4.1.4 Инференция

Инференции — это широкий класс когнитивных операций, в ходе которых и слушающим, и нам, интерпрета-

торам дискурса, лишенным непосредственного доступа к процессам порождения речи в голове или «душе» говорящего, приходится «додумывать за него». Такое выводное знание мы можем получить разными способами.

124

Формально-логические инференции — инференции в узком смысле — составляют один класс выводного знания. Дедуктивные инференции, осно­ванные на том или ином типе умозаключения, встречаются в речи довольно редко. Для двух высказываний {II-а} и {II-b}, образующих две посылки клас­сического силлогизма, логическая инференция совпадает с дедуктивным вы­водом {II-с}:

{II} a. If the phone doesn't answer, there's nobody home.

Если телефон не отвечает, то дома никого нет.

b. The phone doesn't answer.

Телефон не отвечает.

с. There's nobody home.

Дома никого нет.

Порой логической инференции подлежит отсутствующая в экспликатуре первая или вторая посылка силлогизма, хотя в этом случае сам вывод может и не быть дедуктивным. Так, для приведенного Грайсом [1986: 221; Grice 1975: 44] в качестве примера конвенциональной импликатуры высказывания

{III} a. He is an Englishman, he is, therefore, brave.

Он англичанин, следовательно, он храбр.

логической инференцией, «надстраивающей» исходную посылку довольно тривиального силлогизма, будет суждение

{III} b. All Englishmen are brave.

Все англичане храбры.

Такая инференционная интерпретация высказывания {III-а} выгодно от­личается от объяснения, данного Грайсом, поскольку то, что он назвал кон­венциональной импликатурой, фактически оказывается экспликатурой, т. e. развитием логической формы семантической репрезентации {III-а}. {III-b}, наоборот, адекватно объясняется в терминах импликатуры, логического след­ствия и пресуппозиции (см. ниже), причем такого рода инференционная ин­терпретация выглядит более обоснованной с когнитивной точки зрения. Вы­сказывание {III-b} составляет пресуппозиционную импликатуру суждения {III-а}, что наглядно проявляется в дискурсе, где реплика {III-с} обнаружи­вает тесную смысловую связь не с экспликатурой {III-а}, а с импликатурой, инференцией {III-b}, отрицая истинность последней и ставя под сомнение истинность всего силлогизма и экспликатуры {III-а}:

{III} a. — He is an Englishman, he is, therefore, brave.

c. — Not all Englishmen are brave.

125

{III} a. — Он англичанин, следовательно, он храбр.

с. — Не все англичане храбры.

К формальным инференциям относят логическое следствие, семанти­ческую пресуппозицию и близкую им конвенциональную импликатуру по Г. П. Грайсу. Логические инференции обладают свойством неустранимости (non-defeasibility) под действием контекста.

Вероятностно-индуктивные инференции, в отличие от формально-логи­ческих, легко устранимы добавлением нового высказывания, т. e. расширени­ем контекста [см.: Levinson 1983: 114]. Основаниями для таких прагматиче­ских инференций служат различные аспекты внешнего и внутреннего кон­текста, знания социокультурного характера, когнитивные структуры всех уров­ней, отображающие опыт деятельности в аналогичных ситуациях, элементы перцепции, нормы, правила и принципы языкового общения и взаимодей­ствия в группах того или иного типа. Важную роль в данных процессах игра­ют социально-когнитивные механизмы, как, например, каузальная атрибу­ция в следующем широко цитируемом примере [Sanford, Garrod 1981: 10; Brown, Yule 1983: 34]:

{IV} a. John was on his way to school.

Джон шел в школу.

