8. Этап дезинтеграции

Главная задача психотерапевта на этом этапе — созда­ние таких условий взаимодействия, при которых проблем­ные паттерны клиента очевидно для него оказываются не­эффективными.

При всей ясности этого утверждения стоит сказать, что этот и последний этап терапевтического процесса — этап интеграции — являются наиболее трудными для техноло-гизации, поскольку предоставляют психотерапевту макси­мальный простор для профессионального творчества. Тем не менее некоторые особенности этих этапов все же могут быть описаны.

Прежде всего необходимо разобраться, что же подразу­мевается под формулировкой «создание таких условий вза­имодействия, при которых проблемные паттерны кли­ента очевидно для него оказываются неэффективными». Речь, по сути дела, идет о том, что на этом этапе терапевт прилагает все усилия для того, чтобы разрушить те паттер­ны клиента, которыми порождены его проблемы. Но ведь мы с вами говорили о том, что терапевт не имеет права — да, впрочем, и возможности — ставить перед собой задачи, ответственность за выполнение которых лежит на клиен­те. Посему терапевт может взять на себя лишь обязатель­ства по созданию определенных условий. Причем важно, что речь идет о создании условий для разрушения не толь­ко проблемных поведенческих паттернов клиента, но и проблемных установок, а зачастую и его мировоззренчес­кой позиции.

Итак, какие же средства имеются в распоряжении те­рапевта для создания таких условий?

К числу таких средств можно отнести простое на пер­вый взгляд действие по прояснению понятий. Вообще гово­ря, психотерапия — это наука, в которой многие базовые понятия не имеют сколько-нибудь строгих определений. К таким понятиям вполне можно отнести «контакт», «приня­тие», «доверие», «ответственность» и т. п. При этом понятно, что такие сложные абстрактные понятия не могут быть при­няты на аксиоматическом уровне, как многие понятия в точ­ных науках. Возникает удивительный парадокс: зачастую в практической работе с клиентом психотерапевт апеллиру­ет к вышеназванным — никак не обозначенным — поняти­ям, одновременно призывая клиента к «называнию свои­ми именами» его чувств, отношений, желаний, эмоций, це­лей и пр. В результате ни психотерапевт с клиентом, ни психотерапевты в профессиональном общении не могут быть уверены, что говорят об одном и том же, если они пы­таются ориентироваться на некую мифическую «тради­цию» в интерпретации заведомо многозначных понятий. И раз уж дела обстоят так в профессиональном общении психотерапевтов, то можно не сомневаться, что клиент большинство такого рода понятий также использует при­вычно, не пытаясь определить их для самого себя.

Это конечно не значит, что он вовсе не понимает слов, которые употребляет. Возникает почти мистическая ситу­ация: человек вкладывает в эти понятия некий смысл, не осмысляя его. Он либо использует понятия типа «доверие», «любовь», «одиночество» и т. п. как простые описания не­ких встречавшихся в его жизни ситуаций, либо уповает на «всем понятное» их содержание, либо объясняет их через другие, столь же неопределенные понятия, либо просто не додумывает до конца то содержание, которое сам в них вкла­дывает. При этом получается, что неясное самому человеку содержание в значительной степени определяет его отно­шение к окружающему миру и поведение в нем.

В этих условиях попытка добиться от клиента проясне­ния тех базовых понятий, через которые он описывает свои Проблемы, может привести к самым что ни на есть сокру­шительным результатам. Для него вполне может внезапно стать очевидным, что его позиция и установки базируются на невероятно шатком основании и, в сущности, не могут служить инструментом для понимания или выстраивания каких бы то ни было отношений и способов действия. На­пример, человек говорит о том, что ему очень трудно кому бы то ни было доверять. И при попытке определить, что же он называет доверием, он вдруг приходит к выводу, что для него доверие — это то, что можно обмануть. Понятно, что при таком отношении избегание любого рода доверитель­ных отношений можно считать естественным...

Второй эффективный инструмент психотерапевта на этом этапе работы можно назвать расширением взглядов клиента за пределы осознаваемого им. Это может осуще­ствляться и за счет доведения его убеждений до абсурда (впрочем, абсурда хотя бы относительно реалистичного), и просто посредством несколько гипертрофированного их переформулирования. Например, клиент, жалующийся на недостаток понимания со стороны окружающих, говорит о том, что в его представлении способность понимать чело­века состоит в том, чтобы чувствовать то же, что и он. Тера­певт в этом случае вполне может поинтересоваться, обо­значает ли это, что, если у его жены сломана нога, его пони­мание ее чувств должно выражаться в переживании точно такой же боли в соответствующей конечности. Понятно, что некоей «идеальной» целью таких интервенций терапев­та опять-таки должен стать осознанный отказ клиента от подобного когнитивного паттерна.

