1794 Г.) неожиданно изменили своему умеренному курсу, которого

придерживались перед этим в течение трех месяцев. И почему на процессе Эбера

осталось совершенно в тени обвинение в попытках учредить регентство, хотя

это обвинение было выдвинуто (без указания конкретных имен) в речи Сен-Жюста

в Конвенте за день до ареста эбертистов и повторено через три дня опять-таки

в Конвенте в выступлении Кутона. Все это немаловажно само по себе, но никак

не может служить доказательством сговора Эбера с Пюизе с целью увоза дофина

из Тампля и тем более осуществления такого намерения.

Однако Сен-Клеру Девилю казалось, что он обнаружил недостававшее звено,

подкреплявшее все остальные предположения. Еще в октябре 1793 г. граф Пюизе

на пути в армию вандейцев познакомился с неким Жозефом Биго, доверенным

лицом и управляющим графа де Бобриля. Этот Биго стал одним из наиболее

активных агентов Пюизе. "Вообразим себе, - пишет Сен-Клер Девиль, - что Биго

был избран Пюизе для того, чтобы предпринять опасную попытку вырвать

Людовика XVII из рук тех, кто его держал под стражей". Биго явился в Париж,

снабженный деньгами и рекомендациями от его коммуны в Бреале, где

пользовался влиянием. Чтобы проникнуть к Эберу, Биго отправился к старшему

брату своего шефа маркизу Пюизе, который проживал в доме э 13 на улице

Французского театра, которая входила в секцию Марата, где наибольшим

влиянием пользовался Антуан Франсуа Моморо. По утверждению Сен-Клера Девиля,

этот левый якобинец находился в приятельских отношениях с маркизом Пюизе,

что помогло тому спастись от ареста и даже оказывать небескорыстную помощь

другим, которые стремились не попасть в списки подозрительных эмигрантов.

Через Моморо Жозеф Биго связался с Эбером, который мог строить планы вернуть

на трон дофина в качестве "короля санкюлотов". Эбер добился удаления Симона

и устроил так, чтобы Биго получил доступ в Тампль.

2 Плювиоза (22 января 1794 г.) в числе четырех лиц, направлявшихся в

качестве дежурных комиссаров, был 'некто Клод Биго - член Генерального

совета Коммуны от секции санкюлотов. Однако в официальном документе, который

должны были предъявить комиссары, фамилия интересующего нас дежурного была

записана как Bigaud и лишь потом исправлена на Bigot. При этом, в отличие от

обычной практики, правильность произведенного исправления не была

подтверждена поставленной рядом подписью одного из секретарей Коммуны. Это

тем более странно, что в составе Генерального совета Коммуны тогда не было

никакого Bigot. Еще более необычно, что та же процедура повторилась два раза

в документах, которыми свидетельствовали полномочия дежурных комиссаров, а

именно 11 плювиоза (31 января 1794 г.) и 11 вантоза (11 марта). В оба эти

дня писцом была написана фамилия Bigaud, а чья-то рука выправила ее на

Bigot, причем проделала это исправление значительно более ловко и незаметно,

чем в первый раз. 2 плювиоза Bigaud был как новичок назначен дежурным вне

очереди, a ll плювиоза и 11 вантоза - в обычном порядке, по алфавиту. Менее

чем через месяц, 8 жерминаля, вновь наступила очередь Bigaud, но на этот раз

исправления фамилии уже не последовало, так же как и при последующих

дежурствах 15 прериаля и 22 мессидора.

Итак, "исправление" производилось до 11 вантоза (1 марта) и более не

возобновлялось. Напомним, что Клод Биго был новым членом Коммуны. Его

товарищи по караулу, вполне возможно, не знали его в лицо. Документы с

перечислением имен дежурных заранее пересылались в Тампль. Когда произносили

имя Биго, для остальных трех комиссаров было неясно, что речь шла не о

Bigaud, а о неизвестном им Bigot. Тот предъявлял тюремным властям

удостоверение личности на имя Bigot и, не заподозренный никем, вступал в

обязанности дежурного комиссара. Кто же вносил "поправку" в документ? Это

вряд ли мог быть секретарь Куломбе, хотя бы потому, что он подписал лишь

один из трех документов с исправленной фамилией, а два других - заместитель

секретаря Дора-Кюбьер. Это мог проделать служащий экспедиции, которому

передавались бумаги для регистрации перед их отсылкой в Тампль. Но можно

подумать и о руководителях Коммуны Шометте или Эбере - кто мог что-то

заподозрить плохое в том, что один из "них взял просмотреть документы перед

их отправкой в Тампль? Если предположить, что изменения фамилии дежурного

комиссара были связаны с заговором, то трудно представить, что они

осуществлялись без их участия. Кстати, только они могли на время

"нейтрализовать" Bigaud (например, поручив ему то или иное задание) в то

время, как Bigot мог действовать в Тампле.

