Макс Вебер (1864-1920) происходил из состоятельной буржуазной се- | мьи. Он окончил Гейдельбергский университет, получив юридическое об- ] разованйе, но оставил вьщающийся вклад практически во всех гуманитар- ] ных науках рубежа XIX-XX вв. В 1894 г. он стал профессором во Фрайбург- | ском, а в 1896-1898 гг. преподавал в Гейдельбергском университете. С 1904 г. .1 М. Вебер вместе с В. Зомбартом был редактором журнала «Архив социаль- I ной науки и социальной политики», а в 1919 г. вернулся к преподаванию в 1 Мюнхенском университете.

Среди работ М. Вебера следует выделить такие, как «Протестантская 1 этика и дух капитализма» (1905), «Критические исследования в области ло- ] гики наук о культуре» (1906), «Хозяйственная этика мировых религий» (1916- I 1919) и «Политика как призвание и профессия» (1919).

Вебер вошел в историю философии как один из видных приверженцев Неокантианства, выдвинувших лозунг «Назад, к Канту!», в противовес мар­ксизму и другим вариантам неогегельянства. После Гегеля Маркс и другие Гегельянцы доводили рациональные конструкции общественных феноме­ном до их логического предела и на основании этого претендовали на роль первооткрывателей всеобъемлющего знания. Неокантианцы выдвигали в противовес гегелевскому пан-логизму идею «вещей в себе» Канта как фе­номенов, чью сущность человеческий разум до конца постичь не в состоя­нии. Следовательно, ни одна теория и ни одна индивидуальная «картина мира» не может претендовать на универсальность.

Вебер в рамках своей «цвнимающей социологии» внес в неокантианство теорию «идеальных типов», под которыми он понимал абстрактные поня­тия или утопические средства изображения индивидуальных историчес­ких образований как «элементов действительности». Их утопизм («идеаль­ность») заключается в том, что они лишь частично отражают особенности реальных феноменов действительности.

Вебер различает и связывает друг с другом «чистые идеальные типы», которые являются внеисторическими моделями, и «генетические идеаль­ные типы», чья реальность частично подтверждается историческими фак­тами. Таким «идеальным типом» являются политика как «все виды деятель­ности по самостоятельному руководству» и государство как «человеческое сообщество, претендующее на монополию легитимного физического насилия».

Вебер считает, что профессиональная политика как категория социаль­ной деятельности впервые появилась в средиземноморских полисах. В них же произошло разделение базовых видов политики как жизни «для поли­тики», т. е. использование власти для руководства обществом, и как жиз­ни «за счет политики», т. е. использование власти в личных корыстных целях. В античности произошло разделение двух основных элементов по­литики — «управляющего штаба» и «вещественных средств предприятия».

В Древнем Риме впервые сформировался «идеальный тип» юриста как профессии и социальной основы, позволяющей рациональным образом организовать государство. В Великой Французской революции определи­лась роль юриста-адвоката как социальной основы политической партии или предприятия, защищающего интересы определенной общественной группы перед государством.

Концепция Вебера относится к традиции «политического реализма» («трезвости и силы») Н. Макиавелли — Т. Гоббса. Вебер считает, что резуль­тат политической борьбы зависит от соотношения сил победителя и по­бежденного, а не от поиска морального самооправдания. Хотя в политике противники в равной степени стремятся к оправданию своих намерений их благородством, но при этом они ставят ответственность выше тщесла­вия, а дело выше его результата. Вебер противопоставляет «идеальные типы» «политика» и «святого». Если первый действует на основании мо-

тивов силы и выгоды, то второй придерживается абсолютной этики доОри, непротивления злу насилием и сохранения мира через сохранение statim- quo.

Вебер видел суть развития европейской цивилизации в «расколдовына* нии мира», т. е. в повышении степени рациональности человеческих дей­ствий и социальной организации. Вебер определяет степень рационалй ности в зависимости от степени подчинения действий индивида его целим и средствам их достижения как величину, прямо пропорциональную сво<| боде индивида и обратно пропорциональную силе оказываемого на него внешнего давления. Рост рациональности поведения происходит черс| смену видов социального действия.

Вебер выделяет четыре вида социального действия:

1. традиционное действие является самым ранним и архаичным ви дом, т. к. оно основано на инстинктах и привычках индивида;

2. аффективное действие является более рациональным, т. к. оно на правляется и регулируется эмоциями индивида;

3. ценностно-рациональное действие основано на сознательной вере в этические, эстетические, религиозные и другие абсолютные цен­ности, т. е. оно предполагает его интеллектуальную самостоятель­ность и способность к выбору ценностей;

4. целерациональное действие является высшим видом, определяю-1 щим поведение современного европейца, т. к. оно основано на ожидании определенного поведения предметов внешнего мира и других людей и на использовании этого ожидания как средства I для достижения рациональных целей, которые определяются как «успех»; в целерациональном действии происходит слияние смыс­ловой и психологической реальностей, субъекта и цели его дей­ствий.

Данная типология видов социального действия позволила Веберу со- I здать типологию политической власти. Критерием различия типов поли­тической власти является способ ее легитимации, т. е. обеспечение подчи- ] нения индивидов ее использованием без применения насилия.

