С п о с о б ы передачи б е з э к в и в а л е н т н о й лексики

Переводческая т р а н с л и т е р а ц и я и т р а н с к р и п ц и я.

При транслитерации передается средствами ПЯ графическая форма (буквенный состав) слова ИЯ а при транскрипции – его звуковая форма.

Существует большое количество несовместимых между собой стандартов транслитерации, но фактически ни один из них не получил большой популярности и в действительности транслитерация чаще всего проводится без каких-либо единых стандартов. Так, ИСО 9:1995 – действующий стандарт, принятый международной организацией по стандартизации (International Standard Organisation). Согласно этому стандарту каждой из букв кириллических алфавитов однозначно соответствует одна буква латинского алфавита (в том числе с диакритикой), вне зависимости от положения буквы и языка первоначального текста. Стандарт позволяет транслитерировать на латиницу любой кириллический текст на любом современном языке, а потом по транслитерации восстановить оригинал. Стандарт охватывает русский язык и семь других славянских языков.

Российский государственный стандарт ГОСТ 7.79 – 2000 является адаптацией стандарта ИСО, принятая в России и некоторых странах СНГ.

Имеется система транслитерации ООН, она была рекомендована ООН в 1987 году для транслитерации географических названий. Она может использоваться при изготовлении карт.

Британский стандарт BS 2979:1958 является основной системой, которая используется издательством Oxford University Press, она применялась Британской библиотекой до 1975 года.

Система МВД РФ, утвержденная в 1997 году, используется для имен и фамилий, в целом аналогична системе BGN/PCGN.

Система BGN/PCGN – это стандарт, принятый Комиссией по географическим названиям США в 1944 году и Постоянным комитетом по географическим названиям Великобритании в 1947 году для передачи географических названий. Он является по существу стандартизацией сложившейся практики передачи русских имен и хорошо понятен носителям английского языка. В стандарте не используются диакритические знаки или необычные буквы. На практике часто используется упрощенная версия стандарта, в которой окончания -ий, -ый упрощаются до – y (а не -iy, -yy) и опускаются апострофы ‘’ и ‘ передающие буквы -ъ и – ь.

Приведем английскую систему транслитерации русского языка, которая в целом совпадает с системой BGN/PCGN. Английская система транслитерации используется в российских заграничных паспортах и с некоторыми изменениями в украинском.

А a P r

Б b С s

В v T t

Г g У u

Д d Ф f

Е e; ye (в начале слов и после гласных) Х kh

E yo, e (в традиционных написаниях) Ц ts

Ж zh Ч ch

З z Ш sh

И I Щ shch

Й y; I (может быть после гласных); (опускается в окончаниях –ий. –ый)

K k ъ опускается

Л l ы y

М m ь ‘ (или опускается)

Н n Э e

О о Ю yu

П p Я ya

Приведем примеры транслитерации безэквивалентной лексики:

борщ – borshch, щи – shchi, окрошка – okroshka, самовар – samovar, совхоз – sovkhoz.

Переводческие транскрипции широко применяются в названиях американских и английских компаний, например «Дженерал моторс», в прессе встречаются транскрипции английских слов и словосочетаний, не имеющих эквивалентов в русской лексике, например брейн-дрейн (brain drain) «утечка мозгов», паблик скул (public school) «частная школа» (в Англии), праймариз (primaries), прайм тайм (prime time).

К а л ь к и р о в а н и е

Этот прием заключается в передаче безэквивалентной лексики ИЯ пи помощи замены ее составных частей – морфем или слов (в случае устойчивых словосочетаний) их прямыми лексическими соответствиями в ПЯ. Например, при переводе с русского: дом культуры – House of Culture, парк культуры и отдыха – Park of Culture and Rest; при переводе с английского: brain drain – утечка мозгов, backbencher – заднескамеечник. Сложные и составные слова и устойчивые словосочетания, при переводе которых калькирование используется чаще всего, нередко имеют значение, не равное сумме значений их компонентов, которые по отдельности и переводятся, поэтому значение переводимого слова или словосочетания остается нераскрытым. Например, слово «заднескамеечник» следует пояснить русскому читателю: рядовой член парламента.

