Комментарий: Я полагаю, что в качестве индивидуальных работ (о которых шла речь на прошлом семинаре) могут быть выполнены задания, предложенные в вопросах к текущему семинару. Именно поэтому они представлены в развернутой форме.
Если представить себе, что эти работы будут выполнены, то на семинаре мы сможем составить смешанные группы – в каждой из них будут студенты, готовые отвечать по одному из 4-х вопросов-заданий – и работать над вопросом, который я предложу. Все индивидуальные работы я смогу использовать для подведения итогов освоения курса. С ув. – И.В.
Тема семинара. Психология подростка.
Вопросы и задания, определяющие контекст обсуждения:
Для объяснения каких закономерностей развития в психологии используются понятия критического и сензитивного периода? Каково значение этих понятий в междисциплинарном контексте (в исследованиях психофизиологического характера)? В чем обнаруживается связь и различие между критическими и сензитивными периодами в возрастно-психологическом контексте?
В большинстве культур подростковый возраст – короткий или длительный – отмечен значительными изменениями в поведении и во внешнем облике. Исторически многие из этих перемен описывались как негативные, их относили к действию биологических факторов, особенно гормонов. Подростков изображали как жертв своих "бушующих гормонов". Соответствует ли это представление реальности?
Для обозначения изменений в психическом развитии человека в отечественной психологии используется термин «психическое новообразование». Достижения в психическом развитии человека предполагают не столько количественное накопление новообразований, сколько их преемственность. Как связаны новообразования подросткового периода с новообразованиями предыдущего периода и между собой?
В текстах Приложений к семинарам №2 и №7 имеется информация о том, как представлены переходные периоды в возрастной стратификации племен, обитающих на Адмиралтейских островах, и как организованы сами ритуалы перехода от одной стадии развития к другой. Используя эти тексты, подумайте над следующими вопросами:
Почему период от двух-четырех до четырех-пяти обитатели племени квома называют переходным?
Чем объясняются действия взрослых, организующих переходы от одной стадии развития к другой в форме обрядов инициации?
Как объясняют переходные периоды в развитии человека (их значение, хронологические рамки) знакомые вам люди – ваши соотечественники, жители других государств? Какие периоды они относят к переходным или критическим? Есть ли общее и в чем обнаруживаются различия выявленных вами позиций по этому вопросу?
Зафиксируйте ваши размышления, имея в виду возможность их презентации в аудиторной работе.
Ключевые слова:
Возрастная норма, стабильный период развития, критический период развития, новообразование в психическом развитии, кризисный возраст; идеальная форма, нарочитая взрослость, пробующее действие, фазы кризиса.
Интимно-личностное общение, общественно-полезная (социально-одобряемая, социально-принимаемая) деятельность; пубертат, психосоциальный мораторий, идентификация, ролевое смешение; сознание и самосознание подростка, чувство взрослости, нравственный идеал.
Литература
Основная
Выготский Л.С. Проблема возраста // Собрание сочинений: В 6-ти т. Т.4. Детская психология/ Под ред. Д.Б.Эльконина. – М.: Педагогика, 1984.
Обухова Л.Ф. Возрастная психология. Учебник. Изд. 4. - М.: Педагогическое общество России, 2004. С. 338-361
Поливанова К.Н. Психология возрастных кризисов: Учеб. Пособие для студ. высш. пед. учеб. заведений. – М.: «Академия», 2000.
Психология подростка. Полное руководство / Под ред. А.А. Реана – СПб.: прайм-Еврознак, 2003. С.116-123.
Психология развития: Учеб. для студ. высш. психол. учеб. заведений /Т.Д. Марцинковская, Т.М. Марютина, Т.Г. Стефаненко и др.; Под ред. Т.Д. Марцинковской. – 2-е изд., перераб. И доп. – М.: Издательский центр «Академия», 2005. – С. 346-376.
Психология современного подростка. / Под ред. Фельдштейна Д.И. – М., 1987. с 36-63.
