Глава 4. Человеческий и социальный капитал: методологическая корректность подходов

4.1. Экономический детерминизм теории человеческого капитала

4.1.1. Противоречие между трудом и капиталом

Наглядным примером схоластичности экономического детерминизма является концепция «человеческого капитала». Как попытка теоретического устранения непреодолимого в реальной действительности противоречия между трудом и капиталом, эта концепция достигла своей цели: большинство экономистов увидели в ней инструмент если не решения, то ухода от наболевших проблем отчуждения, социальной дезинтеграции, классового антагонизма. Однако на самом деле эта концепция не устраняет ни одной из перечисленных проблем; она всего лишь вводит в заблуждение по поводу их истинных причин.

Основная методологическая ловушка, скрытая в этом понятии, заключается в унификации составляющих производительных сил: человек искусственно «трансформируются» в средство производства. Это автоматически ведет к исключению из сферы анализа проблемы производственных отношений. Во-первых, капитал не может вступать в отношения сам с собой, т.е. противоречие между трудом и капиталом устраняется из рассмотрения; во-вторых, распределительные и воспроизводственные процессы автоматически утрачивают свою проблемную остроту: рассматривая человека как капитал, теоретики негласно подразумевают неизбежность и допустимость его утилизации в случае чрезмерного накопления. Причем речь идет не столько об утилизации знаний и опыта, как об утилизации именно человека.

Теория человеческого капитала является «вершиной» неоклассической парадигмы, в которой человек рассматривается как ресурс для экономической машины; в этом смысле концепция Теодора Шульца [222] и Гэри Беккера [11, 184] не нова: еще Адам Смит рассматривал «полезные способности» населения как часть основного капитала [127, c. 490]. Сравнивая обученного какой-либо профессии работника с дорогой машиной, Смит утверждал, что более высокая оплата его труда позволит работнику вернуть все его расходы на обучение; при этом Смит проводит параллель между ростом оплаты труда и обычной прибылью на капитал, стоимость которого оценивается как сумма затрат работника [127, c. 179]. Стюарт Миль¹⁰² относил к богатству навыки работника, приобретенные им в процессе труда, хотя самого человека он при этом не рассматривал как богатство. С. Фишер, Р. Дорнбуш, Р. Шмалензи толкуют человеческий капитал как меру человеческих способностей приносить прибыль [153]. П.П. Васильев и В.В. Сергиенко формулируют это следующим образом [29, С. 18]:

«Человеческий капитал представляет собой меру воплощенной в человеке способности приносить доход».

Леон Вальрас также выражается вполне определенно [28, С. 153–154]:

«…люди являются капиталами.

…земли, люди и собственно капиталы являются капиталами; услуга земель, или рента; услуга людей, или труд; услуга собственно капиталов, или прибыль – это доходы».

Отождествляли человека с капиталом Дж. Р. Маккуллох, Нассау Сениор, Генри Д. Маклеод, Иоганн Г. фон Тюнен, Л. Вальрас, И. Фишер, Эдвард Денисон; следует отдать должное А. Маршаллу [91, 92], не разделившему эту точку зрения¹⁰³.

Представляется странным, что никого из последователей этого подхода не смущает сравнение человека с рабочей машиной, а ведь в этом и заключается суть концепции «человеческого капитала»; с помощью такого вируозного методологического «пируэта» основное противоречие производительных сил и производственных отношений устраняется из сферы анализа.

Несмотря на многочисленных и авторитетных сторонников этой концепции представляется необходимым подойти более критично к ее очевидным недостаткам.