О п и с а т е л ь н ы й (разъяснительный) п е р е в о д или э к с п л и к а ц и я

Этот способ передачи безэквивалентной лексики заключается в раскрытии значения лексической единицы ИЯ при помощи ее определения на ПЯ, сформулированного при помощи развернутых словосочетаний, раскрывающих существенные признаки того явления, которое обозначено данной лексической единицей. Например английское lame duck c помощью кальки переводится как «хромая утка», но когда так говорят о президенте США, например , «он – хромая утка», то словосочетание lame duck president переводится описательно: президент без реальной власти, чей срок на этом посту скоро заканчивается. Такой разъяснительный способ передачи значения безэквивалентной лексики часто используется в двуязычных словарях, в тексте они слишком громоздки. Например , в «Большом англо-русском словаре» под редакцией И. Р. Гальперина «быки»(bulls) и «медведи» (bears) на бирже это спекулянты, играющие на повышение или на понижение. А в Оксфордском русско-английском словаре «харчо» транслитерируетя как “kharcho” и объясняется: “ Caucasian mutton soup”, слово «кикимора» (kikimora) с пометой folklore разъясняется как “goblin in female form”. Приведем пример описательного перевода, в котором разъясняется английское слово “Highlander”(someone from the Scottish Highlands):

She told Dougal how the Gordon Highlanders were stationed at Peckham during the first war. (M. Spark)

Она рассказала Дугалу, как в Пэкхэме в первую войну стоял Гордоновский полк шотландских горцев.

П р и б л и ж е н н ы й п е р е в о д

Это перевод при помощи аналога. Он заключается в том, чтобы для слова или словосочетания исходного языка, не имеющего точного соответствия в языке перевода, найти слово или словосочетание наиболее близкое по своему значению, найти некий аналог. Так, например, в уже упоминавшемся Оксфордском русско-английском словаре для русского слова «сарафан» дается транслитерация “sarafan” и аналог “tunic dress” . Применение аналогов встречается и при передаче английской безэквивалентной лексики на русском, например, в «Большом англо – русском словаре» английское слово “muffin” – это «сдоба, оладья, горячая булочка». Английское слово “drugstore” обычно переводится как «аптека», но для верного понимания английского текста русским необходимо, чтобы человек знал в достаточной мере национальную культуру и уклад жизни другого народа. Так, аптеки, как учреждение, в котором «изготовляются и продаются лекарства» (С.И. Ожегов. «Словарь русского языка») имеются в США, Франции, России и других странах, но в США в аптеке можно съесть сосиски, купить готовальню и жевательную резинку, марку для письма и конверты. Это – частица уклада жизни американцев, и необходимо владеть этими «фоновыми знаниями», чтобы понять, например, фразу американца “I dropped into a chemist’s shop and had a sandwich” – «Я зашел в аптеку и съел сэндвич». Надо отметить, что опытные переводчики при использовании «аналогов» дают в комментариях пояснения к переводу . Приведем еще один пример, в котором английскому слову “tumbler” (a glass with a flat bottom and no handle) найден приблизительный аналог в русском – «стопка»:

He poured wine into two tumblers and handed one to Humphrey (M. Spark)

Он налил вина в две стопки и протянул одну из них Хэмфри.

Т р а н с ф о р м а ц и о н н ы й п е р е в о д

В ряде случаев при передаче безэквивалентной лексики приходится прибегать к перестройке синтаксической структуры предложения, к лексическим заменам с полным изменением значения исходного слова или же к тому и другому одновременно, то есть к тому, что носит название лексико-грамматических переводческих трансформаций, поэтому в данном случае можно говорить о трансформационном переводе. Подробнее речь о переводческих трансформациях пойдет ниже.

Приведем пример перевода на русский, в котором происходит синтаксическая перестройка исходного предложения: замена простого предложения сложным, и имеется лексическая замена, а именно контекстуальная конкретизация, обусловленная факторами данного конкретного контекста (речь идет о чаепитии):

She splashed the four chipped cups down on a table by the door. (M. Sinclar)

Она так резко поставила четыре надтреснутые чашки на стол у двери, что чай расплескался на блюдца.

В случае использования транскрипции, калькирования и описательного перевода создается то, что можно назвать окказиональным переводческим эквивалентом (occasion – случай). Это означает, что слово или словосочетание носит как бы случайный характер, оно еще не вошло в словарный состав языка перевода и употребляется в речи быть может и широко, но лишь как потенциальная лексическая единица. Например, сейчас и по телевидению и в кино можно часто услышать: «Моя программа идет в прайм-тайм» (переводческая транскрипция), то есть в лучшее вечернее время, когда телевизор смотрят наибольшее количество людей. Но этот окказиональный эквивалент еще не перешел в узуальный, то есть не перешел из речи в язык, то есть не вошел в словарный состав русского языка, не зафиксирован и не получил своего толкования в толковом словаре русского языка, в отличие, например, от слова «компьютер», которое является переводческой транскрипцией, или слов «шиллинг», « виски», « констебль» .

