2.4. Уровень, дифференциация и способы распределения доходов: специфика экономических детерминант социальной стратификации

Поскольку уровень экономического развития развивающихся стран ниже, чем развитых стран, то, соответственно, там ниже и уровень доходов населения. Однако доходы населения в развивающихся странах характеризуются не только иным уровнем, но и более разнообразными формами их образования и получения, основанными на многообразии экономических укладов, а также различным уровнем дифференциации.

Модели экономики развивающихся стран также различаются между собой по этим критериям (см. рис 5.5.).

Слаборазвитые страны		Страны с «промежуточной» экономической моделью			Новые индустриальные страны
Доходы от натурального общинного хозяйства		Доходы от натурального общинного хозяйства
Доходы зависимых крестьян от натурального хозяйства		Доходы зависимых крестьян от натурального хозяйства			Доходы зависимых крестьян от натурального хозяйства
Доходы зависимых крестьян от мелкого товарного хозяйства	Доходы от теневой экономики		Доходы зависимых крестьян от мелкого товарного хозяйства	Доходы от теневой экономики	Доходы зависимых крестьян от мелкого товарного хозяйства	Доходы от теневой экономики
Доходы свободных мелких товаропроизводителей			Доходы свободных мелких товаропроизводителей		Доходы свободных мелких товаропроизводителей
Феодальная и полуфеодальная земельная рента крупных землевладельцев			Феодальная и полуфеодальная земельная рента крупных землевладельцев		Феодальная и полуфеодальная земельная рента крупных землевладельцев
Кабальные ростовщические доходы			Кабальные ростовщические доходы		Кабальные ростовщические доходы
Доходы от кабальной аренды земли			Доходы от кабальной аренды земли		Доходы от кабальной аренды земли
Заработная плата наемных работников			Заработная плата наемных работников		Заработная плата наемных работников
Капиталистическая прибыль			Капиталистическая прибыль		Капиталистическая прибыль
«Властная рента» чиновников			«Властная рента» чиновников		«Властная рента» чиновников
Социальные трансферты		Социальные трансферты			Социальные трансферты

Примечание: размером шрифта условно обозначен относительный удельный вес различных источников доходов

Рисунок 5.5. Структура основных источников доходов в развивающихся странах

Хотя анализ статистики (см. Табл. 5 из Статистического приложения) не показывает явной зависимости между уровнем развития и дифференциацией дохода, можно заметить, что у развивающихся стран последний в общем выше, чем у развитых. Довольно высок уровень дифференциации доходов у латиноамериканских НИС. Хотя достаточно представительные данные отсутствуют, можно предположить, что высоким уровнем дифференциации доходов отличаются нефтедобывающие страны (Венесуэла, Бахрейн, Нигерия). Менее глубока дифференциация доходов в странах с промежуточным уровнем развития.

Для слаборазвитых государств свойственен, как правило (хотя и не всегда) наиболее высокий уровень дифференциации доходов. Значительная часть населения в этих странах (40-60%) находится ниже уровня абсолютной нищеты (доходы менее 1 долл. на человека в день), в то время как наиболее богатая прослойка населения имеет доходы, сопоставимые с доходами наиболее обеспеченных групп в развитых странах. Отличительной чертой слаборазвитых государств является весьма значительная (в особенности для сельского населения) доля доходов, получаемая в натуральной форме. В основном это продовольствие и примитивные ремесленные изделия, производимые в порядке самообеспечения. В своей значительной части обмен в таких обществах совершается в натуральной форме, и примитивный найм также опосредствуется натуральной, а не денежной оплатой.

Наличие докапиталистических укладов, крупного помещичьего землевладения (латифундизм) является основной сохранения различных кабальных форм аренды земли (например, различных разновидностей издольщины – работы на чужом участке земли на условиях уплаты доли в полученном урожае), или иных форм кабальной зависимости, (например, уже упоминавшегося ранее пеонажа), при которых крестьянин удерживает в своих руках лишь часть полученного продукта, а в руках крупных земельных собственников (помещиков, латифундистов) концентрируются различные виды ренты – как отработочная, так и натуральная и денежная. В ряде слаборазвитых государств фактически сохраняются пережитки рабовладения, а еще 40-50 лет назад оно было весьма широко распространенным явлением (Тропическая Африка, некоторые страны Передней и Центральной Азии, отдаленные районы Латинской Америки).