Политическая власть также развивается в режиме «расколдовывания | мира», через устранение архаических, ритуальных и мистических элемен- ' тов.

Традиционная власть легитимируется на основании традиции, т. е. при­вычки индивида к определенному типу поведения. Основой такой леги­тимации является вера индивида в сакральное право такой власти изда­вать законы. Традиционное государство обладает структурой семьи и стро­ится по принципу пиетета, т. е. преклонения перед вышестоящими. Ос- ■ новой иерархии является личная преданность и зависимость подданных от правителя, которая может нарушаться привилегиями сословий или фа­воритов, которые определяются произволом правителя.

Вебер выделяет два типа традиционного государства:

а) в патриархальном государстве (Византия) все социальные группы (со-

• иония) подчинены абсолютной власти императора;

б) в сословном государстве (Западная Европа) зависимость сословий от правителя относительна, т. к. они являются автономными организациями и обладают определенными правами и общественными функциями.

Традиционное государство как «идеальный тип» статично и нежизнес­пособно в случае неблагоприятного изменения ситуации. В этом случае

1. рэдиционный тип сменяется харизматическим типом власти.

Вебер определяет харизму (греческое «божественный дар» или «благо- цить»), т. е. принцип легитимации и структурирования харизматической циасти как экстраординарные способности, изначально данные лидеру и позволяющие ему подчинять окружающих через воздействие на их эмо­ции.

Харизматическое воздействие эффективно в кризисных ситуациях, когда общественное сознание подвержено власти аффектов и плохо вос­принимает рациональную аргументацию

Харизматики осуществляют ломку нежизнеспособных традиций, сме­няя их новыми, более пригодными для изменившейся ситуации. Они дей­ствуют по формуле Христа, возражавшего фарисеям: «сказано, а Я говорю вам».

При этом харизматики, как правило, ломают социальную иерархию, свергая неэффективные элиты и выдвигая на их место своих привержен­цев, независимо от уровня их компетенции или традиционных привиле­гий. Они принимают решения иррациональным способом, «без правил», на основании Откровения свыше. Они действуют авторитарными метода­ми, руководя массами силой личного примера, изменяя их систему цен­ностей и поведенческих ориентиров.

Вебер определяет харизматического Лидера как «революционного проро­ка», возглавляющего «эмоциональную революцию» против «традиционной повседневности» и стремящегося своими идеями преодолеть «глупость и подлость мира».

Харизматическая власть может быть только временной и пригодной только для кризисных ситуаций, т. к. она рождает в обществе хаос, неста­бильность и ведет к сильнейшему психологическому дискомфорту. Обыч­но роль харизматика в условиях традиционного общества и монархичес­кого государства сводится к смене правящей династии и к передаче власти своим потомкам-преемникам.

Смена аграрного общества индустриальным приводит к появлению нового типа власти — легальной или бюрократической. Принципом ее леги­тимации является рациональный интерес и управляющих, и подчиненных в максимальной эффективности управления.

Вебер создает «идеальный тип» бюрократа как профессионала, попу чившего специальное управленческое образование и получающего жилф вание за свою работу. Легальная власть организована на основании фор мального права, определяющего служебные полномочия и функции ми новника. В рамках этих полномочий он обладает индивидуальной свобо» дой. Служебная иерархия и карьера бюрократов определяются их квали фикацией, стажем, способностями, успехами или неудачами в неполно нии служебных обязанностей.

Вебер считает целерациональный интерес основой и преимуществ, и недостатков легального типа власти. С одной стороны, он повышает :)(|> фекгивность государственного управления, но, с другой стороны, разру* шает взаимосвязь морали и права. Это приводит к исчезновению ценнос­тного, эмоционального момента во взаимодействии управляющих и уп« равляемых. Это приводит к снижению уровня легитимации, к недоволь ству общества бюрократическим стилем управления, к снижению уровни управляемости и стабильности в обществе.

Кроме того, деятельность бюрократа ограничена рамками инструкции, и поэтому его власть в чистом виде является статичной. Бюрократ не мо­жет самостоятельно реагировать на кризисные ситуации и, следователь­но, может функционировать только при совмещении с общественными традициями или с харизматической властью. Соответственно, парламент­ская демократия как законодательный (легитимирующий государствен-' ную политику) орган не имеет в себе достаточной легитимирующей силы в глазах масс. Поэтому она должна быть дополнена наследственной мо-| нархией, чьи права ограничены парламентом или выборным харизмати­ческим лидером.

Такое совмещение Вебер предлагает обеспечить в рамках модели пле­бисцитарной демократии. Он исходит из того, что как традиционный, так и легальный тип власти нуждаются в постоянной харизматической эмо­ционально-ценностной подпитке. Харизматики должны давать статичным управленческим машинам программы действий и изменять их по мере необходимости. Но если в традиционных государствах такие лидеры мо­гут появляться периодически, по мере наступления кризисов, то в совре­менных бюрократических государствах они нужны постоянно.

Следовательно, необходимы специальный институт и система про­цедур, которые выдвигали бы таких харизматиков на руководящие посты.