При переводе безэквивалентной лексики необходимо учитывать прагматический аспект перевода, то есть помимо денотативного еще и коннотативное значение слова, а именно: дополнительные, побочные оттенки значения слова, подразумеваемые коллективом людей, говорящих на английском или русском языке. Например, слово ‘home” имеет коннотацию “comfort” «домашний очаг», подразумевает уют. Рассматривая прагматический аспект перевода, помимо термина «коннотативное значение» употребляют термины «эмотивное значение», «стилистическая» или « эмоциональная окраска» слова. В словаре Exams Dictionary издательства Longman слово connotation толкуется как “a quality or an idea that a word makes you think of that is more than its basic meaning” и приводится пример: “The word ‘professional’ has connotations of skill and excellence”. И такие коннотации как раз и присущи безэквивалентной лексике, к которой относятся, напомним, имена собственные, географические наименования и названия разного рода культурно-бытовых реалий. В тексте перевода будет выражена эксплицитно информация, содержащаяся в исходном тексте имплицитно, то есть известная носителю исходного языка как часть его фоновых знаний. Так, переводя на русский язык географические названия типа американских Massachusetts, Oklahoma, Virginia следует добавлять слово «штат»: штат Масссчусетс, Оклахома, Вирджиния. Например:

Where you girls from? I asked her again…”Seattle, Washington…” (J. Salinger)

– Откуда вы приехали? – Из Сиэттла, штат Вашингтон.

I assure you, there is no point in reporting her to Personne. (M. Spark)

Я тебя уверяю, нет нужды сообщать о ней в отдел кадров.

Вообще добавления, несущие в себе такого рода «фоновую» информацию, которая предполагается известной носителям ИЯ, но не ПЯ, является обычным приемом перевода и используется не только при переводе безэквивалентной лексики:

It was Friday and soon they’d go out and get drunk (J. Brain)

Была пятница, день получки, вскоре эти люди выйдут на улицу и напьются.

Каждый англичанин знает: зарплата в Англии выдается еженедельно, по пятницам.

В других случаях при переводе безэквивалетной лексики используются опущения тех или иных слов в переводе:

There were pills and medicine all over the place, and everything smelled like Vicks’ Nose Drops. (J. Salinger)

Везде стояли какие-то пузырьки, пилюли, все пахло каплями от насморка.

Здесь в переводе опущено Vicks – фирменное название капель, ничего не говорящее читателю. Приведем другой пример:

Humphrey carried the two tartan rugs from his car. (M. Spark)

Хэмфри нес два клетчатых пледа из машины.

Здесь в переводе опущено, что пледы были из шотландки – клетчатой шерстяной материи, которая и называется “tartan”.

Пожалуй, еще чаще, чем добавления и опущения, в практике перевода применяются замены как средство сообщения читателю понятной носителю ИЯ, но не выраженной в подлиннике «фоновой информации»:

Chamberlain spoke a few words from a second-storey window in Number 10.

Чемберлен произнес несколько слов из окна на втором этаже своей резиденции.

Любой англичанин хорошо знает, что находится в доме №10 по улице Даунинг-стрит в Лондоне, а русский читатель может этого не знать.

Часто такого рода замены носят характер генерализации, то есть замены слова с конкретным значением словом с более общим, но зато более понятным для носителя ПЯ значением. Генерализация часто выражается в замене имени собственного (нередко фирменного названия) именем нарицательным, дающим родовое название для данного предмета:

I lit a cigarette and got all dressed and then I packed these two Gladstones I have. (j.Salinger)

Я закурил, оделся, потом сложил оба свои чемодана.

Приведем пример контекстной замены и генерализации:

David frowned into his Bran Flakes. (M. Spark)

Дэвид нахмурился, глядя на тарелку с овсянкой.

Bran Flakes – сухой завтрак, кукурузные или овсяные хлопья, содержащие витамины группы В, различные пищевые добавки и не содержащие холестерина.

Приведем другой пример:

Nevertheless she combed it as if it had been as long as the Laughing Cavalier’s. (M. Spark)

Но она расчесывала их так, будто они длиннее, чем у сказочного принца.

Laughing Cavalier – картина, написанная голландским художником Франсом Халсом. Она знаменита тем, как искусно художник выписал кружево костюма и глаза, которые, кажется все время следят за зрителем, под каким бы углом тот не рассматривал портрет.