Другой характерной чертой модели слаборазвитой экономики в развивающихся странах является высокий удельный вес доходов от теневой экономики. Эти доходы характеризуются нестабильностью, негарантированностью и ставят людей, зависящих от них, в положение маргинальных социальных слоев. Хотя сама по себе неформальная экономика – устойчивое, постоянно воспроизводящееся явление, доходы и социальный статус людей, вовлеченных в теневую экономику, являются крайне непрочными. Не имеют достаточно гарантированного характера и имущественные накопления, делаемые в рамках теневой экономики.

Для стран с моделью «промежуточной» экономики все сказанное выше об экономической модели слаборазвитых стран сохраняет свое значение. Однако в странах с «промежуточной» экономикой удельный вес и значение докапиталистических укладов, равно как и теневой экономики уже не столь велики и, во всяком случае, не могут претендовать на ведущее место в экономической системе. Ниже в них и доля населения, живущего за чертой абсолютной бедности.

Что же касается НИС, то в НИС 1‑го эшелона как доходы от теневой экономики, так и доходы, формирующиеся в докапиталистических секторах, имеют уже не столь существенное значение, приближающееся к тому уровню, который характерен для относительно более бедных развитых стран (Греция, Португалия). При этом для НИС Латинской Америки свойственен более высокий удельный вес доходов от теневой экономики и доходов, связанных с пережитками докапиталистических укладов. А вот в НИС 2‑го эшелона положение скорее близко к странам с «промежуточной» экономической моделью. Вопрос о том, как будет меняться в них структура форм доходов, зависит от того, насколько успешно в них будет продолжаться реализация стратегии догоняющей модернизации.

Доходы, получаемые в рыночном капиталистическом секторе, также имеют определенные особенности для различных моделей экономики развивающихся стран. Поскольку отношения между трудом и капиталом выстраиваются в них по-разному, то возникают и определенные различия в формировании доходов труда и капитала. В целом развивающиеся страны отличаются меньшим уровнем гарантии прав наемных работников, нежели развитые. Наименьший уровень таких гарантий обеспечивается в слаборазвитых странах, относительно больший – в НИС. Разумеется, уровень доходов наемных работников в форме заработной платы главным образом зависит от общего уровня экономического развития. Но в странах с разными моделями развивающихся экономик различаются не только объективные основы формирования доходов, но и условия их получения.

Для слаборазвитых государств характерна значительная продолжительность рабочего дня, особенно в тех отраслях и на тех предприятиях, которые вовлечены в систему отношений, характеризующуюся отсталыми, архаичными формами капитализма. Впрочем, как уже отмечалось, даже в НИС до недавнего времени права наемного труда серьезным образом ущемлялись и режим труда был близок к слаборазвитым странам – большая продолжительность рабочего дня, отсутствие или незначительная продолжительность оплачиваемых отпусков, слабая защищенность уязвимых категорий работников (подростков, инвалидов, беременных женщин) и т.д.

В слаборазвитых странах высокая дифференциация оплаты труда связана также с пестротой технологических укладов – маленькие кустарные мастерские могут соседствовать с современными филиалами транснациональных корпораций. Оплата труда на таких предприятиях может различаться в десятки раз. В результате может оказаться весьма высоким уровень дифференциации заработной платы рабочих сходных специальностей.

Обычно в относительно привилегированном положении с точки зрения условий труда и его оплаты находятся работники государственного сектора. Однако для слаборазвитых и «промежуточных» стран распространенным явлением является также раздувание занятости в государственном секторе, в основном за счет государственных служащих, что ведет к снижению уровня их оплаты¹².

В новых индустриальных странах лишь в последние два-три десятилетия, после упорной борьбы политических организаций наемных работников и профсоюзов (борьбы, которая с не меньшим накалом продолжается и сейчас), произошли некоторые сдвиги с точки зрения модернизации трудового законодательства и признания прав профсоюзов. Был несколько сокращен рабочий день, расширены некоторые социальные гарантии. Однако разрыв в условиях и оплате труда с развитыми странами по-прежнему значительно превышает разрыв в уровне производительности труда.

Что касается такой составляющей доходов, как социальные расходы государства, то, разумеется, их абсолютный размер значительно ниже, чем развитых странах. Ниже и их удельный вес в ВВП. Впрочем, удельный вес в ВВП расходов на образование в НИС и ряде стран Магриба и Леванта (особенно нефтедобывающих) близок к удельному весу этих расходов в ВВП развитых стран. Многие страны стремятся использовать вложения в образование как фактор, стимулирующий экономическое развитие. А вот что касается расходов на здравоохранение, то тут и по доле расходов в ВВП развивающиеся страны сильно отстают от развитых.