Можно возразить, что поступая таким образом, терапевт берет на себя непозволительно много. В самом деле, разве может он собственной волей решить, что именно в личнос­тной структуре клиента должно быть разрушено? Разуме­ется, такое возражение достойно внимания — но только в том случае, если терапевт почитает себя всесильным. Мы же искренне уверены в том, что терапевт может далеко не все, и потому считаем возможным прилагать любые уси­лия для разрушения любых убеждений клиента. Посколь­ку клиент никак не глупее и не слабее нас, он сам разбе­рется, что из его установок должно устоять под доводами психотерапевта, а что может быть и разрушено. При этом безусловно необходимо таким образом выстроить общение с клиентом, чтобы у него была возможность не принимать на веру ничего — ни в своих взглядах, ни в словах терапев­та. Обратите внимание: в приведенных примерах терапевт отнюдь не выступает в роли оракула, точно знающего ис­тину. Его стратегия строится в жанре классической сокра-тики, которая построена на отыскании и использовании противоречий в словах собеседника. Кроме того, не менее важным терапевтическим фактором становится для кли­ента и то, что за ним всегда остается право в каких-то слу­чаях сохранить свои убеждения, несмотря ни на какие про­тиворечия в них.

До сих пор речь шла в основном о работе с личностной позицией и личностными паттернами клиента. Каким же образом терапевт может строить свое поведение так, что­бы оно не давало возможности клиенту использовать свои проблемные поведенческие паттерны? Условно говоря, все, что в его силах, можно определить как «адекватные реак­ции в ответ на неадекватное поведение» — хотя, разумеет­ся, это никак нельзя считать точным определением. Иначе говоря, поведение терапевта должно обеспечивать клиен­ту возможность адекватно заплатить за использование неконструктивных поведенческих паттернов.

Если снова обратиться к многократно упоминавшемуся примеру с базовым нарушением границ у клиента, то тера-певтичной реакцией на постоянные опоздания клиента может быть уход терапевта из своего рабочего кабинета по истечении заранее оговоренного (или даже не оговоренно­го) времени ожидания. Особенно эффективным такое дей­ствие может быть в том Случае, если клиент оплачивает предстоящую сессию заранее. Впрочем, даже если этого не происходит, то клиент расплачивается за собственное опоздание неэффективной затратой своих сил и времени — сессия-то не состоялась! Отдельного рассмотрения достой­на ситуация, когда клиент, регулярно опаздывая, так же регулярно звонит и предупреждает терапевта о своем опоз­дании. Нам кажется, что и в этом случае — если, конечно, он становится системой — стоит, заранее оговорив с кли­ентом такую перспективу, отменять встречу. Правда, этот вариант имеет смысл только в двух случаях — либо в уже упомянутом варианте авансовой оплаты, либо при догово­ренности с клиентом о том, что если подобное происходит, он все равно оплачивает несостоявшуюся встречу.

Стоит отметить, что все описанные способы выстраивания условий, не позволяющих клиенту использовать проблем­ные паттерны, никоим образом не предполагают ни оценоч­ных реакций терапевта на такого рода действия клиента, ни его ярко выраженных проявлений недовольства, ни посто­янного оппонирования клиенту. Этот этап действительно требует от терапевта высокой степени личной проработан­ности — ведь действительно очень трудно бывает удержать­ся на тонкой грани между равнодушием к проявлениям кли­ента и чрезмерно эмоциональным реагированием на них.

В то же время речь не идет о том, что терапевт не имеет права выражать свои чувства по поводу поведения клиен­та — важно лишь, чтобы это происходило только со вполне конкретными терапевтическими целями, а не в порядке эмоционального отреагирования. Напротив, свободное — хотя и хорошо контролируемое — выражение терапевтом своих чувств является необходимым условием безопаснос­ти, принимающей атмосферы общения. Ведь принимать человека вовсе не обозначает восхищаться любым его дей­ствием или одобрять его. В нашем понимании принятие предполагает лишь отсутствие желания что-либо изменить в нем. Казалось бы, такое утверждение противоречит са­мой сути процесса психотерапии. Однако нам так не ка­жется: ведь на самом деле изменить что-то хочет клиент, терапевт всего лишь берется ему в этом помогать.

9. ЭТАП ИНТЕГРАЦИИ

Главная задача терапевта на этом этапе — создание ус­ловий для выработки и апробации клиентом новых, конст­руктивных паттернов — когнитивных, личностных и пове­денческих.