Наряду с генерализацией, учет прагматического аспекта в переводе иногда выражается в применении прямо противоположного приема, а именно конкретизации, то есть замены слова с общим значением словом или словами с более узким, конкретным значением, раскрывающим суть данного явления. В качестве примера приведем фрагмент из опубликованной в журнале “Time” от 25 июня 2001 года статьи “Maestro on a Mission”, посвященной Валерию Гергиеву, причем в переводе уже в самом заголовке присутствует конкретизация – «Гергиев: маэстро с миссией»:

“This month, St. Petersburg hosts Gergiev’s eighth annual White Nights festival.

В этом месяце в Санкт-Петербурге пройдет гергиевский восьмой ежегодный фестиваль «Звезды белых ночей».

В русском переводе уточняется, «конкретизируется» название петербургского фестиваля.

Проанализируем, какие переводческие трансформации используются в русском переводе приведенного ниже фрагмента это статьи:

After studying conducting (1) under Ilya Musin (2) at the Leningrad Conservatory, he won the Herbert von Karajan Competition (3) in Berlin at age 23 and two years later conducted his first opera (7 ), Prokofiev’s War and Peace. He was 35 when the Kirov (4), as the Mariinsky was known during the Soviet era, voted (9) him its head conductor. In the dozen years (10) since, he has not let up. He has brought (5) Wagner to St. Petersburg and has taken (6) Prokofiev to New York’s Metropolitan Opera.

Окончив (1) Ленинградскую консерваторию, где его учителем дирижерского искусства был Илья Мусин (2), Гергиев возрасте 23 лет стал победителем на Международном конкурсе дирижеров имени Герберта фон Караяна (3) в Берлине, а спустя два года впервые выступил в качестве оперного дирижера (7), исполнив ( 8) «Войну и мир» Прокофьева. Ему было 35 лет, когда он стал (9) главным дирижером Ленинградского Академического театра оперы и балета имени С.М. Кирова (4), как в советские времена называлась Мариинка. За прошедший с тех пор десяток лет (10) его дирижерское мастерство ничуть не ослабело. Он дирижировал (5) Вагнером в Санкт-Петербурге, Прокофьевым в «Метрополитен-опера» (6) в Нью-Йорке.

1 – конкретизация

2 – добавление

1 + 2 –синтаксическая замена простого предложения сложным

3 – конкретизация – уточнение названия конкурса

4 – конкретизация – уточняется название театра

5 – конкретизация

6 – опущение

7 – замена синтаксической структуры вследствие замены частей речи

8 – добавление

9 – замена синтаксической структуры предложения вследствие замены подлежащего дополнением и генерализации: «стал», но не уточняется, что коллектив театра его «выбрал»

10 – лексическая замена

Р е ф е р е н ц и а л ь н о е и д е н о т а т и в н о е значение

Референциальное значение слова есть отнесенность слова к определенному референту, то есть к какому-либо классу качественно однородных (в том или ином отношении) предметов, процессов, явлений. Однако в речи, в конкретном тексте слова (знаки) языка могут обозначать и чаще всего действительно обозначают не весь класс («референт») в целом, а лишь один какой-нибудь конкретный единичный предмет (или процесс, явление), который называется денотатом. Перевод имеет дело не с языком, а с речью, с конкретными речевыми произведениями (текстами). Поэтому при переводе соответствие между знаками двух языков – ИЯ и ПЯ – нередко устанавливается не на уровне референтов, а на уровне денотатов.

Так, предложение «Они поехали на море» можно перевести как “They went to the sea”, но если уточнить на какое именно и перевести “They went to the Black sea”, то в двух этих предложениях у слов “sea” и “Black sea” денотат один и тот же, а их референциальное значение разное. Так, во втором варианте перевода использован прием конкретизации.

В целом, при использовании таких переводческих трансформаций, как конкретизация (генерализация), когда исходное слово по объему своего рефенциального значения гораздо шире (уже), чем соответствующее ему слово в тексте перевода, Семантическая эквивалентность исходного текста и переводного достигается за счет денотативного тождества подвергшихся трансформации слов на ИЯ и соответствующих им слов на ПЯ, что означает, что они обозначают один и тот же единичный предмет (процесс, явление).