Слободчиков В.И., Исаев Е.И. Основы психологической антропологии. Психология развития человека: Учебное пособие для вузов. – М., 2000.
Хьелл, Д.Зиглер. Теории личности. СПб.:Питер Пресс, 1997. с. 227-230.
Эльконин Д.Б. Избранные психологические труды. - М., 1989, с. 268-275.
Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. – М.: Издательская группа «Прогресс», 1996. – С. 101 – 106.
Дополнительная
Баттерворт Дж., Харрис М. Принципы психологии развития/ Пер. с англ. – М.: «Когито-Центр», 2000.
Возрастная и педагогическая психология / Под ред. А.В. Петровского. – М., 1979.
Выготский Л.С., Лурия А.Р. Этюды по истории поведения: Обезьяна. Примитив. Ребенок. – М.: Педагогика-Пресс, 1993.
Дети и подростки: психология развития/ Д.Шэффер. – СПб.: Питер, 2003.
Крайг Г., Бокум Д. Психология развития. - 9-е изд. - СПб.: Питер, 2005. – С. 492-556.
Кулагина И.Ю. Возрастная психология. (Развитие ребенка от рождения до 17 лет). – М., 1997.
Личко А.Е. Типы акцентуации характера и психопатий у подростков. М., 1999.
Развитие ребенка/ Х. Би. – 9-е изд. – СПб.: Питер, 2004.
Ремшмидт X. Подростковый и юношеский возраст: Проблемы становления личности. - М.: Мир, 1994.
Рождественская И.А. Как понять подростка. - М., 1995.
Учителям и родителям о психологии подростка./ Под ред. Аракелова Г.Г. - М.: Высшая школа, 1990.
Фельдштейн Д.И. Психология воспитания подростка. - М.: Знание, 1978.
Фролов Ю.И. Психология подростка. - М., 1997.
Приложение
Источник: Петровский А.В. Развитие личности и проблема ведущей деятельности // Вопр. психологии 1987. № 1. – С. 16 – 20.
«Л.С. Выготским (1930) была сформулирована идея социальной ситуации развития, “системы отношений между ребенком данного возраста и социальной действительностью как “исходного момента” для всех динамических изменений, происходящих в развитии в течение данного периода и определяющих “целиком и полностью те формы и тот путь, следуя по которому ребенок приобретает новые и новые свойства личности”. Этот тезис Л.С. Выготского принят как важнейший теоретический постулат концепции развития личности. В советской педагогической и возрастной психологии он не только никогда не опровергался, но и постоянно использовался как основополагающий (Л.И. Божович, 1968). Однако рядом с ним, а в дальнейшем (с 1944 г.) фактически и вместо него в качестве исходного момента для объяснения динамических изменений в развитии фигурирует принцип «ведущего типа деятельности» (А.Н. Леонтьев, Д.Б. Эльконин, В.В. Давыдов и др.). Так, В.В. Давыдов пишет: “Социальная ситуация развития – это прежде всего отношение ребенка к социальной действительности. Но именно такое отношение и реализуется посредством человеческой деятельности. Поэтому вполне правомерно в этом случае использовать термин “ведущая деятельность” как синоним термина “социальная ситуация развития”. Между тем, если отношение ребенка к социальной действительности», что, по Л.С. Выготскому, и есть “социальная ситуация развития”, реализуется “посредством человеческой деятельности”, то без некоторого насилия над логикой само оно, очевидно, не может быть обозначено как “ведущая деятельность” («ведущая деятельность» реализуется «человеческой деятельностью»?). Тот факт, что социальное отношение реализуется посредством деятельности, представляется бесспорным, но сколько-нибудь очевидной связи понятия “социальная ситуация развития”, введенного Л.С. Выготским, и понятия “ведущая деятельность”, впервые сформулированного сорок лет назад А.Н. Леонтьевым, отсюда пока не прослеживается.
