3. Позиция психотерапевта

В этом разделе речь пойдет о том, какие позиции психо­терапевта принципиально возможны в ходе терапии и ка­кие возможности дает каждая из них. Казалось бы, эта тема довольно широко и разнообразно освещена в профессио­нальной литературе — однако нам хотелось бы остановить­ся на этом подробнее и конкретнее, в более прикладном, практическом аспекте.

Первое и, на наш взгляд, основное деление возможных позиций психотерапевта в ходе терапевтического процес­са — разделение на активную и пассивную позиции — на первый взгляд кажется достаточно простым. Но важно оп­ределить, что же понимается под степенью активности те­рапевта в ходе взаимодействия. Несмотря на кажущуюся очевидность содержания, вкладываемого в понятие актив­ности, все не так просто. В самом деле, ведь не о темпера­менте же психотерапевта и не о количестве произносимых им слов идет речь! Мы предлагаем при определении актив­ности терапевта основываться на том, предъявляется ли им клиенту в ходе терапевтического взаимодействия соб­ственная позиция, точка зрения, отношение к происходя­щему. Иными словами, активная позиция терапевта состо­ит в четком и определенном обозначении терапевтом свое­го взгляда на ту или иную тему или отношения к ней. Пассивная же позиция предполагает скрытое от клиента существование личной позиции терапевта по обсуждаемо­му вопросу. При этом пассивная позиция терапевта, как легко понять, отнюдь не обозначает отсутствие каких бы то ни было интервенций с его стороны.

В каких же формах могут существовать эти две основ­ные терапевтические позиции? Активное самопроявление терапевта, в свою очередь, делится на две возможные по­зиции — конфронтирующую и поддерживающую. Пас­сивная же терапевтическая позиция существует в двух сво­их формах — провоцирующей и нейтральной. Попробуем разобраться с каждым из этих вариантов более детально. Для этого нам предстоит выяснить, как конкретно может проявляться каждая из этих четырех позиций и какие за­дачи в терапевтическом процессе она позволяет решать.

Поддерживающая позиция может быть занята терапев­том только в том случае, когда его отношение к той или иной теме, затронутой в ходе работы, действительно совпадает с отношением клиента. Еще раз обозначим, что мы являемся последовательными сторонницами той точки зрения, что эффективная психотерапевтическая работа возможна лишь при условии полной честности терапевта в его отношениях с клиентом. Поддержка сымитированная, на наш взгляд, ни­какой реальной ценности для клиента не имеет — особенно для телесно-ориентированного терапевта, точно знающе­го, что любое отношение обязательно имеет свое внешнее выражение, которое осознанно или неосознанно будет кли­ентом замечено. То же самое относится и к этакому под­черкнуто сочувственному слушанию — постоянному кива­нию, часто повторяемым фразам «да-да, я вас понимаю» и т. п. Истинная поддерживающая позиция основана, в сущ­ности, на внутреннем полном и безоговорочном принятии клиента, которое тем или иным способом проявлено вовне.

Причем сказанное вовсе не обозначает, что три другие позиции дают терапевту возможность не принимать кли­ента. Мы ведь уже говорили, что принятие вовсе не обяза­тельно обозначает уверенность в том, что клиент всегда прав, и априорное одобрение всех его действий. На наш взгляд, принятие — это признание права клиента совер­шать любые действия, в том числе глупые, аморальные, бессмысленные и пр. И принимающий терапевт вовсе не обязан одобрять все сказанное или сделанное клиентом, а, напротив, имеет те же права, что и клиент — например.

право иметь собственное мнение по любому вопросу. Кста­ти, есть и еще одна составляющая принимающего отноше­ния терапевта к клиенту, которая тоже имеет ценность толь­ко в том случае, когда она искренна — вера терапевта в возможности клиента.

Специфика поддерживающей позиции с этой точки зре­ния состоит только в том, что занимающий эту позицию те­рапевт на самом деле согласен с клиентом в чем-либо, ис­пытывает те же чувства по какому-то определенному пово­ду и т. п. и активно проявляет это единство чувств и мнений во взаимодействии с клиентом.

Какие же задачи позволяет терапевту решать занятая им поддерживающая позиция? В первую очередь это — создание доверительного контакта с клиентом. Кроме того, подобный вариант поведения терапевта помогает клиенту обеспечить доступ к каким-то его скрытым ресурсам — за счет отсутствия ожидания оценки терапевтом его действий и, следовательно, отсутствия тревоги, которая сама по себе является весьма энергозатратным состоянием. Не менее важным может оказаться и проявление терапевтом, напри­мер, радости при каких-то конструктивных действиях — когнитивных или поведенческих — клиента. Эффект от такого действия отчасти напоминает то, как малыш, дела­ющий первые шаги, получает своеобразный «допинг» от радостной улыбки наблюдающей за ним мамы.