Передача в н у т р и л и н г в и с т и ч е с к и х значений

Под внутрилингвистическим значением имеется в виду отношение данного языкового знака к другим знакам той же языковой системы. К ним относятся отношения звукового сходства между словами (рифма, аллитерация, ассонанс), отношения сходства морфемной структуры слов(словообразовательные гнезда), отношения семантического сходства (синонимия) или несходства (антонимия) отношения сочетаемости слов друг с другом (валентность слова или «коллакабельность» слов. Например, на аллитерации построено большое количество фразеологических единиц английского языка: safe and sound, fit as a fiddle, with might and main. Попытка перевести аллитерацию на русский, как правило не приводит к цели. Наилучший выход здесь прибегнуть к приему компенсации, заменив аллитерацию рифмой или подбором слов с аналогичной ритмической структурой. Так, заглавие одного из критических очерков О. Уайльда “Pen, Pencil and Poison” было переведено как «Кисть, перо и отрава» .

Не менее трудную задачу ставит перед переводчиком передача так называемой игры слов (pun) , основанная на их звуковом сходстве при различном смысле, то есть комическое обыгрывание звукового сходства разнозначащих слов или словосочетаний, например, «Осип охрип, а Архип осип» . Этот прием целиком базируется на внутрилингвистических отношениях, существующих между словами данного языка, но в большинстве случаев отсутствующих в системе другого языка. Часто переводчикам приходится довольствоваться беспомощной сноской и пояснением «непереводимая игра слов».

К игре слов близко примыкает и другой литературный прием: использование «говорящих фамилий», например, Молчалин, Держиморда. Такие фамилии содержат в отказ от передачи, хотя бы приблизительной, значения этих фамилий, особенно часто встречающихся в юмористических и сатирических произведениях приводит к известной потере информации, содержащейся в тексте на ИЯ.

Особо важную роль передача внутрилингвистических значений играет при переводе такого рода текстов, где формальные особенности превалируют и подчиняют себе референциальное содержание языковых единиц и всего речевого произведения в целом. Сюда относятся такие жанры, как всякого рода каламбуры, акростихи, «перевертыши» («А роза упала на лапу Азора», – диктует Мальвина волшебную фразу Буратино, добавляя при этом: «Не держите вставочку слишком судорожно и близко к перу»). И, наконец, сюда относятся речевые произведения, полностью лишенные всякого референциального значения, так называемая «заумь» («Бокра кудрячит бокренка»). Использование зауми как в фольклоре, так и в художественной литературе, особенно в поэзии имеет давнюю историю, при этом в переводе такой нонсенс -поэзии обычно передаются ритм и рифма.

Л и т е р а т у р н ы е с к а з к и Льюиса Кэрролла и их перевод

Именно игра слов, «игра в нонсенс», значимые имена и названия, «бессмысленные стихи» являются ключевыми компонентами литературных сказок Льюиса Кэрролла. В его книгах практически нет юмора ситуаций – они строятся на юморе слов и связанных с ними понятий. Переводов «Алисы» на русский насчитывается больше дюжины, в том числе перевод В. В. Набокова, озаглавленный «Аня в стране чудес». Одним из лучших переводов является перевод литературных сказок Л. Кэрролла, выполненный Н. М. Демуровой , «Приключения Алисы в стране чудес» (в оригинале “Alice’s Adventures in Wonderland”) и «Сквозь зеркало и что там увидела Алиса, или Алиса в Зазеркалье» (“Through the Looking-Glass and What Alice Found There”), где стихи в тексте обеих сказок приведены в переводах С. Я. Маршака, Д. Г. Орловской и О.А. Седаковой. В переводе было необходимо передать особый, то лукавый и озорной, то глубоко личный, лирический и философский, дух сказок Кэрролла, воспроизвести своеобразие авторской речи – сдержанной, четкой, динамичной и выразительной. Кэрролл видел в детстве особое состояние личности, которому в силу его особой природы открыто многое, чего не могут понять или почувствовать взрослые. Как отмечает Н.М. Демурова, переводчики стремилис ь, не нарушая национального своеобразия подлинника, передать особую образность сказок Кэрролла, своеобразие его эксцентрических нонсенсов. Они понимали, что, строго говоря, эта задача невыполнима: невозможно точно передать на другом языке понятия и реалии, в этом другом языке не существующие. Но, как она подчеркивает, все же хотелось как можно ближе приблизиться к оригиналу, пойти путем параллельным, если нет такого же, передать хотя бы дух подлинника.

