2. Интеллигенция как феномен русской культуры

Не подлежит никакому сомнению, что история русской культуры неразрывно связана с историей русской интеллигенции, которая выступала одновременно и ее носителем, и творцом, и теоретиком, и критиком, фактически сама являлась средоточием, воплощением и смыслом русской культуры. Драматическая, часто трагическая судьба русской интеллигенции была не просто составной частью истории русской культуры, но как бы концентрировала в себе ее собственную судьбу, также весьма драматичную. «Внутренние противоречия русской интеллигенции (включая пресловутую проблему «вины» и «беды», поднимавшуюся то А.И. Герценом в романе «Кто виноват?» и его эссеистике того же времени, то Н.Г. Чернышевским в романе «Что делать?», то В. И. Лениным в «Памяти Герцена» и др. статьях), очень осложнявшие ей внутреннюю жизнь, самосознание и самореализацию в деятельности, в культурном творчестве, лежали в основании ее собственного саморазвития и саморазвития всей культуры России. Исторический опыт русской культуры откладывался в самосознании и деятельности интеллигенции, порождая соответствующие противоречия и конфликты» [5.-с.249].

От того, как мы осмысляем происхождение русской интеллигенции, как мы определяем духовные истоки этого феномена культуры, социокультурные факторы его становления и развития, как мы объясняем его имманентные противоречия и проблемы, зависит в целом картина культурно-исторического процесса в России в ее эволюции на протяжении, по крайней мере, последних трех веков. «Более того, от того, как и по каким основаниям, мы датируем генезис русской интеллигенции, зависит наше понимание того, что такое русская интеллигенция, какова ее историческая роль в формировании русской культуры и ее историко-типологического и национального своеобразия, чем обусловлены внутренние тенденции и закономерности ее истории, периоды подъема и спада, фазы расцвета и кризиса. Речь идет, по существу, о степени укорененности в истории отечественной культуры всех тех ее особенностей, проблем, принципов, комплексов, ценностно-смысловых установок, методов и форм деятельности, которые сказываются в ее классический период (19 век) и в период неклассический, новейший (20 век); об исторической глубине залегания важнейших черт и смысловых пластов русской культуры, предопределивших ее судьбу и мировое значение, в том числе распространение явления и понятия интеллигенции в других культурах Запада и Востока под влиянием авторитета русской культуры и русской интеллигенции» [8.-с.223].

На самом деле все варианты исторического генезиса русской интеллигенции являются взаимодополнительными смысловыми конструкциями и должны рассматриваться одновременно. Так, например, «одна из традиций отечественной культуры, наиболее отчетливо заявленная русским народничеством, а затем и марксизмом - Н.К. Михайловский, Г.В. Плеханов, В.И. Ленин, - начинать историю русской интеллигенции с возникновения разночинства в 40-е годы 19 века - в лице наиболее ярких ее представителей и идейных вождей - В.Г. Белинского и А.И. Герцена» [8.-с.224]. Следующее поколение разночинной интеллигенции (Н.Г. Чернышевский, Н.А. Добролюбов, Д.И. Писарев и др.) продолжило и радикализировало взгляды людей, представлявших не то или иное сословие или класс, но «чистую мысль», дух (нации или народа), воплощенное искание истины, справедливости, разумной действительности. Таким образом, «разночинное» обоснование русской интеллигенции объясняет не только ее отвлеченную духовность, но и знаменитую ее «беспочвенность», разрыв со всяким сословным бытом и традициями, ее социальную неукорененность, скитальчество, «отщепенство». По словам Н.А. Бердяева, интеллигенция в России всегда была «идеологической, а не профессиональной и экономической группировкой, образовавшейся из разных социальных классов», которая была объединена «исключительно идеями и притом идеями социального характера» [2.-с.17].