Классики либерализма, Токвиль и Милль считали таким институтом парламентские выборы, в ходе которых межпартийная конкуренция при­ведет к победе оригинального и яркого политика-харизматика. Вебер оп­ровергает их мнение на основании анализа эволюции партий в Европе в течение Нового времени.

Он определяет партии средневековья как патронаты, формирующие­ся по принципу личной преданности определенной династии или арис-

Ипкратической группировке. Впервые политические партии в современ­ном понимании как политически активные группы с различающейся со­циальной базой и-идеологией появились в XVII веке в Англии (тори и виги).

2. Неликой Французской революции межпартийные различия углубляют- »'Н до уровня «политических клубов». ,

Во второй половине XIX века партии превращаются в «корпорации [унижаемых людей», т. е. в общественные организации, возглавляемые партийной бюрократией, которая постепенно подчиняет себе парламент­ские фракции.

Этот процесс ускорил лидер британских радикалов в Бирмингеме — Джозеф Чемберлен. С 1868 г. он впервые ввел в практику «caucus», т. е. зак­рытые совещания партийного руководства, на которых определялась сущ­ность партийной стратегии и тактики, отбирались кандидаты для выдви­жения на выборы в палату общин.

Чемберлен впервые создал партийный аппарат, работавший на посто­янной профессиональной основе и руководящий сетью низовых органи­заций, которые были способны обеспечить эффективную мобилизацию электората. Именно при Чемберлене впервые появился институт партий- . I юга членства, требующий уплаты членских взносов и выполнения партий­ных поручений. Это позволило стабилизировать финансирование партий­ной работы и обеспечить ее постоянным кадровым резервом.

Бирмингемские радикалы активизировали работу в СМИ, на массовых мероприятиях в местах общественного досуга, что позволило партийной бюрократии гарантировать успех на парламентских выборах своим кан­дидатам. Кандидаты, победившие на выборах, затем делили выгодные ме­ста в государственном аппарате через систему «spoilihg» при условии со­хранения их лояльности к своим «хозяевам».

Для гарантии сохранения такой лояльности и для упорядочения рабо­ты парламентской фракции Д. Чемберлен ввел должность «whip» («кнута» или «загонялы»), который контролировал содержание парламентских ре­чей и обеспечивал «дисциплинированное» голосование депутатов в соот­ветствии с решениями партийных верхов.

Эта модель после того как она доказала свою эффективность была за­имствована британскими консерваторами, а затем распространена в кон­тинентальной Европе.

По мнению Вебера, бюрократизация политических партий ведет к сни­жению интеллектуального и морального уровня политиков, т. е. к потере Их харизматических качеств. Кроме того, передача полномочий принятия политических решений от избираемых депутатов невыборной партийной бюрократии нарушала один из основных принципов демократии — прин­цип народного суверенитета.

Вебер в своей системе плебисцитарной демократии предложил ограни­чить полномочия партий выборами парламента, которому отводилась вспо-

могательная роль в государственном управлении; а решающая власть н? редавалась главе государства, который избирался бы всенародным 1хЦЁ| сованием (плебисцитом).

Вебер считал, что победу на всенародных выборах, когда агитацию j^H ходится вести на митингах, встречах с избирателями, «один на один» с Ml- родом, можно одержать только за счет личной харизмы. Плебисцит;цнпи модель выборов даст такому лидеру право обращаться в кризисные момвф 1 ты непосредственно к массам через голову парламента и таким обрачСи 1 добиваться их мобилизации и консолидации в поддержке его политики

Вебер никогда не отрицал роль парламента как органа, контролирую щего деятельность харизматического лидера и его бюрократического «штв ба». Но парламент для него является сугубо формальной организацией, по способной стать для общества источником целей и ценностей. Таким ис точником становится харизматический лидер, но при этом исчезает какой бы то ни было институциональный контроль за содержанием и смыслов предлагаемых обществу целей развития.

После поражения Германии в I мировой войне в 1919 г. Вебер был вклкж 1 чен в состав комиссии, которая разрабатывала Веймарскую конституцией (1919 г.). Он включил в нее свой принцип плебисцитарной демократии, по которой президент избирался независимо от парламента и получал пол номочия назначения канцлера (главы правительства) независимо от на- i личия у него партии большинства в рейхстаге. По иронии истории, это стало конституционным механизмом легального прихода к власти в 1933 г, харизматического лидера Адольфа Питлера. Фюрер предложил Германии такую программу развития, которая вывела ее из экономического кризиса ценой милитаризации экономики, но затем привел ее к катастрофе во П мировой войне.

Политико-правовая концепция М. Вебера завершила формирование классического либерализма в Европе. Развитие индустриального урбани-1 зированного общества в начале XX века показало ограниченность и не­применимость на новом уровне модели, основанной на абсолютизации 1 прав и свобод индивида, парламентских выборах и разделении властей. В | своих работах Вебер показал эту ограниченность и наметил новые пути 1 исследования в теории политической власти, элит и партий, через срав-1 нительный анализ западных и восточных политико-правовых систем.

