Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
[Sossyur_F._de.]_Kurs_obshei_lingvistiki(BookFi...doc
Скачиваний:
80
Добавлен:
29.08.2019
Размер:
2.98 Mб
Скачать

§ 4. Языковой тип и мышление социальной группы [303]

Итак, если язык дает сравнительно мало точных и достоверных сведений о нравах и институтах народа, который пользуется этим языком, то не может ли он служить хотя бы для характеристики типа мышления данной социальной группы? Достаточно распространено мнение, что язык отражает психологический склад народа, однако против этого взгляда можно выдвинуть весьма существенное возражение: языковые средства (procede) не обязательно определяются психическими причинами.

Семитские языки выражают отношение определяющего существительного к определяемому существительному типа франц. la parole de Dieu «слово бога» простым соположением обоих слов, которое сопровождается, правда, особой формой, так называемым status

227

ВОПРОСЫ РЕТРОСПЕКТИВНОЙ ЛИНГВИСТИКИ

constructus определяемого имени, помещаемым перед определяющим именем. Так, в древнееврейском соединение двух слов aabar «слово» и 'elohim «боге давало словосочетание dbar, 'elohTm со значением «слово бога». Станем ли мы утверждать, что эта синтаксическая конструкция открывает нам какие-либо особенности семитского мышления? Подобное утверждение было бы слишком смелым, так как в старофранцузском языке регулярно употреблялась аналогичная конструкция: ср. /е сот- Roland «рог Роланда», les quatrefils Aymon «четыре сына Эймона» и др. А между тем на романской почве эта конструкция развилась благодаря чистой случайности, столь же фонетического, сколь и морфологического характера: она была навязана языку в результате отпадения падежных окончаний. Почему не допустить, что и в прасемит-ском языке это синтаксическое явление было вызвано аналогичной случайностью? Таким образом, конструкция, которая, как кажется, является одной из характернейших черт семитских языков, не позволяет делать каких-либо определенных выводов относительно семитского мышления.

Другой пример — в индоевропейском праязыке не было составных слов с первым глагольным элементом. Но такие слова имеются в немецком языке: ср. Bethaus «дом молитвы», Springbrunnen «фонтан» и т. п. Но разве это свидетельствует о том, что в определенный момент своей истории германцы видоизменили один из унаследованных от предков модусов мышления? Как мы видели, это новшество обязано своим происхождением случаю не только материального, но также и отрицательного характера: исчезновению звука а в betahus (см. стр. 141). Все произошло независимо от деятельности сознания в сфере звуковых изменений, насильно толкнувших мысль на тот единственный путь, который предоставляется ей материальным состоянием знаков. Целый ряд подобных наблюдений убеждает нас в этом; психологический характер той или другой языковой группы мало значит по сравнению с таким фактом, как исчезновение одного гласного или перестановка ударения и прочими аналогичными явлениями, в каждый данный момент способными перевернуть взаимоотношения между знаком и понятием в любой из форм языка.

Не лишены интереса определения грамматического типа языков (как исторически известных, так и научно реконструированных) и классификация их в зависимости от приемов, используемых ими для выражения мысли; но из этих определений и классификаций нельзя с уверенностью делать каких-либо заключений о том, что лежит за пределами языка как такового.