Как уже говорилось, этот этап является крайне трудным для детального описания и технологизации — причем не только за счет высокого уровня необходимой для него кре­ативности терапевта, но и за счет высокой вариабельности действий в зависимости от его теоретической платформы. Но кроме этого, у него есть и еще одно существенное отли­чие от большинства уже описанных этапов. Дело в том, что хотя этот этап в нашей периодизации и стоит на последнем месте, это отнюдь не обозначает, что начинается он где-то ближе ко второй половине терапевтического процесса. На самом деле работа по интеграции начинается на первой же сессии — иначе говоря, этот этап продолжается на протя­жении всей работы.

Немаловажным является и то, что о дезинтеграции и ин­теграции можно говорить в двух аспектах — стратегичес­ком и тактическом. Под тактическим аспектом мы подра­зумеваем дезинтеграцию и интеграцию, которые происхо­дят в течение каждой отдельно взятой сессии. Ведь проработку той темы, с которой клиент приходит на сес­сию, вполне можно считать той самой тактической дезин­теграцией, а выяснение того, с чем он уходит с сессии — интеграцией, во время которой происходит переосмысле­ние происшедшего, то есть по сути дела — формирование новых когнитивных паттернов.

Набор средств, имеющихся в распоряжении терапевта для работы на этом этапе, как уже говорилось, сильно ва­рьирует в зависимости от его идеологической базы. Понят­но, что большинство психотерапевтических направлений имеют в своем арсенале такие специфические средства. Тем не менее, мы считаем необходимым описать свои пред­ставления о средствах интеграции. Подробнее о теорети­ческих основах именно такого подбора средств вы сможе­те прочитать в последней части нашей книги.

Понятно, что в случае достаточно эффективной психо­терапии дезинтеграция происходит на всех уровнях лично­стного функционирования — на когнитивном, эмоциональ­ном и телесном. Соответственно, и интеграция должна пре­дусматривать возможность восстановления функциони­рования — опять же на всех уровнях.

Для начала следует еще раз напомнить, что этап интег­рации проходит параллельно со всеми этапами — начиная с этапа сбора информации и установления контакта. Осо­бенно велика его «фоновая» роль на демонстрационно-ди­агностическом этапе и этапе дезинтеграции. Из этого по­ложения вытекает и специфика подбора терапевтических средств.

К первой группе таких средств — средств, ориентиро­ванных на работу с телом, — вполне можно отнести те уп­ражнения, которые использовались на демонстрационно-диагностическом этапе. Совершенно очевидно, что если на специфике выполнения какого-то конкретного упражне­ния можно продемонстрировать клиенту суть его базовых психологических нарушений, то это автоматически обозна­чает, что:

65535. во-первых, упражнение в принципе может выпол­няться различными способами;

65535. во-вторых, есть хотя бы один способ, который соот­ветствовал бы представлению о физической эффек­тивности выполняемого действия — то есть своего рода коэффициенту полезного действия. Мы ведь уже с вами говорили о том, что «здоровым» с точки зрения тела можно считать действие, которое позволяет че­ловеку достичь желаемого результата ценой мини­мальных энергетических затрат.

Представим себе, что в ходе выполнения какого-либо упражнения клиент осознал специфику собственных дей­ствий и представленность в этой специфике своих базовых психологических нарушений. Тогда при любом повторном выполнении этого упражнения перед ним естественным образом встает задача найти другой способ действия — то есть новый, более эффективный телесный паттерн.

При этом важно учитывать два значимых момента. Пер­вое: речь в этом случае на самом деле идет не только о фор­мировании нового телесного паттерна или о конструктив­ной трансформации старого, но и об изменениях в целом поле действий, моделью которых может являться этот пат­терн. И второе: нам кажется необходимым, чтобы клиент в подобных случаях не просто находил телом более эффек­тивный вариант действия, но и обязательно осознавал и тех-лологизировал его, а кроме того — еще и осмыслял место этих изменений в целостном процессе личностного функциони­рования. Речь идет о простых вопросах, ответы на которые могут дать клиенту массу новых возможностей, например: «О каких изменениях в твоей жизни (общении, позиции и т. д.) говорит такое изменение твоих движений? »

Вторая группа средств, используемых в процессе интег­рации, ориентирована на работу с отношением клиента к своим чувствам. И здесь главными инструментами являют­ся, во-первых, способность терапевта к принимающему общению, а во-вторых — его умение по-настоящему ис­кренне и глубоко интересоваться всеми проявлениями клиента. Использование обоих этих инструментов, по сути дела, основано на том, что терапевт выступает в роли неко­его «второго Я» клиента и предъявляет ему возможность по-новому, не так травматично, как раньше, обращаться со своими чувствами. Например, клиент в ходе сессии со­общает о каких-то своих действиях или отношениях к чему-либо, которые кажутся ему стыдными, предосудительны­ми или даже недопустимыми. Понятно, что его отношение к этим поступкам, чувствам или отношениям основано на позиции «взгляда со стороны» — то есть представления о том, что подобные действия осуждаются или отвергаются обществом. И вдруг, получая в общении с терапевтом опыт того, что отношение к ним может быть вполне спокойное, веселое или еще какое-нибудь «неосуждающее», он — воз­можно впервые — задумывается о том, что имеет право ве­сти себя любым образом, переживать любые чувства и строить любые отношения.