Плава XVI. КОНСЕРВАТИВНЫЕ ПОЛИТИКО- ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ В ЕВРОПЕ В КОНЦЕ XVIII - НАЧАЛЕ XIX ВЕКОВ

1. Структурный консерватизм Эдмувда Берка

Эдмунд Берк (1729-1797) родился в Ирландии и после учебы в Лондоне нпчал работать адвокатом в столице Великобритании. С 1764 г. он был из- 11| и 111 в палату общи н, где вступил в союз с лидером «новых вигов» (либера­лов) лордом Рокингемом, войдя таким образом в оппозицию к королю Ге­оргу III.

Но, тем не менее, именно Берк стал основоположником европейского Консерватизма, опубликовав в 1790 г. свои «Размышления о революции во Франции и о прениях в некоторых лондонских обществах касательно сего со­бытия, содержавшиеся в письме, предполагавшемся быть отправленным не­коему благородному господину в Париж».

В своей работе Берк вступил в полемику с лондонскими радикалами, бывшими идейными сородичами парижских якобинцев и отстаивавшими необходимость революционных преобразований.

Берк вошел в историю европейской политико-правовой мысли, поло­жив начало формированию консерватизма как вторичной идеологии по отношению к первичным идеологиям — либерализму и социализму.

Первичные идеологии имеют собственное устойчивое смысловое ядро, в основе которого у либералов лежит индивид, а у социалистов - коллек­тив. Консерватизм же не имеет собственного смыслового ядра и выполня­ет функцию критики и коррекции результатов претворения в жизнь либе­ральных или социалистических теорий.

Соответственно, Берк крайне негативно оценил как теоретическую ос­нову, так и первые результаты начавшейся Великой Французской револю­ции. Он определил базовые концепции Французского Просвещения (ес­тественное право, общественный договор и т. д.) как рациональную мета­физику, которая не имеет никаких связей с реальной социальной действи­тельностью. Мыслитель определил эту метафизику как набор абстрактных схем, с помощью которых революционеры пытаются подчинить себе кон­кретных людей, захватив государственную власть и навязав обществу свой путь развития.

Берк считает, что это «путь в никуда», что все люди неповторимы в сво­ей конкретности и индивидуальности, что их нельзя подчинить абстракт­ным рассудочным типам «друзей» или «врагов народа» и что подобные попытки приводят только к бессмысленному кровопролитию. Берк при­знает критику и исправление людей, отличающихся в своем поведении и

■■■■■■■■■

убеждениях от общепринятых стандартов, но без их физической ликв1|^| ции.

Берк вводит в качестве базовой характеристики консерватизма мрн ционализм, противостоящий либеральному рационализму и отрицаютиЦ возможность познания сути и смысла общественных явлений исключи тельно методами формально-логического мышления. Консервативный иррационализм предполагает использование не столько рассудочного rf• оретического знания, сколько народного «здравого смысла», отказ от кои струирования абстрактных программ общественного развития и ориен Г| цию на естественное развитие событий.

Берк полагает, что любое общество и государство возникают как часгк божественного миропорядка. Они являются не механическими, а орган и ческими объединениями людей, т. е. естественным результатом самопро извольной эволюции, в которой происходит стихийный отбор лучшего социального опыта. Так возникают государственные институты, эконом и» ческие и социальные организации, социокультурные и моральные норм* как основа поведенческих моделей. Если они повторяются у ряда поколе­ний, то они доказывают свою общественную полезность и превращаются в традиции как совокупность накопленного социального опыта.

Берк видит главную ошибку революционеров в разрушении традиций, т. е. в отказе от векового опыта, в разрыве исторической преемственности общественного развития. Он считает, что одно поколение не в состоянии заменить разрушенные традиции новыми, проделав работу, которую до него выполнили сотни предшествующих поколений.

Если революционеры пытаются это сделать, нарушая тем самым главИ ный принцип государственного управления «не навреди», то они вверпи ют общество в хаос бесправия, аморальности и насилия, которые в конеч-] ном счете приводят к тирании и террору.

Берк считает, что в противоположность французским конституциям английская конституция была создана не «случаем», не «общественным до­говором», а «обстоятельствами», как естественным соответствием законов и обычаев сограждан. Она не является обычным письменным докумен­том, т. е. она воплощает не философские спекуляции, а мудрость вековых обычаев управления государством и обществом. Берк видит основу госу­дарственного строя Великобритании в идее наследования престола и ари­стократических титулов, как гаранта сохранения «духа рыцарства и рели­гии», преемственности и стабильности общественного развития, непри­косновенности общественных прав и свобод.

Берк исходит из того, что «народ», правом которого революционеры оправдывали свое законотворчество «с чистого листа», не существует в дей­ствительности, он является выдуманной абстракцией, а не реальным аген­том политической системы, и от его имени управляют люди, не имеющие для этого ни соответствующих качеств, ни права.

НерК считает главным недостатком якобинской диктатуры то, что она кпн абсолютную власть невеждам и посредственностям. Рассудочное мыш- ■нис революционеров разрушило традиционную целостность убеждений И привело к разрыву разума и морали. Конфискации национальных иму- Ktft ти привели к отрыву собственности от ее естественных носителей — ■гркви, семей и гильдий, перевели общественное богатство в абстрактную рнсжную форму, которая дала индивидам полную свободу в использова­нии этого богатства, привела к спекуляциям, обогащению кучки нувори­шей при обнищании большинства народа.