Различие моделей экономик развивающихся стран по критерию социальных расходов в целом соответствует их различию по уровню производства ВВП на душу населения. Беднейшие страны расходуют и в абсолютном, и, как правило, в относительном выражении меньше средств на социальные цели. Дело осложняется тем, что целый ряд стран, причем главным образом беднейших, втянутых в различные военные конфликты, оказался вынужден значительную часть своего ВВП расходовать на военные цели.

Пестрота экономических укладов в развивающихся странах, многообразие способов формирования и распределения доходов, различия в формах и уровне этих доходов, влекут за собой и значительную пестроту социальной структуры развивающихся стран. В их социальной структуре представлены и общины охотников и собирателей, и свободное общинное крестьянство, и зависимое крестьянство, и крупные землевладельцы, проводящие кабальную эксплуатацию крестьян, основанную на пережитках восточного деспотизма и феодализма, и широкий спектр социальных слоев, отражающий различные этапы развития рыночного капиталистического хозяйства – от мелкой буржуазии (лавочники, ремесленники, фермеры) до наемных рабочих и представителей транснационального капитала. Разумеется этот перечень не отражает всего многообразия социальных слоев и классов, указывая лишь на основные из них.

Наибольшая социальная пестрота свойственна слаборазвитым странам, поскольку в их экономической структуре наиболее велико многообразие укладов, и в наибольшей мере сохранились архаические социально-экономические отношения и их пережитки. Напротив, в НИС – если принимать во внимание НИС только 1‑го эшелона – социальная структура приближается к социальной структуре развитых рыночных экономик. Социальная структура НИС 2‑го эшелона и стран с промежуточным уровнем экономического развития в общем близка социальной структуре слаборазвитых государств. Однако, в отличие от слаборазвитых государств, в ней практически не представлены пережитки первобытных форм (общины, ведущие натуральное хозяйство), меньше удельный вес других докапиталистических укладов, значительно шире представлена мелкая буржуазия (товаропроизводители и торговцы, ведущие хозяйство в основном за счет собственного труда), и происходит рост удельного веса наемных работников, в том числе и главным образом – промышленных рабочих.

С развитием промышленности связана и активизация процессов миграции, которые заметно интенсифицировались, начиная с 70-х гг. прошлого века. Если достаточно известны проблемы, связанные с массовой миграцией из развивающихся стран в развитые, то миграция внутри развивающихся стран является менее заметным явлением. Однако в жизни ряда развивающихся государств она играет весьма существенную роль.

Центром притяжения мигрантов стали прежде всего нефтедобывающие страны Ближнего Востока. С ростом доходов от нефти, особенно после «нефтяного шока» 70-х гг., эти страны получили значительные финансовые ресурсы в виде нефтедолларов, которые они в той или иной степени пытались использовать для обеспечения промышленного роста. Всплеск доходов от нефти натолкнулся на нехватку местной рабочей силы, как квалифицированной, так и неквалифицированной.

К началу 90-х гг. в странах Ближнего Востока было сосредоточено около 5-6 млн. иностранных рабочих, а используемые ресурсы местной рабочей силы в тоже время не превышали 2 млн. чел. Большего всего работающих иностранцев было в Саудовской Аравии (2,9 млн. чел., или 60% всей рабочей силы страны), в ОАЭ (0,9 млн. чел., или 90% всей рабочей силы), в Кувейте (на середину 2001 г. – около 2,3 млн. чел., или 86% населения страны).

Страны, из которых идет экспорт рабочей силы, расположены как на самом Ближнем Востоке, так и за его пределами. На Ближнем Востоке это страны, не обладающие собственными богатыми природными ресурсами: Египет, Ливан, Сирия, Иордания, Тунис, Йемен, Палестина. Ирак, имеющий собственные крупные месторождения нефти, имеет также и избыточную рабочую силу, в том числе квалифицированных нефтяников, которых привлекала высокая оплата труда в Саудовской Аравии или ОАЭ. Кроме того, мигранты поступают из Пакистана, Индии, Бангладеш, Южной Кореи и с Филиппин. Эта миграция, как и миграция в развитые страны, определяется экономическими причинами. В 1970—1980-е гг. величина ежегодных валютных переводов, отправляемых рабочими-мигрантами на родину, достигала в ежегодном исчислении: в Египте 2,7 млрд. долл., в Йемене — 1,3 млрд., в Иордании — 794 млн., в Сирии — 774 млн., в — Тунисе 319 млн. долл.