Как указывает Н.М. Демурова, вероятно, с самой сложной задачей переводчик сталкивается в начале работы над сказками Кэрролла. Это имена и названия. В каждой главе, а их в обеих книжках по двенадцать ( Кэрролл и здесь сохранил милую его сердцу симметричную форму) Алиса знакомится с новыми и новыми героями. Имена этих героев – своеобразные шифры. Они выбраны не случайно: это знаки, за которыми стоит многое – личные намеки, литературные аллюзии, целые пласты национальной культуры. Кое-какие из имен в сказках Кэрролла связаны с реально существовавшими людьми. Они были хорошо известны первым слушателям сказок. Например, во II главе «Страны чудес» в море слез плавает «странное общество»:”a Duck and a Dodo, a Lory and an Eaglet, and several other curious creatures”. Из работ биографов и современников Кэрролла мы знаем, что the Duck – это Duckworth, the Lory – Lorina, старшая из сестер Лидделл, the Eaglet – младшая сестра Edit, the Dodo – сам Льюис Кэрролл. Напомним, что сказку об Алисе тридцатилетний Кэрролл впервые начал рассказывать «в июльский полдень золотой» по просьбе трех девочек Лидделл (Лорины, Алисы и Эдит) 4июля 1862 года, когда он и его друг, Робинсон Дакворт, отправились вместе с ними в лодке на прогулку вверх по Темзе. Лидделл – ректор оксфордского колледжа Крайст Черч, в котором преподавал математику доктор Чарльз Людвидж Доджсон, таково настоящее имя Льюиса Кэрролла. Демурова попыталась сохранить этот второй план в переводе. Она отмечает, что наибольшую трудность представляло имя Дакворта (Duckworth). Переводить буквально его невозможно, потому что английское Duck давало в русском переводе «Утку», женский род, заранее отрицающий всякую связь с Робинсом Даквортом. В итоге имя Duck было переведено как «Робин Гусь», Eaglet получил имя Орленок Эд (намек на Эдит), Lory – Попугайчик Лори (намек на Лорину), Dodo стал «Птицей Додо», чтобы связать это имя с заиканием доктора До-до-доджсона. Чарльз Людвидж Доджсон, окончивший колледж Христовой Церкви (Крайст Черч Колледж), один из старейших в Оксфорде, с отличием сразу по двум факультетам, математике и классическим языкам, и в 23 года (в1855 году) получивший профессорский пост, всю жизнь страдал от заикания и робости, и вел одинокий и строго упорядоченный образ жизни. Глава VII «Безумное чаепитие» начинается так: «Около дома под деревом стоял накрытый стол, а за столом пили чай Мартовский Заяц и Болванщик, между ними крепко спала Мышь-Соня. Болванщик и Заяц облокотились на нее, словно на подушку, и разговаривали через ее голову.» «Болванщик» – это в оригинале Hatter в некоторых переводах «Шляпник» или «Шляпочник». Как ни далеко слово «Болванщик» от оригинала, в нем есть какая-то связь с английским героем: он, по всему судя, имеет дело с болванками (для шляп) и не блещет умом.

Для Кэрролла словесная игра чрезвычайно важна сама по себе, она определяет поступки героев и развитие сюжета. Юмор характеров, юмор ситуаций сравнительно легко поддаются переводу, однако словесная игра адекватно почти не переводится. Как отмечает Н.М. Демурова, чаще всего переводчику приходится выбирать между тем, что говорится, и тем, как это говорится, то есть делать выбор между содержанием высказывания и юмористическим приемом. В тех случаях, когда содержание являлось лишь поводом для игры ума, переводчики (Демурова) отдавали предпочтение приему.

Например, в главе II «Зазеркалья» Алиса спрашивает у Розы, не страшно ли ей и другим цветам одним в саду.

“There is the tree in the middle”, said the Rose.”What else is it good for?”

“And what could it do, if any danger came?” Alice asked.

“It could bark”, said the Rose.

“It says ‘Bough-wough’”, cried a Daisy. “That’s why its branches are called boughs”.

Игра строится на омонимии слов bough (ветка) и bough, входящего в состав звукоподражания bough-wough (в русском языке ему соответствует гав-гав!). Дерево, имеющее ветки, обретает способность лаять и может тем самым служить защитником цветам. По-русски ветки и лай не связываются воедино. Отказавшись от буквального воспроизведения содержания этого отрывка, Н.М. Демурова решила все же не отходить от него очень далеко и обыграть название дерева. Перебирая различные древесные породы, она увидела, что многие из них можно было как-то обыграть. Вяз, например, мог бы «вязать» обидчиков, граб мог бы сам их «грабить». Сосна и ель вряд ли сумели бы защитить цветы. Сосна могла бы лишь сделать что-нибудь неожиданное «со сна»; ели только и знали бы, что без остановки «ели». В конце концов она остановилась на дубе – он мог бы повести себя решительнее и мужественнее, чем все другие деревья.