Такое же значение поддерживающая позиция терапев­та имеет на последнем этапе психотерапевтического про­цесса, когда клиент конструирует и осваивает новые лич­ностные и поведенческие паттерны.

Конфронтирующая позиция состоит в очевидном про­тивопоставлении позиции или отношения терапевта пози­ции или отношению клиента по какому-либо вопросу. Про­являться эта позиция может не только в обозначении тера­певтом своего несогласия с клиентом, но и в выражении им своих негативных чувств (внимание: чувств, а не оценок!) По отношению к действиям или позиции клиента, и в про­тивостоянии манипуляциям клиента. В последнем пункте речь идет о прямых или скрытых провокативных действи­ях клиента, которыми тот пытается вынудить терапевта к каким-то определенным реакциям — эмоциональным или поведенческим. Допустим, клиент обвиняет терапевта в неэффективной работе, пытаясь вызвать у него чувство вины. В таком случае эффективным проявлением конфрон-тирующей позиции будет ни в коем случае не попытка те­рапевта оправдаться или доказать, что его действия эффек­тивны и целесообразны, а обозначение им своего отноше­ния к подобному действию клиента и версий, возникающих по этому поводу.

Из конфронтирующей позиции терапевт имеет возмож­ность помочь клиенту в прояснении его собственной пози­ции — как известно, в споре иногда рождается истина. Ког­да терапевт проявляет свое несогласие с каким-либо мне­нием клиента, последний получает возможность анализа собственной имеющейся аргументации и поиска конструк­тивной. Это, в свою очередь, может привести клиента к осознанию ограничений или противоречий в своей пози­ции и ее изменению. Кстати, не исключен и обратный ва­риант — когда клиенту удастся добиться изменения мне­ния терапевта, а значит, и смены его позиции на поддержи­вающую. Для клиента такая ситуация также может оказаться неоценимо полезной — он получит, например, опыт того, что изменение позиции человеком может быть безболезненным и безопасным, не приводящим к катаст­рофическому изменению самооценки.

Кроме того, конфронтирующая позиция терапевта созда­ет клиенту условия для доступа к собственной энергии, ко­торая, как мы уже знаем, является абсолютно необходимым условием любых изменений. Иногда конструктивная дис­куссия оказывается единственно возможным способом по-настоящему заинтересовать клиента и вовлечь его в диалог.

Незаменимой может оказаться конфронтирующая по­зиция и на этапе дезинтеграции в качестве возможности воспрепятствовать клиенту в осуществлении привычного проблемного паттерна. Это опять же может быть связано с активным противостоянием терапевта попыткам манипу­ляций со стороны клиента. То же самое автоматически ста­новится и созданием условий для формирования новых, конструктивных паттернов — если ни один из имеющихся манипулятивных паттернов не срабатывает, клиент оказы­вается вынужденным, например, прямо и честно заявить терапевту о своих чувствах или намерениях в отношении последнего.

Чрезвычайно важно, что конфронтация с клиентом не имеет цели переубедить его в чем-либо или обязательно до­биться каких-либо изменений в его поведении или мировоз­зрении. Это — всего лишь инструмент для создания тех ус­ловий для взаимодействия, которые кажутся необходимы­ми терапевту на данном этапе терапевтического процесса.

Переходя к вариантам пассивной позиции, напомним, что пассивность терапевта предполагает отсутствие с его сто­роны предъявления собственной реальной позиции. Это уточнение оказывается особенно важным при рассмотре­нии провоцирующей позиции, поскольку эта позиция мо­жет проявляться в моделировании терапевтом оппозиции клиенту. Речь идет о том, что терапевт может вступить в не­кую дискуссию с клиентом, выражая при этом не свою по­зицию, а какую-либо иную, наиболее эффективную для про­явления противоречий или неконструктивности в позиции клиента. Это может быть сделано явно — так, что клиент с самого начала будет понимать, что терапевт выступает как бы с позиции какого-то другого человека, — или скрыто, ког­да высказываемая терапевтом позиция до определенного момента будет представлена клиенту как реальная.

