17 Мая 1723 г. В заговоре было замешано несколько знатных вельмож: герцог

Норфолк, граф Орери, лорд Норт и влиятельный епископ Рочестера Эттербери.

В числе успехов английской секретной службы было уличение епископа

Эттербери в связях с претендентом. В 1722 г. правительственные шпионы

заполучили доказательства изменнической переписки епископа с якобитским

министром графом Маром. Через кого разведчики получили доступ к этой

секретнейшей корреспонденции? Некоторые современники, а вслед за ними и ряд

историков подозревают, что этим лицом был... сам"граф Map. Другие

исследователи (например, М. Брюс) считают, что об измене епископа английское

правительство было уведомлено герцогом Филиппом Орлеанским, что английский

разведчик сэр Люк Шауб, истратив 500 ф. ст., добыл в Париже сведения,

требовавшиеся для осуждения Эттербери, и что Map поэтому может быть обвинен

только в непростительной неосторожности. Однако информацию, полученную от

регента, нельзя было предъявить суду, и нет уверенности, что истраченные

Шаубом 500 ф. ст. не перекочевали в карман графа Мара. Впрочем, возможно,

они достались светской прожигательнице жизни леди Лендсда-ун, которую также

подозревали в занятии шпионажем. Как бы то ни было, правительство получило в

руки документы, которые позволили ему добиться осуждения Эттербери на

пожизненное изгнание из Англии.

Английские шпионы следовали по пятам за претендентом, где бы он ни

находился - в Сен-Жермене, Баре, Болонье или в Риме. Главным из них стал

"Джон Уолтон". Под этим псевдонимом скрывалась весьма красочная персона -

бранденбургский юнкер, по определению одного английского историка,

"изгнанный из отечества прусский содомит по фамилии Штош". Однако многим

современникам прусский дворянин Филипп фон Штош, патологический лжец и

попросту вор, был известен как саксонский дипломат, а потом - как один из

наиболее страстных коллекционеров произведений искусства. С 1721 г. в

течение 35 лет Штош исполнял обязанности английского резидента, получая

сначала по 400, а с 1723 г. - по 520 ф. ст. ежегодно за подробные донесения

своим нанимателям (Штош ухитрялся одновременно получать саксонскую и

испанскую пенсии и имел другие подобные же безгрешные доходы). Свои депеши

Штош пересылал через английских дипломатов в Тоскане, среди которых

заслуживает особого упоминания Горэс Манн, ставший с 1740 г. на несколько

десятилетий фактическим главой британского шпионажа на Апеннинском

полуострове. Репутация ревностного ценителя и собирателя антиквариата, столь

модного тогда занятия, считавшегося свидетельством аристократической

утонченности, очень помогала Штошу расширять круг своих знакомых, в том

числе и среди ближайшего окружения претендента.

В 1731 г. папа выслал из Рима Штоша, который все же попал под

подозрение якобитов. Штош перебрался во Флоренцию, откуда продолжал

осведомлять английские власти о планах якобитов до самой смерти в 1757 г. За

передвижениями претендента внимательно следили также британские дипломаты в

Турине и Генуе. Однако особенно важную информацию доставлял в Лондон

кардинал Алессандро Албани, племянник папы Климента XI и личный друг

кардинала Стюарта, главы якобитской эмиграции в Риме. Албани, как и Штош,

был знатоком и собирателем произведений искусства. Его римская резиденция -

вилла Албани - считалась одним из чудес Европы. Вероятно, именно Штош

побудил Албани к занятию шпионажем. Тот поддерживал связи с Горэсом Манном

до своей кончины в 1779 г. В обмен на оказываемые услуги Албани требовал

содействовать своим протеже, вводить их в круг британских коллекционеров.

Горэс Манн, впрочем, предпочитал не доверять полностью даже, казалось

бы, проверенным людям - кардиналу Албани и его агентуре. Английский

премьер-министр Уолпол говорил: "От кого бы я мог узнать о якобитских

планах, кроме самих якобитов? Никто другой не мог сообщить их мне". Надо

лишь добавить, что якобиты сумели, в свою очередь, внедриться в шпионскую

сеть, созданную Уолполом.

Почти полвека, вплоть до последнего восстания якобитов в 1745 г.,

большая часть усилий английской секретной службы затрачивалась на борьбу

против сторонников свергнутой династии Стюартов. Ряды ее сторонников редели,

но тайная организация достигла большого совершенства.

