II ее ( рел. I п.1м11 мысль (I Мире /т.Нжпл персНти п концс концов в тнореппе мири, II Дет пин', II мигНчесиую лсн'и'лыкк'ть. Эти жс Проб-

лемы горатло Гюлее грето м система I нчпо решил и тс годы п рамках натурфилософии Шеллинг. Поннлпе т.чкжс .ч и а л п умел слушать са­мую реальную, .чсмпую, сложную музыку — следы этого можно ви­деть в его записях.

Музыка занимала существенное место во фрагментарных записях Новалиса. Выделить из его наследия соответствующие части, не раз­рушив их связи с целым — недоведенной до конца, лишь набросан­ной универсальной художественно-научной программой, — непростое дело. Согласно этой программе, Новалис осваивал идею живого един-стм.ч природы и романтическом духе—внутренне соединяя строгую

мысль и пи) 'скос тинрчестпо, точность и фантазию, математику

II мечту, 11ре1|е|.ч11пло(ч, целесообразным выбрать из поздних фраг­ментов Поналпса такой текст, который не относится к музыке пря­мо, но определяет, причем со .'шачптслыюй четкостью, основные ко­ординаты мысли Новалиса. Его волновала идея магического превра­щения, просветления, пресуществления всех вещей мира, и эту идею было необходимо и воссоздать поэтически, и философски постигнуть, и точно рассчитать. Возникают «Математические фрагменты»— текст одновременно философский и поэтический. В. Дильтей назвал его

303

очень верно — «Гимн к математике». В этих фрагментах Новалис, впрочем, называет и музыку: она для него — как бы непосредствен­ное явление логики бытия, воплощение творческого начала. После чтения «Математических фрагментов» остальные, нередко весьма от­рывочные и зашифрованные записи Новалиса приобретают хотя бы относительную ясность.

Лишь один фрагмент из числа выбранных был опубликован при жизни Новалиса — в «Цветочной пыльце», цикле его фрагментов в журнале «Атенеум» (1798). За ним следует фрагмент из философских записей 1797 года, из записей 1798 года (56—293), из Фрейбургских тетрадей лета 1798 года (17), затем основная группа фрагментов из так называемого «Общего черновика» 1798—1799 годов (107—1075) и, наконец, — из фрагментов последних лет (1799—1800), когда были созданы и «Математические фрагменты» (в нашем издании они от­крывают подборку). Завершается подборка выдержкой из известной статьи Новалиса «Христианский мир и Европа», которая была напи­сана в 1799 году и увидела спет лишь и 1826 году. В ней Новалис ярко излагает новые для того времени представления консервативно-романтической философии культуры, которая усматривала в совре­менной жизни утрату единства человеческого существования, поте­рю идеала, опреснение чувства и серую прозаическую будничность.

Фрагменты

Математические фрагменты

говоря, макро-

Вся математика — это, собственно уравнение для прочих наук.

Что для математики логарифмы, то она сама для других наук.

Понятие математики есть понятие науки вообще.

Все науки должны поэтому стать математикой.

Математика наших дней — едва ли большее, нежели специально эмпирический органон.

Математика есть субституция для большего удобства редуцирования — вспомогательное средство мышления.

Полнейшая ее применимость есть необходимый по­стулат ее понятия.

Математика — полноценный свидетель идеализма природы.

Внутренняя взаимосвязь, симпатии вселенной — ее основание.

Числа, словно знаки и слова, суть явления, подобие каГехосЬёп'.

304

Их отношения суть мировые пропорции.

Чистая математика есть созерцание рассудка как универсума.

Чудеса как противоестественные факты — аматема-тичны, но таких чудес нет, а то, что называют «чудом»,, понятно как раз благодаря математике, потому что для математики не существует ничего чудесного.

Подлинная математика — настоящая стихия мага.

В музыке она является по-настоящему как открове­ние — как творящий идеализм.

Здесь она оправдывает свое призвание посланницы небес, каГапШгороп².

Всякое наслаждение музыкально, тем самым мате-матично.

Высшая жизнь есть математика.

Могут быть математики первой величины, не умею­щие считать.

Можно быть великим в счете, не имея представле­ния о математике.

Подлинный математик — энтузиаст рег зе³. Помимо энтузиазма нет математики.

Жизнь богов есть математика.

Посланцы неба должны быть математиками.

Чистая математика есть религия.

Математики достигаешь посредством теофании.

Математик — единственно счастлив. Математик зна­ет все. Он мог бы все, если бы не знал все.

Деятельность кончается, когда начинается знание. Состояние знания — евдемония, блаженный покой со­зерцания, — небесный квиетизм.

Родина математики — Ближний Восток. В Европе математика выродилась, стала простой техникой.

Математическую книгу разумеет тот, кто берет ее в руки с чупстпом благоговения и читает как слово бо-(КИ1