После отставки Симона были созданы условия для организации бегства

дофина и подмены его дефективным ребенком. Тот был подвергнут строгому

заключению в его комнате, были прерваны все его контакты с окружающими. К

тому же он в любом случае не мог своими ответами на вопросы разоблачить

обман. Вероятнее всего, бегство было организовано 12 вантоза, когда в

последний раз в 1794 г. Bigot нес дежурство. А вечером того же дня один из

лидеров эбертистов, Ронсен, в Клубе кордельеров публично призвал к

восстанию. Эбер его дезавуировал, считая призыв преждевременным, поскольку

беглецы могли быть еще в пределах досягаемости властей (могло ведь быть

вдобавок затруднено их бегство из Парижа). Когда же эти опасения отпали,

вечером 14 вантоза Эбер сам повторил призыв Ронсена, который назавтра

поддержал Моморо в секции Марата.

Фамилия Bigot вновь появляется в свидетельстве о смерти Шарля Луи. В

этом не было ничего подозрительного, поскольку в числе дежурных гражданских

комиссаров был некий Реми Bigot. Он ранее служил в секретариате Коммуны, но

в первый раз исполнял должность дежурного комиссара. Произведенное

экспертами сравнение подписи на акте о смерти дофина и бесспорной подписи

Реми Биго, сделанной им в регистрационной книге о получении удостоверения

личности, показывает, что, по всей вероятности, они принадлежат разным

людям. Вместе с тем сравнение подписи на акте с безусловно подлинными

подписями Жозефа Биго делает вероятным, что они были сделаны одним и тем же

человеком.

Зачем было производить эту рискованную подмену? Чтобы потом, в случае

реставрации на престоле "бежавшего" дофина, объявить недействительным

свидетельство о смерти и сослаться при этом на показания Жозефа Биго,

который подтвердил бы, что умерший не был дофином.

Итак, допустим, что свидетельство о смерти подписано не Реми Биго, а

Жозефом Биго, агентом главаря роялистов Пюизе. Но как быть с остающимся

препятствием? На акте стоит подпись тюремного надзирателя Лана, который явно

знал Реми Биго, так как они оба состояли в секции Прав человека, и не мог не

заметить, что под его именем на документе расписался совсем другой. Чтобы

преодолеть это затруднение, Сен-Клер Девиль отыскал - очень слабые - следы

возможных контактов между Ланом и Пюизе. Лан до революции служил в

гвардейском полку под командой некоего де ла Мусе, чей однофамилец или

дальний родственник поддерживал в Лондоне связи с Пюизе. А Жозеф Оливье

Биго, видимо, был знаком с этим однофамильцем.

В результате можно полагать, что в Тампле в начале 1794 г., когда

похищение было еще возможно, действовал в качестве дежурного комиссара

роялистский агент. Правда, Сен-Клер Девиль благоразумно заявляет, что не

будет заниматься рассмотрением того, как могло быть осуществлено похищение.

Вся гипотеза Сен-Клера Девиля основана на подмене фамилии члена Коммуны

Bigaud фамилией Bigot. Как сообщил в письме к известному французскому

историку А. Кастело другой исследователь - Шам-пион, изучивший в

Национальном архиве оригиналы документов, о которых идет речь, "переделки

(текстов. - Е. Ч.) не относятся к революционной эпохе, как полагает Сен-Клер

Девиль, а являются делом рук какого-то шутника. Последний в недавнее время

хотел подкрепить доводы в пользу Эрваго (одного из "претендентов". -Е. Ч.),

отстаиваемые Ле-нотром, который связал мнимого дядю некоей Николь Биго с

судьбой Людовика XVII... Подделка бросается в глаза, если обратить внимание

на цвет чернил, которыми внесены эти переделки, и я убежден, что химический

анализ двух видов чернил представит тому научное доказательство". Другой

историк - Л. Астье также отмечает, что переделки были сделаны позднее, чем

составлен сам текст.

Добавим, что Реми Биго умер в 1807 г., Жозеф Биго - в 1811 г. Лан дожил

до глубокой старости и еще в 1840 г. рассказывал одному историку о годах

революции. Ни один из них не обмолвился ни единым словом о своем участии в

заговоре, приписываемом им Сен-Клером Деви-лем. Тем не менее многие авторы

хотели бы видеть в Биго ключ к "тайне Тампля". Отсюда и рождались все новые

и новые домыслы.

Биго - девичья фамилия Николь, матери одного из "претендентов"

Жана-Мари Эрваго, и среди подписавших свидетельство о смерти дофина был Реми

Биго. Отсюда возникла побасенка, что семья Эрваго, согласившись, чтобы их

сын подменил дофина в Тампле, все же заботилась о судьбе своего ребенка и

устроила так, чтобы его стал опекать один из комиссаров Тампля - Реми Биго.

Однако дальнейшие исследования выяснили, что семья Николь Биго Происходила

из провинции, а Реми Биго был потомственным парижанином и что между этими

двумя семьями не было никакой связи. Речь шла, таким образом, просто об

однофамильцах.

Еще один "довод" эвазионистов. В Национальном архиве сохранилась

записная книжка прачки Клуе, которая три раза в месяц уносила из Тампля

грязное белье заключенных, одновременно возвращая чистое. В записной книжке

точно указывалось, какое именно белье забиралось каждый раз в стирку. На

основе анализа этих записей современный французский историк Луи Астье сделал

вывод, что ребенок оставался в постели в течение декабря 1793 г. Это видно

из того, какое именно белье было отдано 14 и 24 декабря 1793 г. и 4 января