« – А вам никогда не бывает страшно? – спросила Алиса. – Вы здесь совсем одни, и никто вас не охраняет…

– Как это «одни»? – сказала Роза. – А дуб на что?

– Но разве он может что-нибудь сделать? – удивилась Алиса.

– Он хоть кого может отдубасить, – сказала Роза. – Что-что, а дубасить он умеет!

– Потому-то он и называется дуб, – вскричала Маргаритка».

В некоторых случаях находилась возможность сохранить один компонент каламбура, подстраивая к нему новый словесный ряд. В главе III «Страны чудес» Алиса просит Мышь рассказать ей историю своей жизни.

“Mine is a long and a sad tale!” said the mouse, turning to Alice, and sighing.

“It is a long tail, certainly”, said Alice, looking down with wonder at the Mouse’s tail; “but why do you call it sad?” And she kept on puzzling about it while the Mouse was speaking, so that her idea of the tail was something like this…”

Далее следует знаменитое фигурное стихотворение, в котором рассказывается о злоключениях Мыши, но, так как Алиса думает о мышином хвосте, стихотворение это и имеет форму хвоста. (Сам текст стихотворения напечатан в форме извивающегося посередине страницы, длинного, узкого, все более суживающегося книзу мышиного хвостика.) Здесь, как всегда у Кэрролла, сливаются форма и содержание, непосредственный смысл и лукавое его обыгрывание, построенное на созвучии tail (хвост) и tale(рассказ).

В переводе П. С. Соловьевой (Журнал «Тропинка», 1909 год) это место передано чрезвычайно удачно:

«– Моя история – печальная история, – произнесла Мышь, вздыхая, – но она полна самых интересных приключений, в которых я проявила много чувства и большое самопожертвование. Узнав ее, вы не назовете меня хвастуньей, – прибавила она, обращаясь к Алисе.

– Я уверена, что ваша история очень интересна, – сказала Алиса, невольно глядя на хвост Мыши, – но название Хвостуньи все-таки очень к вам подходит, и я не понимаю, почему вы не хотите, чтобы я вас так называла.

Она продолжала смотреть на хвост Мыши в то время, как та начала говорить, так что рассказ представился ей в следующем виде…».

П. С. Соловьева вводит в текст замечание о мужестве и самоотверженности Мыши; это короткое добавление дает ей возможность построить смешной смысловой ряд: «хвастунья – хвостунья – хвост». Переход к фигурному стихотворению идет естественно и без напряжения.

Н.М. Демурова попыталась решить эту проблему по-своему, введя в смысловой ряд, исходящий из «хвоста», свое «производное»:

« – Это очень длинная и грустная история, – начала Мышь со вздохом.

Помолчав, она вдруг взвизгнула:

–Прохвост!

– Про хвост? – повторила Алиса с недоумением и взглянула на ее хвост. – Грустная история про хвост?

И, пока Мышь говорила, Алиса все никак не могла понять, какое это имеет отношение к мышиному хвосту. Поэтому история, которую рассказала Мышь, выглядела в ее воображении вот так…»

Одна из причин истинной оригинальности Кэрролла заключается в умении слышать слово так, как слышат его дети, во всем богатстве своих первоначальных связей, еще не стершихся от ежедневного употребления. Он, как никто, сохраняет незамутненность детского взгляда и часто «реализует» метафору, известное речение, понимая их прямо, буквально. Например, в VII главе «Зазеркалья» Алиса просит Белого короля ( шахматного короля):

“Would you – be good enough” – Alice panted out, after running a little further, “to stop a minute – just to get – one’s breath again?”

“I am good enough “, the King said, “only I’m not strong enough. You see, a minute goes by so fearfully quick. You might as well try to stop a Bandersnatch!”

В переводе Н.М. Демурова «реализовала» сочетание «присесть на минутку».

« – Будьте так добры… – проговорила, задыхаясь, Алиса. – Давайте, сядем на минутку… чтоб отдышаться немного.

– Сядем на Минутку? – повторил Король. – И это ты называешь добротой? К тому же Минутку надо сначала поймать. А мне это не под силу! Она пролетает быстро, как Брандашмыг! За ней не угонишься!»

В начале этой же главы вновь буквальное прочтение слова – местоимения nobody:

“I see nobody on the road”, said Alice.

“I only wish I had such eyes”, the King remarked in a fretful tone. “To be able to see Nobody! And at that distance too! Why, it’s as much as can do to see real people, by this light!”