Берк критикует главный лозунг Великой Французской революции — ■свобода, равенство и братство» как воплощение стремления к абстракт­ному равенству людей с произвольным набором их прав, изолированных mi общественного бытия и реальных потребностей. Мыслитель выступает против метафизического априорного определения прав человека. Он счи- Гяст, что эти права имеют смысл и служат пользе общества только в кон- 1ексте определенной исторической эпохи, с учетом обычаев и культуры даиного конкретного народа. Если не учитывать данный общественный контекст, то провозглашение прав и свобод приведет к разгулу анархии и нседозволенности.

В критике Берком революционного эгалитаризма выражается харак­терный для консерваторов авторитаризм. Берк выступает против абстрак­тного, искусственного равенства, не учитывающего неравенство способ­ностей людей, которое, в первую очередь, проявляется в неравенстве рас­пределения собственности. Он считает, что «люди имеют равные права, но не блага».

На основании абстрактного равенства людей революционеры отстаи­вают необходимость всеобщего избирательного права и выборов государ­ственных органов. Однако Берк доказывает, что количественный подсчет голосов и механическое определение победившего большинства не в со­стоянии определить сущность народной воли как качественного явления.

По мнению Берка, народная воля выражается элитой как представите­лями народа. Он в противоположность просветителям считает, что в чело­веке доминирует не разумное и добродетельное, а инстинктивное и греш­ное начало. Поэтому человеку не следует предоставлять чрезмерную сво­боду, а, напротив, ее следует ограничить внешней опекой и контролем.

В то же время главным недостатком концепции Берка и других консер­ваторов является неспособность создать институциональный механизм выдвижения такой элиты, которая обеспечила бы необходимый уровень опеки и контроля. Они критикуют парламентские выборы за избрание некомпетентных и безответственных депутатов, за их коррупцию, но ни­чего не могут предложить взамен.

Начиная с Берка, консерваторы критиковали недостатки социализма и либерализма. При этом они иногда находили точки соприкосновения с

либералами, но никогда не могли найти их с социалистами. В сравнении! консерваторами либералы могли использовать достижения как социал и» тов, так и консерваторов. Контакт либералов и консерваторов был возмф* жен в том, что либералы также отрицали абстрактную свободу индивид!, хотя и допускали конкретную свободу личности. Как и либеральные мыс­лители, Берк доказывает неприкосновенность частной собственности, ifl основу общественной свободы защищает общинное самоуправление (п диктата государственной бюрократии.

Он считает, что государственное регулирование поведения индивиде должно ограничиваться поощрением его добродетелей, «способствование ем» его инициативе и запрещением его пороков, т. е. антиобщественной деятельности.

Таким образом, Берк вводит еще одну базовую характеристику консер­ватизма — патерналистский характер заботы элиты о массе как о ее мате» риальном благополучии, так и о моральном здоровье опекаемых. Мора*! лизм Берка заключается в его понимании блага как морального, а не фи­зического показателя.

Он считает моральные качества личности более важными в сравнении с ее материальным благополучием и на основании этого критикует либе! ральные концепции прогресса, ориентированные, в первую очередь, на экономический рост и другие «физические» показатели. Для Берка имен­но добродетель должна ограничивать права человека и определять его обя­занности перед обществом.

Структурный консерватизм Э. Берка в истории европейской полищг ко-правовой мысли выполнил естественную и необходимую задачу кор­рекции либерального сциентизма, прогрессизма и радикализма с позиций морали и «здравого смысла». Его историческая ограниченность прояви­лась в непонимании смысла и полезности социальных революций, в их отождествлении с «кознями дьявола» и тотальном отрицании.

2. Ценностный консерватизм Томаса Карлейля

Томас Карлейль (1795-1881) родился в Шотландии и после окончания Эдинбургского университета в 1834 г. переехал в Лондон, где и прожил до своей смерти, став одним из наиболее талантливых и оригинальных исто­риков, журналистов и общественных деятелей средневикторианской Ве­ликобритании.

Среди обширного творческого наследия Карлейля следует выделить та­кие работы, как «История Французской революции» (1836), «Герои и герои­ческое в истории» (1840), «Прошлое и настоящее» (1843).

Т. Карлейль вошел в историю британской и европейской политико-пра­вовой мысли как автор теории ценностного консерватизма. В сравнении со структурным консерватизмом Э, Берка консерватизм Карлейля допус- кист общественные изменения при условии сохранения общественной ста­бильности, что, в первую очередь, проявляется.в сохранении обществен­ной морали и системы ценностей.

Это связано с тем, что Карлейль жил значительно позже Берка, когда Великобритания преодолела трудности войн с наполеоновской Франци­ей и в основном завершила промышленный переворот. В середине XIX века Великобритания превратилась в мирового экономического гегемона в ка­честве «мастерской мира», обеспечила высокий уровень социального и политического развития, сумела достичь значительных успехов в решении «рабочего вопроса», ликвидации трущоб и т. д.