Что же такое “ведущая деятельность” и какую роль она играет в развитии личности?
По А.Н. Леонтьеву, “ведущая деятельность – это такая деятельность, развитие которой обусловливает главнейшие изменения в психических процессах и психологических особенностях личности на данной стадии его развития”. “Жизнь или деятельность в целом не складывается, однако, механически из отдельных видов деятельности. Одни виды деятельности являются на данном этапе ведущими и имеют большее значение для дальнейшего развития личности, другие – меньшее. Одни играют главную роль в развитии, другие – подчиненную”.
Выдвижение на первый план психологии развития личности проблемы “ведущей деятельности” или “ведущего типа деятельности” имеет свои объективные причины, обусловленные “надсознательным” процессом формирования категориального и понятийного строя психологической науки.<…> Исключительный по своей значимости вклад в выяснение конкретных механизмов и закономерностей развития перцептивных, мнемических и интеллектульных процессов, тогда — как, впрочем, и в дальнейшем — внесли советские психологи, изучавшие развитие высших психических функций: логическую память, воображение, понятийное мышление (Л.С. Выготский); память и мышление (П.П. Блонский, А.Н. Леонтьев, П.И. Зинченко, А.А. Смирнов); мышление (С.Л. Рубинштейн, Г.С. Костюк, А.А. Люблинская, Н.А. Менчинская, Л.А. Венгер, A.М. Матюшкин, Н.Н. Поддьяков и др.); интеллект и речь (А.Р. Лурия); способности (Б.М. Теплов, Н.С. Лейтес); внимание (Н.Ф. Добрынин); восприятие (Б.Г. Ананьев, А.В. Запорожец, В.П. Зинченко); учебную деятельность (Д.Б. Эльконин); содержательное обобщение (В.В. Давыдов) и т.д. Совершенно очевидно, что теория развития психики затачивалась на оселке экспериментального исследования именно когнитивных процессов, обеспечившего советской психологии заслуженное признание не только в СССР, но и за рубежом (Л.С. Выготский, А.Н. Леонтьев, А.Р. Лурия, B.В. Давыдов и др.). Конечно, значения воли и аффекта никто не отрицал, но их изучение (В.И. Селиванов, П.М. Якобсон и только в последнее время А.В. Запорожец и его сотрудники) не могло идти ни в какое сравнение с масштабом изучения познавательной деятельности. Тем более в тени оставались на протяжении многих лет (30 – 60-е гг.) социально-психологические аспекты изучения развития личности как субъекта системы социальных связей.
<…>
В этом контексте становится понятным выдвижение на первый план в качестве основного фактора развития “ведущего типа деятельности”. Действительно, для формирования когнитивных процессов основным фактором (“ведущим типом деятельности”), обусловливающим их развитие, является для дошкольного возраста преимущественно игровая деятельность, в которой формируются воображение и символическая функция, обостряется внимание, а в школьном возрасте (от первого класса до последнего, а не только в начальной школе) – учебная деятельность; связанная с усвоением понятий, навыков и умений, оперирования с ними (обучение ведет за собой развитие, по Л.С. Выготскому). Конечно, если свести развитие личности к развитию психики, а последнее – к развитию когнитивных процессов, то в результате этой двойной редукции можно будет обозначить, как это и зафиксировано в психолого-педагогической литературе, игру и учение как “ведущие типы деятельности” для развития целостной человеческой личности. Но методологическая несостоятельность подобного подхода, приобретшего характер истины, не требующей доказательств, слишком очевидна. Прав В.П. Зинченко, писавший: “Следует сказать, что подмена целостности каким-либо из конституирующих ее компонентов, утверждение его примата провоцируется аксиоматическим характером классического научного знания и служит основанием любой из многочисленных форм редукционизма, существующих в современной психологии”.