В период падения цен на нефть, особенно ощутимого в период второй половины 80-х – конца 90-х гг. прошлого века, экономические условия для мигрантов изменились. Среди них стала расти безработица. В некоторых из нефтедобывающих стран даже стали принимать меры для ограничения миграции вообще и в особенности рабочих из арабских стран, отдавая предпочтение рабочим из Индии, Пакистана, Филиппин, поскольку тем можно платить более низкую заработную плату, в том числе и в силу плохого знания языка и местных условий¹³.

Трудовые ресурсы в слаборазвитых государствах характеризуются, с одной стороны, избыточностью, с другой стороны, эта избыточность относительна, ибо определяется нехваткой экономических ресурсов для создания рабочих мест. Относительный избыток рабочей силы (не устраняемый миграцией, ибо для беднейших стран сама возможность миграции экономически ограничена) порождает еще одну характерную черту социальной структуры развивающихся стран – значительный удельный вес маргинальных социальных слоев, заметное развитие процессов люмпенизации населения. Эти процессы тесно связаны с развитием аграрного перенаселения (превышение сельским населением численности, которую можно эффективно использовать на имеющихся сельскохозяйственных угодьях) и миграцией сельского населения в города.

По уровню урбанизации регионы, где расположены развивающиеся страны, отстают от среднемировых значений. Если во второй половине 90-х гг. ХХ века средний процент живущих в городах достиг 46%, то в Южной Азии он составлял 27%, а в Африке Южнее Сахары – 32% населения¹⁴. Однако темпы роста городского населения в развивающихся странах превышали темпы роста занятости, приводя к переливу рабочих в неформальный сектор.

Из деревни в города в основном мигрируют молодые люди, имеющие среднее образование. Однако в городах лишь примерно половина из них может получить легальное рабочее место, а остальные пополняют неформальный сектор экономики. В этом секторе мигранты не могут получить достаточных доходов для приобретения нормального жилья и вынуждены жить в городских трущобах.

Отток молодых и относительно образованных рабочих рук, не находящих адекватного применения в городе, в тоже время ухудшает качественный состав рабочей силы в сельской экономике. В городах для создания рабочего места требуется гораздо больше капиталовложений, чем на селе, и поэтому городская экономика не успевает поглощать внутренних мигрантов. Недостаток капитала для создания новых рабочих мест обесценивает те инвестиции, которые делались в образование (поскольку они не находят экономической реализации), приводя к росту напряженности в балансе рабочей силы и капитала.

Избежать такой ситуации смогли лишь некоторые наиболее динамично развивающиеся НИС, в которых темпы роста экономики и высокая норма накопления капитала сделал возможными высокие темпы прироста рабочих мест в секторах экономики, предъявляющих спрос на квалифицированную рабочую силу. В этих странах, как и в некоторых странах с промежуточным уровнем развития, идет динамичный рост численности промышленных рабочих, причем этот рост с лихвой компенсирует сокращение занятости в промышленных секторах развитых стран, ведя к общему росту численности мирового промышленного рабочего класса (см. Рис. 5.2. и 5.3.)

Рис. 5.6. Динамика занятости в обрабатывающей промышленности в 9 развитых странах

Источник: Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура: Пер. с англ. под науч. ред. О.И. Шкаратана. – М.: ГУ ВШЭ, 2000, с. 246.

Рис. 5.7. Динамика занятости в обрабатывающей промышленности в 12 развивающихся странах

Аграрное перенаселение возникает не только в силу демографического давления на селе, но и благодаря свойственному развивающимся странам, особенно самым слаборазвитым, истощению природных ресурсов.

Как отмечалось в предыдущем параграфе, нерациональное, хищническое по своим последствиям использование природных ресурсов ведет к крайне быстрой потере этих ресурсов: сверхвысокая нагрузка на пастбища в семиаридной зоне ведет к их опустыниванию, схожие последствия имеет вырубка лесов ради топлива, расчистки земли под пашню или для экспорта древесины. Однако слаборазвитые страны не в состоянии воспрепятствовать этим процессам, поскольку для значительной части их населения они составляют единственный доступный способ добычи средств существования. Хотя этот способ подрывает перспективы экономического развития, как и экологическую безопасность, для перехода к природосберегающим технологиям у этих стран нет достаточных ресурсов капитала.