К числу логических следствий (entailments) высказывания {IV} относятся следующие суждения: Someone was on his way to school; Кто-то шел в школу; John was on his way to somewhere; Джон шел куда-то; Someone was on his way to school; Кто-то шел куда-то. Не надо обладать особенной проницательно­стью, чтобы убедиться в малопригодности подобного рода схоластических выводов для развития дискурса, освоения его содержательной стороны, а также когнитивных процессов, моделирующих его порождение и интерпретацию. Чаще всего наиболее важными для анализа языкового общения, оказываются вероятностные индуктивные инференции [см. о вероятности и индукции: Рас­сел 1997: 427-449] типа

{IV} b. John is a schoolboy.

Джон — школьник.

Именно данная ассоциация, или, в когнитивно-психологических терми­нах — атрибуция, приходит в голову в первую очередь, однако стоит нам ус­лышать продолжение:

{IV} с. Last week he had been unable to control the class.

На прошлой неделе он не справился с классом;

126

как мы тут же отказываемся от первоначальной инференции и заменяем ее новым выводом:

{IV} d. John is a schoolteacher.

Джон — школьный учитель.

Это своего рода закон развития дискурса: постоянная сверка выводов, интерпретаций, ассоциаций, правдоподобных догадок с вновь поступающей из самого дискурса и внешней ситуации общения информацией, их адаптация, модификация и в случае необходимости — устранение или замена. Этот тип когнитивной деятельности легко поддается экспериментальной проверке на достаточном числе информантов [Brown, Yule 1983: 34].

Вероятностная (probabilistic) инференция не осуществляется по правилам формальной логики, она постигается как «неформальная рациональная стра­тегия решения проблемы» [an informal rational problem-salving strategy — Leech 1983: 30—31]. Она может быть разбита на две стадии: формирование гипо­тезы и ее подтверждение. Как отмечает Дж. Фодор [Fodor 1983], пока еще нет психологически адекватной теории этого сложного процесса. И формирова­ние гипотезы — творческий процесс, использующий «рассуждение по анало­гии» (analogical reasoning), и ее проверка суть глобальные процессы, т. e. имею­щие доступ ко всем типам знаний, в том числе к широкой контекстуальной информации. В отличие от них локальные процессы когнитивно ограничи­ваются информацией, выраженной в сообщении, как в дедукции {II}.

Говоря о связи инференции и импликатуры, большинство авторов под­черкивает отличия вероятностных инференций, с помощью которых «извле­каются» речевые неконвенциональные импликатуры, от формально-логиче­ских инференций, простых семантических следствий: «Implicatures appear to be quite unlike logical inferences, and cannot be directly modelled in terms of some semantic relation like entailment» [Levinson 1983: 115—116]. Такого рода инфе­ренции недедуктивны, они выводятся по направлению к самому «вероят­ному» или «наиболее правдоподобному» объяснению [см.: inference to aplausible explanation — Bach, Harnish 1979: 92—93].

Можно напомнить, что построенная на инференционной модели остенсивной коммуникации теория релевантности Шпербера—Уилсон [1988] для объяснения порождения как импликатур, так и экспликатур главным инфе­ренционным механизмом объявляет дедукцию [Wilson, Sperber 1986; Sperber, Wilson 1982; 1995], хотя основаниями для дедукций все так же служат вероят­ностные по природе суждения, составляющие разные типы «когнитивных за­пасов» человека, либо хранящиеся в памяти, либо воспринимаемые непосред­ственно в процессе общения. Недооценка вероятностно-индуктивных инфе-

127

ренций стала одним из наиболее слабых мест логико-прагматических неограйсовых теорий, продолжающих картезианскую традицию в языкознании.

В рассуждениях об участии когнитивных структур в формировании ин­ференций нельзя не отметить важнейшую роль ситуационных моделей в трехуровневой когнитивной репрезентации дискурса [surface code/text base/ situation model — Дейк, Кинч 1988; van Dijk, Kintsch 1983; van Dijk 1995]. Доказано, что абсолютное большинство инференций, генерируемых в про­цессе обработки дискурса, — компоненты ситуационной модели [Graesser, Zwaan 1995:117; Wilensky 1994; Long e. a. 1990; Johnson-Laird 1983; Singer 1990; Kolodner 1994].