Важно принять во внимание следующее. Детская психология не располагает никакими экспериментальными доказательствами того, что можно выделить один тип деятельности как ведущий для развития личности на каждом возрастном этапе, например в дошкольном возрасте или в трех школьных возрастах. Все это всегда было результатом наших собственных умозрительных построений. И это понятно. Для получения убедительных доказательств было необходимо провести ряд специальных экспериментальных процедур и значительное количество исследований внутри каждого возрастного периода, имеющих своим предметом сравнение (по “горизонтали” – возрастного среза и по “вертикали” – возрастного развития) реальной значимости каждого из многочисленных типов деятельности, в которые вовлечены дети, для развития их личности. Масштабы, методологические и методические трудности решения такой задачи превосходят возможности воображения исследователя.
Поэтому не удивительно, что доказательства были заменены утверждениями, субъективный характер которых легко обнаруживается при простом их сопоставлении. Так, например, в качестве ведущей деятельности для дошкольного возраста была названа игровая деятельность (А.Н. Леонтьев, Д.Б. Эльконин, В.В. Давыдов), общение (М.И. Лисина), детское художественное творчество (М.С. Каган), для подросткового возраста – интимно-личное общение (Д. Б. Эльконин, 1971), учебная деятельность (Д.Б. Эльконин, А. Коссаковски, 1978), познание, переходящее в ценностно-ориентационную деятельность (М.С. Каган), развернутая общественно-полезная деятельность (Д.И. Фельдштейн). Последний, по-видимому, ближе всех к истине, так как он включает в ее состав учебную, трудовую, общественно-организационную, художественную и спортивную деятельность, и хотя здесь нельзя говорить о типе ведущей деятельности, но, бесспорно, для подростка (как, впрочем, и для любого другого возраста) многоплановая деятельность является ведущей в развитии личности.
В этой связи мы считаем необходимым вернуться к исходному для советской психологии понятию Л.С. Выготского “социальная ситуация развития”, не подменяя его понятием “ведущий тип деятельности”. Как это было показано нами, определяющим развитие личности является деятельностно-опосредствованный тип взаимоотношений, которые складываются у нее с референтными, находящимися на различных уровнях развития в этот период группами и лицами, характером и взаимосвязями деятельностей, которые задают эти референтные группы, общением, которое в них складывается, а не монополия “ведущего типа деятельности” (предметно-манипулятивной, или игровой, или учебной и т.д.). Это, на наш взгляд, конкретизирует и на экспериментальном материале подтверждает с позиций деятельностного подхода к личности положение Л.С. Выготского о «социальной ситуации развития как отношении между ребенком и социальной средой». Отношения у одних, к примеру, подростков, могут опосредствоваться организаторской деятельностью в комсомольской группе, учебной деятельностью в классе, трудовой – в полеводческой бригаде, спортивной – в волейбольной команде, у других, напротив, противоправной деятельностью в хулиганской компании при фактическом игнорировании учебной и трудовой деятельности. Прав А.Г. Асмолов, который писал: “Деятельность определяет личность, но личность выбирает ту деятельность, которая ее определяет”. И далее: “ведущие деятельности не даны ему (подростку – А.П.), а заданы конкретной социальной ситуацией развития, в которой совершается его жизнь”».
Источник: Лейтес Н.С. Возрастная одаренность и индивидуальные различия: избранный труды. – М.: Издательство Московского психолого-социального института; Воронеж: Издательство НПО «МОДЭК», 2003. – С. 395 – 398.
«Периоды повышенной восприимчивости к определенным воздействиям иногда называют “критическими”. На различии между критическими и сензитивными периодами следует остановиться подробнее.
Термин “критический период” принят в эмбриологии, в частности эмбриологии человека, и в физиологии развития человека для обозначения “узловых точек онтогенеза”… Имеется в виду сравнительно короткое время переходов от одного возрастною этапа к другому, когда начинается преобразование деятельности различных систем организма, детерминирующее последующий период развития. В такие переломные периоды возрастного развития повышается чувствительность к неадекватным раздражителям, а тем самым и “повреждаемость” организма. В этом главный отличительный признак чувствительности “критического периода”, подчеркиваемый в физиологии развития.