Другая традиция истолкования генезиса русской интеллигенции связывает его с истоками русского вольномыслия («вольтерьянства», масонства, религиозной и политической оппозиционности); в этом случае родоначальниками русской интеллигенции оказываются А.Н. Радищев, И.И. Новиков (к этой точке зрения по-разному склонялись Ленин и Бердяев); Д.Н. Овсянико-Куликовский начинал свою историю русской интеллигенции с момента публикации «Философического письма» П.Я. Чаадаева, положившего начало национальному нигилизму отечественных мыслителей (своего рода оборотной стороны русской мессианской идеи). «Именно острота постановки Чаадаевым проблемы национальной самобытности русской культуры и российской цивилизации в контексте мировой культуры вызвала почти двухвековую полемику русских «западников» и «славянофилов» вокруг вопроса о культурной самоидентичности русской культуры и породила множество оригинальных гипотез и концепций культурно-цивилизационного своеобразия России и русской культуры. Тем самым происхождение русской интеллигенции, связывалось, во-первых, с культурным европеизмом, распространением просвещения, развитием наук, искусств и вообще возникновением специализированных форм культуры (которых в Древней Руси с ее культурным синкретизмом не существовало) и обслуживающих их профессионалов; во-вторых, с обретаемыми навыками религиозной и политической свободы мысли, слова, печати - тем более трудными для России, что рождались они в жестком противостоянии политическому деспотизму и авторитаризму, традиционализму и религиозно-духовному догматизму, цензурным гонениям и запретам, - в отсутствии сложившегося общественного мнения, традиций гражданского общества, правового государства (т.е. принципиально иных социокультурных условиях по сравнению с западноевропейскими свободами)» [8.-с.225].

Третья традиция (ее наиболее последовательно отстаивали в своих культурологических эссе Д. С. Мережковский и М.О. Гершензон) возводили истоки русской интеллигенции к временам петровских реформ и к самому Петру, признаваемому первым русским интеллигентом, стремившимся «по своему образу и подобию» сформировать отряд послушных его воле «птенцов гнезда Петрова». Сюда же относится традиция осмыслять успехи просвещения в России в связи с державной волей просвещенного монарха (Петр I, Екатерина II, Александр I). Эта традиция исследования генезиса русской интеллигенции была плодотворна тем, что обозначала драматическую коллизию, сопровождавшую в дальнейшем всю историю русской интеллигенции, - сложные взаимоотношения интеллигенции с властью и государством. С одной стороны, интеллигенция «рекрутирована» властью, ее деятельность мотивирована гражданским долгом перед Отечеством, его духовным благом и процветанием; с другой, интеллигенция сама творит себя, а не порождена властью, она самоопределяет смысл и цели своей деятельности, связанной с творчеством и распространением культуры, общечеловеческих ценностей, идеалов Разума и просвещения, а не служит лишь интеллектуальным, культурным орудием политической воли самодержавного монарха и его бюрократического аппарата. «Сложившийся было в 18 веке альянс между правящей дворянской элитой (бюрократией) и духовной элитой (просвещенным дворянством) быстро распался из-за принципиального различия систем ценностей в них: если для правящей элиты высшей ценностью являлась политическая власть, участие в принятии государственных решений, то для элиты духовной высшей ценностью была личная независимость и свобода творчества, мысли, слова, совести и т.п» [8.-с.225].

Четвертая традиция осмысления культурно-исторических истоков русской интеллигенции связана с поисками более глубоких, древнерусских корней интеллигенции. Так, в многовековой – «пятиактной» - трагедии русской интеллигенции Г.П. Федотов видел и многовековую же ее предысторию: целых два «пролога» к ней – «в Киеве» и «в Москве». Иначе говоря, по Г. Федотову, первые «интеллигенты» на Руси - при всей условности их отнесения к интеллигенции - это православные священники, монахи и книжники Киевского и Московского периодов древнерусской культуры. В этом случае история (точнее - предыстория) русской интеллигенции уходит во мглу веков и теряется чуть ли не у истоков Крещения Руси. «Однако такой, несколько метафорический подход к исследованию русской интеллигенции раскрывает важные смысловые составляющие понятия интеллигенция - близость, органичность древнерусской «прото-интеллигенции» к народу (своим бытом, языком, верой) и вместе с тем отчужденность, оторванность от него, от народного творчества (культурный аристократизм, византинизация идеалов жизни, нравственности, эстетики); отрыв от классической, античной традиции (Киев, по словам Федотова, - «греческая окраина», духовная периферия Византии), отсюда компилятивность и вторичность древнерусской философии, науки, богословия, отсутствие схоластических споров и университетов, «страшная немота» и косноязычие Древней Руси, проявляющиеся в иконописи – «умозрении в красках» (Е.Н. Трубецкой), а не в Логосе, и обращенность духовного взора на Восток, и замыкание в своей самобытности. Собственно, уже в Киеве, как полагал Федотов, было «заложено зерно будущего трагического раскола в русской культуре»» [8.-с.226].