Многим НИС и странам с «промежуточной» экономической моделью удалось избежать столь серьезных социальных и экологических издержек за счет проведения аграрных реформ, несколько модернизировавших экономические отношения на селе за счет сокращения удельного веса крупного землевладения и сокращения числа малоземельных крестьян, устранения сельских ростовщиков за счет развития различных форм доступного кредита (в том числе кооперативного), за счет устранения посредников между крестьянами и землевладельцами в деле аренды земли, за счет проведения технологических изменений малой капиталоемкости – улучшение сортового состава сельскохозяйственных растений, рационализация традиционных сельскохозяйственных технологий без применения значительного объема техники и т.д. (т.н. «зеленая революция»). Это до какой-то степени ослабило экстраординарную нагрузку на природную среду и замедлило процесс развития аграрного перенаселения.

Новые индустриальные страны 1‑го эшелона сумели, помимо этого, начать процесс индустриализации сельского хозяйства и перехода к применению в нем современных машинных технологий. Поэтому в НИС 1‑го эшелона развивается слой современного капиталистического фермерства.

Неформальная экономика в слаборазвитых и «промежуточных» странах остается прибежищем маргинальных и люмпенизированных социальных слоев, возникающих в результате разложения традиционных укладов и относительной слабости «новых» укладов, не успевающих поглощать выталкиваемую разлагающимися укладами рабочую силу. Люди, выброшенные из прежнего не только экономического, но всего своего жизненного уклада, зачастую не приобретают нового устойчивого социального статуса. «Застревая» в неформальной экономике, они превращаются в маргиналов – социальный слой, характеризующийся изменчивостью, неопределенностью, неустойчивостью социального статуса. Многие из этих людей люмпенизируются, то есть скатываются на социальное дно, теряют стабильные источники дохода (хотя бы и неформальные), оказываются не в состоянии содержать семью, часть втягиваются в криминальные виды деятельности (торговля наркотиками, проституция, воровство…). Для этого слоя характерно широкое распространение наркомании, алкоголизма и так называемых социальных болезней (паразитарные заболевания, туберкулез, венерические заболевания, СПИД).

Неустойчивость, неопределенность социального статуса, естественно размывает традиционные этические нормы, служившие регуляторами социального поведения людей. Этот процесс усугубляется также эрозией традиционных этнокультурных и религиозных ценностей под влиянием процессов «вестернизации», развития культа успеха любой ценой, коммерциализации культуры и религии. В слаборазвитые, да и в новые индустриальные страны проникают не столько ценности протестантской этики, призванной, с одной стороны, облагородить образ предпринимательства, а с другой – ограничить его наиболее опасные хищнические проявления, сколько культ наживы и кулачного права. Именно эти «ценности» легко усваиваются людьми, лишенными социальной опоры.

Значительный удельный вес теневой экономики, маргинальных и люмпенизированных социальных слоев, оказывает влияние на всю остальную социальную структуру общества в слаборазвитых и «промежуточных» странах, в том числе и с точки зрения распространения морали и ценностей, формирующихся в этих маргинальных слоях. Распад традиционной культуры, заменяемой в лучшем случае импортом западной массовой потребительской культуры, ведет к эрозии фундаментальных структур общества в целом, лишая людей в слаборазвитых странах ценностей и этических норм, которые помогли бы им противостоять экономическим и социальным невзгодам, бросить вызов своей отсталости. Пересадка же западной массовой потребительской культуры на почву, совершенно не соответствующую условиям, где такая культура формировалась, порождает массовые настроения социальной фрустрации в виду очевидной недостижимости желанных потребительских стандартов. Это ведет к резкому росту социальной напряженности в обществе, содействует росту криминальных проявлений и наращиванию потенциала конфликтности.

В этом отношении новые индустриальные страны, особенно в Юго-Восточной Азии, демонстрируют пример понимания такой опасности, стремясь в проведении экономической и социальной политики опираться на свои традиционные этнокультурные («цивилизационные») ценности, поддерживая и развивая последние. Япония, совершившая переход из традиционного азиатского общества в современную европейскую цивилизацию и вошедшая в клуб наиболее развитых стран, не поступившись при этом многими собственными цивилизационными ценностями, а напротив, успешно использовав многие из них на этом пути, показывает НИС вдохновляющий пример.

Однако, к сожалению, большинство развивающихся стран оказывается не в состоянии воспользоваться этим примером. Социальная и экономическая пропасть между развитыми и развивающимися странами (за небольшим числом удачных исключений) продолжает углубляться, причем некоторые из слаборазвитых государств попадают в ситуацию прямой деградации. Вероятно, в рамках сложившихся в настоящее время мирохозяйственных и геополитических условий такое развитие событий выглядит неизбежным.