Но Карлейль как консерватор не прославляет, а критикует состояние современного ему общества. По его мнению, промышленное развитие Великобритании достигается за счет сильнейшего духовного кризиса, ро­ста прагматизма, конформизма и эгоизма, ведущего к социальной и эко­номической дифференциации и к потере национального единства. Эко­номическое лидерство Великобритании достигается за счет недопустимо­го загрязнения окружающей среды, что ведет к ухудшению физического и нравственного здоровья нации, к ее деградации и вырождению.

Карлейль как философ вслед за Берком продолжает критику метафизи­ческого материализма Просвещения XVIII и либерализма XIX века. Его философскую позицию можно определить, как органический интуитивизм. Карлейль заимствует и популяризирует в Великобритании концепцию «органического» государства одного из представителей немецкой класси­ческой философии Иоганна Готлиба Фихте.

Неоидеализм Карлейля стал одной из основ формирования «филосо­фии жизни», которое позже продолжили Ф. Ницше и А. Бергсон.

Карлейль заимствует у Канта понимание человека как источника не­познаваемых до конца внутренних сил и противопоставляет его просвети­тельскому пониманию человека как точки пересечения и объекта прило­жения внешних сил. Он не принимает определение человека как машины, находящейся в однозначной причинно-следственной зависимости от ме­ханических сил внешнего мира. Мыслитель противопоставляет идеальные феномены материальным объектам, а созерцание и спонтанные озарения {«инсайты», от английского - insight) — формальным «школам логики».

В то же время Карлейль избегает механического копирования немец­ких концепций. В соответствии с традицией британского «практического разума» он критикует «вертеризм» Гете, изложенный в его романе «Стра­дания молодого Вертера», как чрезмерное и бессмысленное самоуглубле­ние. Для Карлейля идеи — это средство решения конкретных задач, а не абстрактного теоретизирования.

Карлейль как протестантский мыслитель переводит идею удаленности мира от Бога в прагматический культ активности человека в мире. Для него Бог или Провидение — это движущая сила истории, реализующаяся в че-

вершей но не заботятся о благосостоянии своих подданных, и в'этом *н< видит главную причину всех социальных проблем буржуазного обшсп пи Он считает необходимым восстановить органическое единство обществ моральный характер взаимосвязи между управляющими и управляемый и патерналистскую социальную политику.

Любопытно, что Карлейль, выступая с методологических позиций, про тивоположных Миллю, приходит к идентичным выводам о необходимо! ти ликвидации крайностей «дикого капитализма» и формирования «гооу дарства всеобщего благоденствия».

Демократию Карлейль определяет как «временную путаницу» свободы и равенства или как «сумерки богов», когда масса утрачивает связь со свои ми Героями, теряя авторитеты и ориентиры развития. Для Карлейля но временное состояние «хаоса», которое должно смениться выдвижением новых Героев.

Политико-правовая концепция Т. Карлейля в целом сохранила смысл консервативной традиции, о9нованной Э. Берком, и одновременно обо­гатила ее, приспособив к современным реалиям. Карлейль допускает об­щественное развитие при условии, что за него не придется платить чрезв мерную цену в виде моральной деградации, взаимной вражды и вырождеЯ ния культуры.

Diana XVII. ТЕОРИЯ КЛАССОВОГО ГОСУДАРСТВА И ПРАВА КАРЛА МАРКСА И ФРИДРИХА ЭНГЕЛЬСА

Карл Маркс (1818-1883) родился в буржуазной еврейской семье в Три- |н, отошедшей от ортодоксального иудаизма. В 1835 г. он поступил в Бон- п< кий университет, а в 1836 г. перевелся в Берлинский университет, где продолжил изучение юриспруденции и философии. В 1841 г. он защитил докторскую философию на тему «Различие между натурфилософией Эпи­кура и натурфилософией Демокрита». Весной 1842 г. Маркс начинает рабо- ппъ в радикальной «Рейнской газете», но уже в марте 1843 г. за антиправи­тельственные статьи был выведен из состава редакции и в октябре 1843 г. (мигрировал в Париж.

Летом 1844 г. в Париже Маркс встречается с Ф. Энгельсом, и эта встреча кладет начало их личной дружбе и творческому союзу. В 1845 г. Маркс пе­реезжает в Лондон, где и остается до конца жизни.

Фридрих Энгельс (1820-1895) родился в Бремене в семье фабриканта, по вместо карьеры предпринимателя осенью 1842 г. эмигрирует в Англию, Где начинает сотрудничать с чартистами и приходит к социалистическим убеждениям.

Летом 1844 г. выходит первая совместная работа Маркса и Энгельса «Святое семейство, или Критика критической критики. Против Бруно Ба­уэра и компании», в которой закладываются теоретические основы «рево­люционно-материалистического социализма». Эти основы развиваются в их следующих совместных работах: «Немецкая идеология» (1845-1846) и «Ма­нифест Коммунистической партии» (1848). Среди других работ К. Маркса, в которых он развивает свое учение о государстве и праве, следует выде­лить такие, как «Нищета философии» (1847), «Классовая борьба во Фран­ции» и «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» (1848-1852) и «Гражданс­кая война во Франции» (1871).