В результате такого изменения отношения к собствен­ным чувствам и действиям, а значит — и к самому себе, вдо­бавок ко всему прочему клиент получает огромный энерге­тический ресурс. Этот ресурс образуется за счет высво­бождения той энергии, которая доселе уходила на подавление или удержание «неприемлемых» чувств или Действий, а также на переживание собственной «неполно­ценности», «дефектности» или «инакости».

Аналогичным образом действует и способность терапевта интересоваться любыми — даже самыми мельчайшими — оттенками внутренней и внешней жизни клиента. В резуль­тате клиент как бы интериоризирует интерес терапевта к самому себе и начинает интересоваться всеми нюансами своей эмоциональной жизни, что также приводит и к изме­нению самих чувств, и к освобождению большого количе­ства прежде запертой энергии.

Третья группа терапевтических средств, используемых на этапе интеграции, в основном предназначена для рабо­ты с когнитивной сферой клиента, начатой на предыдущем этапе — этапе дезинтеграции. Достаточно вспомнить то, что говорилось о работе с прояснением понятий. Легко понять, что вовсе не стоит останавливаться на том, чтобы показать клиенту всю несостоятельность (если, конечно, таковая имеется в наличии) его убеждений и представлений. Глав­ная задача — помочь ему в нахождении нового смысла дав­но знакомых понятий, на которых строится все его пред­ставление о мире, своем месте в нем, своей личностной по­зиции, своем поведении и пр.

Последняя группа средств свое самое широкое описа­ние получит опять-таки в последней части книги, тем не ме­нее, нам кажется важным коротко остановиться на исполь­зовании таких средств в работе. Они основаны на работе с моделями проблемных паттернов клиента. Речь в данном случае идет об особого рода искусственных моделях обыч­ных жизненных действий клиента, на которых не могут не отразиться имеющиеся у него базовые психологические нарушения. В сущности, средства первой группы, ориен­тированные на работу с телесными паттернами, являются частным случаем таких моделей. Подобных моделей доста­точно много в арттерапии, символдраме, психодраме и дру­гих психотерапевтических подходах. Попробуем пояснить сказанное. Продолжая уже сложившуюся традицию, раз­берем такой вариант работы на примере базового наруше­ния границ у клиента. Мы уже говорили о том, что базовое личностное нарушение накладывает свой отпечаток на спо­соб выполнения абсолютно любого действия. Исходя из этого утверждения, вполне можно создать такое действие, которое клиент в своей обычной жизни, может быть, никог­да и не выполнял, но оно предположительно при выполне­нии окажется так же искаженным, как и прочие его дей­ствия. Тогда при работе с проблемой границ клиенту можно предложить, например, следующее упражнение: раскра­сить акварелью своеобразную «мишень», состоящую из большого количества концентрических кругов с очень не­большими (не более сантиметра) промежутками между ними. Понятно, что это — задача не из легких, потому что акварельные краски имеют обыкновение растекаться и сме­шиваться с соседними цветами. Варианта «искаженного» выполнения инструкции, по сути, будет только два — либо цвета будут действительно смешиваться, либо между раз­личными цветами будут существовать большие промежут­ки. Каждому из этих вариантов с очевидностью соответству­ет свой вариант нарушения границ в жизни человека — либо их «полуразрушенное» состояние, либо полная недоступ­ность человека для контакта. Соответственно, главной зада­чей клиента будет — пусть при многократных повторени­ях — добиться того, чтобы внутри «мишени» не было бы бе­лых мест или смешения цветов (в зависимости от исходного нарушения). Легко догадаться, что опять же окажется необ­ходимым совместное с клиентом проведение параллелей происходящего с его повседневной жизнью.

Таких моделей можно придумать бесчисленное множе­ство в рамках почти любого психотерапевтического подхо­да. Два главных условия — чтобы придуманные упражне­ния очевидно для клиента являлись бы моделями его жиз­ненных паттернов и чтобы они были интересными. Мы вообще свято убеждены в том, что психотерапия обязана быть интересной — если уж считать ее некоей частной моделью процесса жизни...