Высадка принца Карла Эдуарда в горной Шотландии и поход ополчения

шотландских кланов на юг были чистой авантюрой. Якобиты не имели серьезной

поддержки в Англии, выстраивавшиеся вдоль дорог англичане с любопытством

смотрели на шотландских горцев, но не выражали желания присоединиться к их

походу на Лондон. И тем не менее авантюра могла увенчаться, пусть

мимолетным, успехом. Правительство было очень непопулярно, а основная часть

регулярной армии находилась на континенте. Правда, преобладание английского

флота на море позволило довольно быстро произвести переброску нескольких

полков в Англию, но они могли не успеть... А пока что ополчение кланов

двигалось на юг, не получая поддержки, но и не встречая серьезного

сопротивления. Оно двигалось вслепую. У Карла Эдуарда фактически не было

военной разведки. Сторонники Стюартов по-прежнему посылали свои донесения в

Париж, где помещался разведывательный центр якобитов. Отдельные агенты,

направленные из штаба армии Карла Эдуарда, были арестованы. Информация,

которую получала британская разведка из Парижа, позволила английскому флоту

сорвать все планы французского десанта в Англии. Однако самый сильный ущерб

делу якобитов был нанесен правительственным шпионом Дэдли Брэдстритом,

совмещавшим это довольно прибыльное занятие со сводничеством и сутенерством.

Прибыв из Лондона в штаб-квартиру герцога Кэмберленда, командовавшего

войсками, брошенными на подавление якобитского восстания, Брэдстрит получил

задание задержать движение шотландцев хотя бы только на 12 часов. Дело в

том, что армия Кэмберленда находилась дальше от столицы, которую она должна

была прикрывать, чем отряд Карла Эдуарда. Но лидеры кланов, обескураженные

отсутствием со стороны английского населения поддержки, начали подумывать о

возвращении в родные горы. Тут и подоспел Брэдстрит со своими

дезориентирующими шотландцев сведениями. На военном совете 5 декабря 1745 г.

в Дерби, вопреки протестам Карла Эдуарда, фактически по подсказке

неприятельского разведчика было решено начать отступление. Отходившая на

север армия якобитов была вскоре же настигнута и разгромлена

правительственными войсками. Что же сообщил Брэдстрит вождям кланов, побудив

их к принятию рокового решения 5 декабря? Он доверительно известил их, что у

города Нортхемптона сосредоточена еще одна правительственная армия генерала

Хоули численностью 9 тыс. человек и что якобиты могут быть зажаты в тиски

между нею и войсками под командой Кэмберленда. Впоследствии Брэдстрит

иронически заметил, что на деле для противодействия якобитам на юге не

только не было 9 тыс., но и даже 9 солдат.

За поражением якобитов последовали кровавые репрессии в горной

Шотландии, которые подвели черту под сколько-нибудь основательными попытками

реставрации Стюартов. Однако даже после разгрома якобитов в 1745 г. тайная

организация их не сразу сошла со сцены.

Еще осенью 1750 г. английский дипломат-разведчик Хенбери Уильямc

намеревался сговориться с какими-то поляками с целью схватить претендента,

как только тот появится на территории Польши, и отвезти его в любой порт на

Балтийском побережье. Правда, до получения санкции Лондона посол не дал

окончательного согласия - это было вполне разумным шагом, так как один из

поляков, предложивших свои услуги, "пользовался доверием" французского

маршала Мориса Саксонского и графа Брюля, саксонского премьер-министра.

Понятно, что из Лондона рекомендовали Уильямсу проявить крайнюю

осторожность.

К началу 50-х годов относится последняя якобитская конспирация -

"заговор Элибенка". 16 сентября 1750 г. Лондон тайно посетил Карл Эдуард.

Возможно, что его приезд оказался неожиданностью для части якобитских

лидеров. В столице Карл Эдуард мог убедиться, что сведения, которые ему

посылали о готовности к новому восстанию, являлись выдумкой, и через пять

дней поспешно покинул английскую столицу. Перед этим, если верить его

позднейшему заявлению 1759 г., он перешел из католичества в англиканство,

надеясь таким образом привлечь на сторону якобитов новых сторонников. Однако

что касается потомков Якова II, то этот шаг запоздал по крайней мере на

полстолетия, чтобы иметь серьезное политическое значение. Тем не менее

какие-то приготовления все же велись, они продолжались и после отъезда

принца.