Среди работ Ф. Энгельса необходимо отметить «Анти-Дюринг» (1876- 1878), посвященную критике идеалистической теории государства приват- доцента Берлинского университета Евгения Дюринга (1833-1921) и «Про­исхождение семьи, частной собственности и государства» (1884).

Основной идеей и открытием К. Маркса-Ф. Энгельса является приме­нение принципа системности в исследовании общественных явлений. На основании этого принципа они начали доказывать первичность базиса как общественного бытия по отношению к надстройке как общественному сознанию.

Маркс и Энгельс определяют базис как совокупность элементов произ­водительных сил или экономических институтов, обеспечивающих про­изводство материальных благ и организованных в систему производствен­ных отношений, в основе которых лежит определенная форма собствен­ности. Соответственно, надстройка — это совокупность политических, юридических, социальных и культурных элементов, которые образуют® ховную сферу жизнедеятельности общества.

Методология Маркса-Энгельса впервые позволила выявить взаимосиА | экономических и политических интересов в сфере государственной поЯ тики и общественной жизни.

Маркс и Энгельс использовали идею прогресса, понимая его как оса бождение сущностных сил человека, т. е. его способностей, из зависим они от сил природы и общественной регламентации. Они определяли зуфнк 11 прогресса как движение из «царства необходимости» в «царство свободН Они считали критерием прогресса способность человека подчинять природы для удовлетворения своих материальных и духовных потребное тей. Условием прогресса является дихотомия личных и коллективных ив тересов как свободы и не-свободы.

Маркс и Энгельс использовали диалектику Гегеля для установлении взаимосвязей и закономерностей развития этой дихотомии. Закон едим ства и борьбы противоположностей помог им осмыслить особенности борьбы классов как основного механизма общественного развития. Зам» ны перехода количества в качество и отрицания отрицания помогли уста­новить закономерность перехода общества от индивидуализма, являюще­гося основой конкуренции и эксплуатации, к коллективизму, ведущему fi сотрудничеству и взаимопомощи.

Маркс и Энгельс видели в общественном производстве универсальный принцип общественного бытия, а в развитии производительных сил и про­изводственных отношений — основной закон общественного развития. В развитии производительных сил они видели переход от индивидуальной к коллективной деятельности как основу формирования общества и госу-Л дарсгва. Общественный способ производства материальных благ создает матрицу (базовую схему) для формирования политических и юридичес­ких институтов, определяет линии детерминации базисом надстроечных явлений как воплощения сущности базиса в надстроечные формы.

Маркс и Энгельс определяют отношения базиса и надстройки не как статическое противостояние, а как динамическую диалектическую взаи­мосвязь. Она проявляется одновременно и во внутренней зависимости, и во внешней самостоятельности надстройки. Надстройка имеет собствен­ную внутреннюю структуру, которая позволяет ей вступать в отношения с различными социальными группами. Государство и право как основные институты надстройки имеют собственные законы и фазы развития.

Основой общественной динамики является борьба классов. Маркс и Энгельс впервые ввели понятие классов как основных подразделений ин­дустриального общества, отличая их от сословий как основных подразде­лений аграрного общества. Если сословия различаются по своим обще­ственным функциям, то классы различаются по отношению к средствам производства. Классы делятся на эксплуататорские, которые обладают монопольной собственностью на средства производства (землю, фабрики н г, д.) и поэтому имеют возможность присваивать прибавочный продукт,

■ '»кс плуатируемые, которые лишены собственности _на средства произ­водства и поэтому вынуждены отдавать свою долю общественного про­дукта.

Классовое взаимодействие определяет форму государства, а соотноше­ние классовых сил — направление и методы действу государственного «и парата. С одной стороны, государство и право выр^_жают интересы гос­подствующего класса, но, с другой, чтобы обеспечит^ функционирование ■ссго общества, они выполняют «правомерные функ^_ии>>5 частично обес­печивая интересы эксплуатируемых низов и сохраня^ господство эксплу- шаторов в диалектической форме, через поглощение интересов антагони- стических классов.

Маркс и Энгельс продолжают линию Гегеля в различении форм госу­дарства в соответствии со стадиями исторического развития. Эти стадии они определяют как общественно-экономические Формации. Формацией является определенный тип связи базиса и надстройки, определяющий принципы строительства и функционирования государства, средства пра- нотворчества и правоприменения.

Маркс и Энгельс различают три формации - Докапиталистическую, капиталистическую и посткапиталистическую или коммунистическую.

Историки-марксисты выделили в рамках докапиталистической форма­ции три стадии:

1. в первобытнообщинной формации государство отсутствует, преоб­ладает половозрастное разделение труда и Равномерное распреде­ление общественного продукта; переход к государству происхо­дит через три стадии разделения труда - щ скотоводов и земле­дельцев, на земледельцев и ремесленников, на работников физи­ческого и умственного труда. Среди работников умственного тру­да выделяется управленческая верхушка, Которая начинает при­сваивать прибавочный общественный продув;

2. в рабовладельческой формации впервые возц_икаех государство как орган классового господства рабовладельцев, обладающих соб­ственностью на рабов как на основное средство производства;

3. в феодальной формации формируется госуд%_{рсхво как} орган клас­сового господства феодалов, обладающих собственностью на зем­лю, к которой прикреплены лично зависимые крестьяне.