« – … Взгляни-ка на дорогу! Кого ты там видишь?

– Никого, – сказала Алиса.

– Мне бы такое зрение! – заметил Король с завистью. – Увидеть Никого! Да еще на таком расстоянии! А я против солнца и настоящих-то людей с трудом различаю!»

Когда к королю и Алисе, запыхавшись, подбежал Гонец, король поинтересовался:

« – Кого ты встретил по дороге? – спросил Король Гонца.

– Никого, – отвечал Гонец.

– Слышал, слышал, – сказал Король. – Эта молодая особа тоже его видела. Он, значит, не так быстро бегает, как ты?

– Я стараюсь, как могу, – отвечал угрюмо Гонец. – Никто меня не обгонит!

– Конечно, не обгонит, – подтвердил Король. – Иначе он пришел бы сюда первым! Что ж, ты теперь отдышался, скажи-ка, что слышно в городе?»

К слову сказать загадочный Брандашмыг появляется в первой главе «Зазеркалья» в стихотворении «Бармаглот» из Зазеркальной Книги (чтобы ее прочесть, надо поднести страницу к зеркалу), которое являет собой пример нонсенс-поэзии . Приведем два первых четверостишья из него на английском и в переводе Д.Г. Орловской:

JABBERWOCKY Бармаглот

Twas brillig, and the slithy toves Варкалось. Хливкие шорьки

Did gyre and gimble in the wabe; Пырялись по наве,

All mimsy were the borogoves, И хрюкотали зелюки

And the mome raths outgrabe. Как мюмзики в мове.

Beware the Jabber-crock, my son! О бойся Бармаглота, сын!

The jaws that bite, the claws that catch! Он так свиреп и дик,

Beware the jubjub bird, and shun А в глуше рымит исполин –

The fruminous Bandersnatch! Злопастный Брандашмыг!

В главе VI «Зазеркалья» Шалтай-Болтай по ее просьбе объясняет Алисе все слова из первого четверостишья этого стихотворенья, заявляя: « Я могу тебе объяснить все стихи, какие только были придуманы, и кое-что из тех, которых еще не было!». Не можем отказать себе в удовольствии привести это объяснение Шалтая-Болтая в великолепной его интерпретации переводчиком, Н.М. Демуровой:

« – Здесь трудных слов достаточно! Значит, так: «зеркалось» – это четыре часа пополудни, когда пора уже варить обед.

– Понятно, – сказала Алиса, – а «хливкие»?

– «Хливкие» – это хлипкие и ловкие. «Хливкие» значит то же, что и «хилые». Понимаешь, это слово как бумажник. Раскроешь, а там два отделения! Так и тут – это слово раскладывается на два!

– Да, теперь мне ясно, – заметила задумчиво Алиса . – А «шорьки» кто такие?

– Это помесь хорька, ящерицы и штопора!

– Забавный, должно быть, у них вид!

– Да, с ними не соскучишься! – согласился Шалтай. – А гнезда они вьют в тени солнечных часов. А едят они сыр.

– А что такое «пырялись»?

– Прыгали, ныряли, вертелись!

– А «нава», – сказала Алиса, удивляясь собственной сообразительности, – это трава под солнечными часами, верно?

– Ну да, конечно! Она называется «нава», потому что простирается немножко направо… немножко налево…

– И немножко назад! – радостно закончила Алиса.

– Совершенно верно! Ну, а «хрюкотали» это хрюкали и хохотали… или, может, летали, не знаю. А «зелюки» это зеленые индюки! Вот тебе еще один бумажник!

– А «мюмзики»и – это тоже такие зверьки? – спросила Алиса. – Боюсь, я вас очень затрудняю.

– Нет, это птицы! Бедные! Перья у них растрепаны и торчат во все стороны, будто веник… Ну а насчет «мовы» я и сам сомневаюсь. По-моему, это значит «далеко от дома». Смысл тот, что они потерялись. Надеюсь, ты теперь довольна? Где ты слышала такие мудреные вещи?

– Я прочитала их сама в книжке, – ответила Алиса.»

Вторую сказку Кэрролла, а тем самым всю дилогию об Алисе, венчает стихотворение, написанное в форме акростиха. И в оригинале и в переводе Д.Г. Орловской из первых букв каждой строки складывается имя – Алиса Плэзнс Лиделл (Alice Pleasance Liddell):

A boat, beneath a sunny sky Ах, какой был яркий день!

Lingering onward dreamily Лодка, солнце, блеск и тень,