В последние годы представление о повышенной восприимчивости в “критические периоды” углубляется и уточняется, но в центре внимания все же остается именно опасность для организма в эти периоды повреждающих воздействий. Таким образом, в возрастной физиологии “критические периоды” рассматриваются главным образом с позиций возможности нарушения нормального хода развития, а не с точки зрения сензитивности индивида к формирующим факторам деятельности или среды.
Применительно к собственно психическому развитию детей и подростков “критические периоды” были рассмотрены Л.С. Выготским. Он считал, что переломные, критические периоды в жизни ребенка, называемые им также “кризисами”, обусловлены внутренней логикой самого процесса развития. Он насчитывал пять таких периодов: “Кризис новорожденности отделяет эмбриональный период развития ребенка от младенческого возраста. Кризис одного года отделяет младенчество от раннего детства. Кризис трех лет является переходным от раннего детства к дошкольному возрасту. Кризис семи лет является соединительным звеном между дошкольным и школьным возрастом. Наконец, кризис тринадцати лет совпадает с переломом развития при переходе от школьного к пубертатному возрасту”. По Выготскому, в критические периоды возникают такие новообразования, которые не сохраняются в последующем возрасте, но лишь участвуют в развитии, приводящем в стабильные возрастные периоды к более устойчивым новообразованиям.
Как же характеризует Выготский протекание самих критических периодов? Он отмечает, что развитие в каждом из таких возрастов часто сопровождается более или менее острыми конфликтами ребенка с окружающими. Ребенок в это время становится более трудно воспитуемым, чем в смежном стабильном периоде. Более того, “всякий ребенок в период кризиса снижает темп продвижения сравнительно с темпом, характерным для стабильных периодов”. Насколько не совпадает такая симптоматика критических, или кризисных, периодов с представлением о сензитивных периодах как оптимальных периодах обучения!
Выготский отмечает вместе с тем, что “развитие никогда не прекращает свою созидательную работу” и что “негативное содержание развития в эти периоды является только обратной или теневой стороной позитивных изменений личности, составляющих главный и основной смысл всякого критического возраста”. Судя по всему контексту цитируемой работы, несомненно, что переломные, критические, кризисные моменты развития отнюдь не могут рассматриваться как наиболее характерные для детской сензитивности. Показательно, что само слово “сензитивный” в рассматриваемой работе, посвященной в основном критическим периодам, ни разу не встречается.
Толкование критических периодов у Выготского имеет существенные точки соприкосновения с пониманием критических периодов в физиологии развития. И там и тут – это наиболее ответственные, поворотные пункты развития, когда на протяжении относительно короткого времени происходят очень значимые для дальнейшего, резкие сдвиги. И там и тут на первый план выступают связанные с этим трудности и опасности для растущего человека, требующие внимания воспитателей.
В таком же плане, вслед за Выготским, рассматриваются критические периоды возрастного развития Д.Б. Элькониным, В. В. Давыдовым. Они также не связывают переломные, критические периоды специально с сензитивностью ребенка к формирующим воздействиям, к обучению и, говоря о критических, кризисных периодах, вообще не вспоминают о сензитивности.
Что же означают приводившиеся выше слова Выготского о том, что сензитивные периоды “совпадают вполне с тем, что мы называли оптимальными сроками обучения”? По-видимому, эти слова относятся, по преимуществу, не к переломным, не к критическим периодам, а к периодам относительно стабильным, т.е. основным детским возрастам.
Таким образом, судя по всему, периоды “критические”, или “кризисные”, – это не то же самое, что “сензитивные”. Сопоставляемые выражения не синонимичны: термин “сензитивный период” указывает на другой аспект рассмотрения и выражает более широкое понятие <…>
Несомненно, однако, что по-своему сензитивны и критические периоды, но хотелось бы подчеркнуть, что проблема сензитивных периодов отнюдь не сводится именно к критическим возрастам».