Смена общественно-экономических формаций Происходит на основа­нии закона несоответствия производительных СЩ| и производственных отношений.

Производительные силы опережают в своем развитии производствен­ные отношения. Возникает класс, являющийся носителем более прогрес­сивного способа производства, который разрушает нежизнеспособные

формы организации экономической деятельности, государственною ун равления, культуры и т. д. Так класс феодалов сверг власть рабовлад§Л цев, а класс буржуазии сверг власть феодалов, основав собственные эЦ|^| луататорские государства.

В рамках капиталистической формации буржуазия захватывает дарственную власть, опираясь на собственность как на капитал, т. с. щ основное средство производства. Противоречие производительных сил ■ производственных отношений возникает в форме противоречия обще» ственного характера производства и частнокапиталистического характ<Я присвоения. Буржуазия присваивает и потребляет продукт, который про изводит все общество, и при этом постепенно утрачивает свои прогрес­сивные черты борца за либеральные свободы и рациональную органи ш- цию экономики. Это проявляется, с одной стороны, в росте экономичес­ких кризисов перепроизводства и анархии, а, с другой, в росте авторитар ных тенденций в организации государственной власти, в вооруженном по­давлении пролетарских восстаний.

Эту ситуацию Маркс и Энгельс описывают в своем знаменитом афо­ризме «призрак коммунизма бродит по Европе». Путь к коммунизму таки» образом лежит через социалистическую революцию и установление дик­татуры пролетариата.

Маркс и Энгельс считают, что место пролетариата в системе обществен­ного производства является основой его права на захват власти. Именно пролетариат является естественным носителем и исполнителем принципа общественной собственности на средства производства, с помощью кото­рого он введет государственное регулирование экономики, ликвидирует] анархию, конкуренцию, эксплуатацию и нерациональное использование общественного продукта.

Диктатура пролетариата приведет к созданию социалистического го­сударства, организованного по принципу «от каждого по способностям4 каждому по труду». Социализм станет промежуточной стадией на пути к коммунизму, т. е. в «царство свободы», где будет осуществлен принцип «от каждого по способностям, каждому по потребностям» и где сущностные силы человека достигнут высшего уровня развития.

Маркс и Энгельс считают, что коммунизм как система, основанная на, общественной собственности на средства производства и на полном удов­летворении общественных потребностей, приведет к ликвидации эконо­мического неравенства, а следовательно, и классов, и государства. Госу­дарство будет заменено «общественной самодеятельностью» и Самоуправ­лением, а индивид будет выбирать род занятий по своим внутренним на­клонностям, а не по внешнему, экономическому или политическому при­нуждению.

Маркс и Энгельс полагают, что диктатура пролетариата является вы­нужденным насильственным средством подавления сопротивления бур-

[Пул ши. При этом форма и уровень пролетарского террора будут всецело шиисеть не от уровня сопротивления буржуазии, а от уровня развития про­йми риата, от его организованности, просвещенности и гуманности.. К, Маркс 8 сентября 1872 г. после Гаагского конгресса Т Интернационала Иысказался не за произвольное, а-за юридически санкционированное на­силие пролетариата.

В 1895 г. Ф. Энгельс написал предисловие к переизданию книги К. Мар­кс» «Классовая борьба во Франции». Это предисловие вышло в год смерти Энгельса и известно как его «политическое завещание». В нем он оконча­тельно отказывается от вооруженных восстаний пролетариата как средства in хвата власти, как чрезвычайно кровопролитных и в военном смысле не- >ффективных. Энгельс настаивает на использовании легальных мирных способов борьбы и, в первую очередь, на завоевании рабочими депутатами парламентского большинства и оказании решающего влияния на законо­творчество и управление государством. Так произошла теоретическая транс­формация «революционного марксизма» XIX в социал-демократическое движение XX века.

Маркс и Энгельс определяли право как способ общения индивидов, в котором выражаются и реализуются отношения производства и обмена товаров. В «действительном праве» в отношения вступают формально рав­ные субъекты, выходящие при этом из сферы действия государственного •законодательства, определяемого волей господствующего класса.

Основой развития права как совокупности норм общения является раз­витие общественного разделения труда. При переходе от первобытного к эксплуататорскому обществу право превращается в форму государствен­ного произвола, выражая не общественные интересы, а волю господству­ющего класса. При коммунизме право как инструмент внешнего принуж­дения индивида исчезнет вместе с государством.

В политико-правовой концепции К. Маркса-Ф. Энгельса противоре­чивым образом сочетаются научные и идеологические компоненты. К не­сомненным научным достижениям следует отнести их идеи об обществе как системной целостности элементов базиса и надстройки, о диалекти­ческом развитии и причинно-следственной обусловленности обществен­ных явлений, о классовой природе государства и права.

Но эти научные элементы в значительной степени искажаются идео­логическим обоснованием неизбежности и правомочности прихода к вла­сти пролетариата, оправданием политического насилия, перераспределе­ния собственности и разрушения права и морали как продуктов «буржуаз­ного» сознания.