Другим вариантом проявления провокативной позиции может быть экстраполирующий анализ позиции клиента, а также его поведенческих или личностных паттернов — иначе говоря, предъявление клиенту возможного развития его жизненной ситуации, которое сделало бы очевидным неконструктивность его позиции или каких-либо отдель­ных проявлений. Это может быть сделано в утрированной или некоей предельной форме — например, женщину, ко­торую покинул любимый мужчина и которая заявляет, что не может без него жить, можно спросить, означает ли это, что она собирается покончить с собой. Кстати, многие те­рапевты почему-то очень боятся подобных поворотов в раз­говоре с клиентом, предполагая, что они могут стать прово­кацией соответствующих действий. На наш взгляд, такое действие оказывается вполне безопасным — за исключе­нием отдельных, крайне редких случаев, которые очень легко распознать. Если у терапевта нет достаточно веских оснований предполагать у клиента очевидных суицидаль­ных намерений или наличия душевного заболевания, то нет и оснований считать себя достаточно всемогущим, чтобы эти суицидальные намерения породить.

Другой вариант проявления провоцирующей позиции — своего рода манипулятивные вопросы, задаваемые с целью обострения противоречий в позиции или личностных пат­тернах клиента. Здесь стоит сказать о том, что оба вариан­та активной позиции с очевидностью предоставляют те­рапевту больше возможности для утвердительных интер­венций, а оба варианта пассивной — для любых видов воп­росов. Ведь, по сути, любые вопросы — кроме разве что риторических, которые являются одной из разновидностей утверждений — не содержат в себе конкретного высказы­вания собственной позиции. Безусловно, любой вопрос все равно задается с какой-то позиции, но она при этом не предъявляется впрямую. Вообще говоря, любой честно за­данный вопрос предполагает готовность вопрошающего к любому ответу. С этой точки зрения, провокативные воп­росы нельзя назвать до конца честными — во всяком слу­чае, на этапе их предъявления клиенту. Ведь очевидно, что они задаются со вполне определенной целью — в процессе поиска ответов на них клиент (конечно, в случае точно най­денного терапевтом вопроса) обычно бывает вынужден обнаружить несостоятельность каких-либо своих убежде­ний или представлений.

Еще один весьма эффективный вариант провоцирую­щего поведения терапевта — длительное молчание. Надо отметить, что такой вариант представляет собой изрядную трудность для многих терапевтов — и уж тем более он явля­ется крайне сложным и трудно переносимым для клиента. По сути дела, полная пассивность терапевта в ситуации

весьма интимного и доверительного взаимодействия ока­зывается для клиента исключительно тревожной в силу своей полной неопределенности — это и провоцирует его на лихорадочный поиск хоть каких-то действий, которые могли бы оказаться адаптивными.

Таким образом, провоцирующая позиция дает терапев­ту возможность помочь клиенту в осознании его позиции, неконструктивности собственных личностных или пове­денческих паттернов, обеспечить ему доступ к энергии, воспрепятствовать ему в использовании привычных про­блемных паттернов, а также создает новые, непредсказуе­мые для клиента условия, в которых он оказывается вынуж­денным формировать новые, конструктивные паттерны.

Еще одна пассивная позиция терапевта — нейтральная, которая, кстати, вовсе не обязательно предполагает пол­ное отсутствие какой бы то ни было его реакции на те или иные действия клиента. Она вполне может проявляться и всего-навсего в отсутствии эмоциональных реакций тера­певта, и в точном отзеркаливании им действий и высказы­ваний клиента, и в отсутствии каких-либо конкретных умо­заключений. По сути дела, выражением нейтральной по­зиции терапевта могут быть и те самые «честные» вопросы, которые задаются не с целью навести клиента на какие-то определенные выводы, а с прямой целью получения инфор­мации — ведь вопрос о возрасте клиента в большинстве случаев не может считаться ни поддерживающим, ни кон-фронтирующим, ни провокационным. Хотя если такой воп­рос задается, например, в ситуации предъявления клиен­том своей совершенно инфантильной позиции, то он с оче­видностью становится провокационным.

Таким образом, именно нейтральная позиция терапевта дает ему возможность сбора самой разнообразной инфор­мации. Кроме того, нейтральные вопросы терапевта также вполне могут и помочь клиенту в понимании его собствен­ной позиции, и воспрепятствовать ему в использовании привычного проблемного — например, того же манипуля-тивного — поведенческого паттерна (эту роль, скажем, ве-, ликолепно выполняет вопрос «что вы имеете в виду?»).

is* 275

В силу высокой степени неопределенности ситуации для клиента нейтральная позиция терапевта — как и его мол­чание в рамках провоцирующей позиции — создает очень благоприятные условия для формирования новых, адаптив­ных поведенческих паттернов.