***
Источник: Корсакова Н.К. и др. Неуспевающие дети: нейропсихологическая диагностика трудностей в обучении младших школьников. – М.: Российское педагогическое агентство, 1997. – С. 9 – 12.
«К сожалению, до недавнего времени развитие психики ребенка рассматривалось в отрыве от развития его мозга, несмотря на общее признание того, что мозг и психика связаны между собой как орган и его функция. Лишь в случаях выраженной патологии нервной системы (врожденной или рано приобретенной) эта связь приобретала значимый характер и исследовалась специально в рамках дисциплины, называемой «дефектология» и переименованной не так давно в «специальную психологию» или в «коррекционную педагогику». Иначе говоря, при отсутствии грубых нарушений интеллекта, дефектов речи или сенсорных систем, роль мозга декларировалась, но оставалась за скобками при изучении закономерностей психического формирования индивида. Лишь в последние 10 – 15 лет реалии жизни привлекли внимание специалистов, работающих с психоневрологически здоровыми детьми, к этой стороне проблемы онтогенеза.
Резкое возрастание числа детей, обнаруживающих трудности в обучении, увеличение (прежде всего в связи с отказом специалистов от переучивания) количества леворуких, необходимость формирования специальных программ по обучению и воспитанию младенцев, родившихся до срока или с малым весом и, соответственно, с незавершенным внутриутробным становлением мозга – все это заставило исследователей и практиков обратиться к проблеме анатомического развития мозга, его морфогенезу. <…>
Созревание мозга – процесс очень длительный, характеризующийся определенной возрастной периодизацией, стадиями относительно стабильными, на смену которым приходят стадии интенсивных перестроек анатомической конструкции нервных элементов… В частности, имеются данные о том, что на рубеже между первым и вторым годом жизни ребенка происходит своеобразное «перемешивание» нервных клеток из разных слоев коры мозга, в результате которого возникает ее новая послойная организация. Естественно предположить, что такие перестройки в строении нервной ткани находят свое отражение и в психике ребенка, обусловливая предпосылки для становления новых форм психической активности. Вместе с тем, эти закономерные и нормальные изменения в строении ткани мозга совпадают с первым кризисом в развитии психики ребенка, повышая ее чувствительность к различного рода вредным воздействиям. Именно в это время, например, могут возникать первые проявления унаследованных ребенком психических болезней. Обращаясь к примеру из морфогенеза мозга, мы хотели наглядно представить одну из возможных его форм и подчеркнуть, что внутримозговые анатомические перестройки вовсе не изолированы от психической жизни ребенка.
Взаимосвязь мозга и психики в онтогенезе, как и любая другая связь между органом и его функцией, имеет не линейную, а, скорее, кольцевую природу. Наличие органа как анатомической структуры обеспечивает возможность его функционирования, которое, и свою очередь, влияет на развитие органа и расширение спектра его возможностей. Эти сложные взаимосвязи представлены в понятии «функциогенез».
Проще всего представить функциогенез, скажем, на модели игры на музыкальном инструменте. У всех есть руки и пальцы, но игре на скрипке необходимо учиться. И дело не только в тренировке ловкости пальцев. В процессе обучения преобразуется вся моторика рук, складываются иные внутренние соотношения между группами мышц.