В 1752 г. Александр Мэррей, брат лорда Элибенка, составил заговор: 60

якобитов должны были ворваться в Сент-Джеймский дворец, чтобы умертвить

короля Георга II и его семью. Немедля в Лондон должен был прибыть Карл

Эдуард. С заговором был связан давний участник якобитских комплотов граф

Меришел, с того времени, правда, успевший перейти на прусскую службу. В

августе 1751 г. Меришел занял пост прусского посла в Париже. Впрочем,

маловероятно, что, делая этот демонстративно враждебный Англии жест,

прусский король Фридрих II думал о чем-либо большем, чем осторожная помощь

якобитским интригам. Одним из руководителей заговора был лорд Элко.

Подготовка велась на протяжении всего 1752 г., хотя ряд заговорщиков

отказались действовать после того, как выяснилось, что Карл Эдуард связался

с некоей Клементиной Уолкиншоу, которую считали агентом британской разведки.

Для этого, возможно, не было основании. Вполне доказано лишь то, что

чрезмерное пристрастие мисс Уолкиншоу к спиртному никак не могло

способствовать ослаблению таких же склонностей у Карла Эдуарда,

превратившегося к этому времени в беспробудного пьяницу. Секретная служба

английского правительства была в курсе дела. Она получала подробную

информацию от своего лазутчика, скреплявшего свои донесения подписью "Пикл".

Первое сохранившееся письмо "Пикла" из Булони премьер-министру Генри Пелгаму

датировано 2 ноября 1752 г. Это был сын вождя одного из шотландских кланов

Элистер Макдоннелл (свой псевдоним он заимствовал у героя изданного в 1751

г. и получившего известность романа Т. Смолетта "Перегрин Пикл"). В своих

донесениях разведчик передавал, что в заговоре активно участвовал прусский

король, он побуждал к тому же и французское правительство. Существовал

подробно разработанный план выступления в столице. Помимо действий в Лондоне

предполагалась высадка шведского десанта в Шотландии. Якобиты рассчитывали и

на своих сторонников в армии. Во многом это было повторением "заговора

Лейера", организованного в начале 20-х годов.

Вскоре якобиты выяснили, что их надежды на помощь Пруссии оказались

крайне преувеличенными. И Фридрих II, и его посол граф Меришел, сохранивший

лишь платоническую приверженность якобитству, хотели скорее доказать Англии,

что Пруссия может стать опасным врагом. В Лондоне учли намек - через

несколько лет, в 1755 г., произошла "дипломатическая революция", в

результате которой Англия и Пруссия стали союзниками в семилетней войне.

Между тем зимой 1752/53 года подготовка велась ускоренными темпами, но

потом сразу замерла. Возможно, что непосредственной причиной был арест 20

марта 1753 г. одного из руководителей заговорщиков - Арчибалда Камерона. Он

никого не выдал и был повешен 8 июня за участие в мятеже 1745 г.

Правительство не хотело сообщать, что ему известно о последующей

заговорщической деятельности Камерона - это ведь могло разоблачить "Пикла".

Однако сам арест Камерона убедил якобитов, что в их среде орудуют

правительственные шпионы. Заговор окончился ничем. Неясно, насколько широк

был круг его участников, а также были ли связаны с ними некоторые

влиятельные лица, включая лорда Элибенка, по имени которого названа эта

неудавшаяся конспирация.

После смерти отца "Пикл" занял место главы клана и должен был

прекратить небезвыгодную деятельность разведчика. Во время семилетней войны

глава французского правительства герцог Шуазель снова намеревался разыграть

якобитскую карту, но из этого ровным счетом ничего не вышло - во многом

из-за того, что английская секретная служба по всем пунктам превзошла

французскую разведку. Английские агенты по инерции продолжали вплоть до

середины 70-х годов тщательно следить за передвижениями Карла Эдуарда,

который обнаружил большое искусство в переодевании, гримировке, ношении

фальшивых усов и бороды и т. п. Эта возня чем дальше, тем больше теряла

всякое политическое значение.

Загадка "железной маски"

Годы войны за испанское наследство были, как уже отмечалось, временем

расцвета тайной войны. Один из ее эпизодов получил тогда широкий отклик в

газетах и памфлетной литературе. Константин де Ренневиль, неоднократно

выполнявший за границей тайные поручения правительства Людовика XIV, в 1702

г. был арестован французскими властями по подозрению в шпионаже в пользу

противника. В 1713 г. после освобождения де Ренневиль издал книгу

"Французская инквизиция, или История Бастилии", привлекшую широкое внимание.

По уверению Ренневиля, Бастилия была полна арестованных разведчиков и

контрразведчиков. Хотя автора побуждали к продолжению его книги такие

влиятельные лица, как английский король Георг I, новых разоблачений не

последовало. Не известно, как кончил Ренневиль. Однажды на него в Амстердаме

было совершено безуспешное нападение. Возможно, оно было делом рук

французских агентов, которые в следующий раз сумели добиться удачи. Был и

другой, несравненно более известный и драматический эпизод, в котором

история Бастилии переплелась с историей тайной войны.

...В три часа после полудня 18 сентября 1698 г. в Париж через

Сент-Антуанское предместье проехала большая карета с плотно занавешенными

окнами. Со всех сторон ее охраняли вооруженные всадники. Карета принадлежала

Сен-Мару, который в молодости (в середине века) служил мушкетером под

началом знаменитого Шарля д'Артаньяна. Когда король поручил д'Артаньяну

арестовать всемогущего министра финансов Фуке, лейтенант, в свою очередь,

приказал Бениню Доверию де Сен-Мару задержать одного из приближенных этого

министра. Сен-Мар удачно выполнил приказ, чем заслужил милость короля. С тех

пор он бессменно служил начальником различных крепостей, которые были

превращены в тюрьмы для государственных преступников. И вот теперь - венец

карьеры: Людовик XIV назначил этого верного слугу губернатором Бастилии,

которому полагалось огромное жалованье, "маршалом тюремщиков", как его

назвал один из французских историков.

Экипаж, в котором ехали Сен-Мар и еще одно лицо, остановился перед

подъемным мостом Бастилии. Мост был немедленно опущен, ворота распахнулись и

снова захлопнулись, пропустив карету. Вместе с ней Бастилия скрыла тайну,

которую надежно охраняли толстые стены средневековою замка и которую вот уже

более двух с половиной веков пытаются разгадать ученые...

Возникла целая легенда о "железной маске". Не реальные факты, а только

она известна большинству тех, кто слышал что-либо об этой знаменитой

истории. О ней написана целая библиотека книг. И среди них, конечно, прежде

всего "Три мушкетера" Дюма, точнее, одно из продолжений этой книги - "Десять

лет спустя, или Виконт де Бражелон". Этот роман немало способствовал

популяризации легенды.

""Вы сын короля Людовика XIII, вы брат короля Людовика XIV, прямой и

законный наследник французского трона... Ваше право на царствование

оспаривают - значит, вы имели на него право; пролить вашу кровь, как

проливают кровь ваших слуг, не осмелились - значит, в вас течет священная

кровь; теперь взгляните, как много даровал вам господь, тот господь,

которого вы столько раз обвиняли. Он дал вам гербы, лицо, рост, возраст и

голос вашего брата, и все, что побуждало ваших врагов преследовать вас, все

это станет причиной вашего триумфального воскресения" - с такими словами в

романе "Виконт де Бражелон" один из мушкетеров, Арамис, ставший генералом

ордена иезуитов, обратился к бастильскому узнику Филиппу, носившему железную

маску.

Людовик XIV, на сутки брошенный в Бастилию, возвращается с помощью

д'Артаньяна на свой трон, а эфемерный король Филипп снова становится

арестантом, кочующим из одной темницы в другую с лицом, навсегда скрытым под

железной маской. Увлекательный рассказчик отнес этот эпизод к началу б0-х

годов XVII в., за три с половиной десятилетия до того времени, когда человек

в маске действительно был водворен в Бастилию. (По мотивам Дюма создано

несколько известных кинофильмов "Железная маска".) К истории "железной

маски" обращались Альфред де Виньи в поэме "Тюрьма", Виктор Гюго в драме

"Близнецы" и тот же Дюма в "Узнике Бастилии". Существует много романов и

второстепенных французских писателей о "маске", печатавшихся еще с середины