Совместная жизнь органа и функции приобретает свои собственные черты, свой «язык», обеспечивающий возможность внутреннего диалога, который (с учетом индивидуальных предпосылок) может превратиться в виртуозную технику музыкального исполнения. Не требует специальных аргументов и то, что этот диалог по-разному протекает у скрипача, пианиста и органиста. Если этот пример неоригинален и, вероятно, даже банален, то почему же все понимающие это люди не видят аналогичных отношений между психическими функциями и мозговыми морфофункциональными их коррелятами. Конечно, эти отношения скрыты; конечно, они необыкновенно сложны, многократно закольцованы; конечно, они изменяются буквально “не по дням, а по часам”... Все это так. Но дело, кажется, не только в этом, а в нашем научном и образовательном дуализме, акцентуации на идеальной стороне психики, ее духовности, социальной обусловленности. Не отрицая масштабности этой стороны явлений психической жизни, зададим все же вопрос: возможна ли психика без мозга? И ответив на него отрицательно, отметим, что в житейской психологии их взаимосвязь воспринимается нормально. Это представлено в пословицах и поговорках, а также в выражениях типа “пустая голова”, “мозги в трубочку” и т.п., употребляемых для характеристики человека с неадекватными проявлениями в психике и поведении.
Возвращаясь к проблеме церебрального функциогенеза, необходимо отметить, что одной только анатомической зрелости структур мозга недостаточно для исполнения ими своей роли. В живом и работающем мозге у активно действующего индивида анатомические составляющие складываются в системы и ансамбли, вступая в сложные связи между собой (при этом формируются и новые анатомические элементы, например, синапсы), объединяясь и пересекаясь, интегрируясь и конфликтуя. Так формируется функциональная готовность мозга к решению задач, которые ставит перед ребенком предметная среда, микро и макросоциум, социальные и педагогические требования. Функциогенез – это становление “функциональных органов” психики… Эти функциональные органы формируются прижизненно и далее действуют как единое целое, характеризуясь высокой степенью устойчивости при заложенной в них возможности перестройки за счет замены отдельных компонентов на другие. Это обеспечивает их высочайшую способность к компенсации.
Не менее важно, что по мере овладения каким-либо действием количество включенных в его исполнение функциональных органов уменьшается, происходит «сжатие» системы. Но при возникновении затруднений действие вновь может развернуться в полном наборе всех, обеспечивающих ранее достижение искомого результата функционально связанных структур мозга. Кроме того, отвечая одной и той же задаче, функциональные органы мозга могут иметь различную структуру. Таким образом, анатомическое созревание мозга (морфогенез) является фундаментом для становления работающих в сочетаниях и взаимосвязи функциональных объединений мозговых структур (функциогенез), что в свою очередь обеспечивает необходимые условия для психической деятельности в ее развитии. Из этого следует, что трудности формирования каких-либо психических действий в процессе обучения и воспитания могут быть связаны как с морфогенезом, так и с функциогенезом мозга»
***
Источник: Корсакова Н.К. и др. Неуспевающие дети: нейропсихологическая диагностика трудностей в обучении младших школьников. – М.: Российское педагогическое агентство, 1997. – С. 48 – 54.
«Взаимодействие между морфогенезом мозга и социальными воздействиями при формировании психики является двусторонним. Хроногенное созревание различных структур мозга является необходимой предпосылкой развития психических функций. В свою очередь, активная адресация различных форм социальных воздействий к ребенку определяет способ формирования психических функций и оказывает стимулирующее влияние на созревание соответствующих структур его мозга.
Гетерохронность развития нейрофизиологических и психических функциональных систем может детерминироваться разными факторами. Внешние факторы представлены воздействиями среды, – это могут быть специфические условия жизни ребенка, влияющие на формирование психического развития (экологическая ситуация, семейные отношения, культурная среда, уровень жизни, включенность в обучающие и воспитательные программы и др.). Внутренние факторы связаны с индивидуальной ситуацией развития организма ребенка, в частности, со спецификой морфогенеза мозга.
Для успешной адаптации и нормального психофизиологического развития необходимо гармоническое сочетание внутренних факторов, в частности, обеспечивающих морфогенез мозга и внешних факторов, в частности, связанных с социальной ситуацией развития, в которой формируются требования, предъявляемые к ребенку.
Селективное выпадение биологических и социальных факторов, а также нарушение баланса биологических и социальных факторов в онтогенезе приводит к различным нарушениям психического развития ребенка