1980 Г. Около 20 тыс. Гектаров. Поля и фермы пришлось потеснить ради заводских

корпусов, новых рудников, открытых разработок.

Сказанное существенно дополняет и такая деталь. Летом 1980 г. проходило

совещание в ЦК КПСС и в газетном отчете промелькнуло, что после реконструкции

Братская ГЭС увеличила мощность на четыреста тысяч киловатт (целый старый

Днепрогэс). Не будь совещания, признается очеркист, мог бы и пропустить. «И мне

стало стыдно, – пишет он, – потому что на строительство в Братск я ведь тоже

ездил и перебывала там тьма писателей и журналистов». Приведя еще множество

примеров того, как «мизерно мало пишут» о реконструкции, в том числе и

известнейших заводов типа ленинградского Ижорского, очеркист подводит читателей

к мысли о необходимости ввести не только в плановое русло реконструкцию, но и о

необходимости реконструкции психологии журналистов, привыкших со времен первых

пятилеток, чтобы им «подавали новизну». Как видим, «своя тема» получила в очерке

А. Аграновского, благодаря тщательному изучению проблемы, глубокому ее

осмыслению с научных позиций, всестороннее раскрытие.

На подлинно научной основе написаны и многие журнальные очерки А. Стреляного, Ю.

Черниченко. В очерке «Про картошку» («Наш современник», 1978, № 6), использовав

многочисленные сведения из ежегодника ЦСУ «Народное хозяйство СССР», а также

многочисленные данные из других источников, Ю. Черниченко показал, что всего три

процента усадеб колхозников, рабочих и других групп населения от многомиллионной

пашни державы производят шесть десятых сбора картофеля, а коллективные сады, на

которые приходится всего одна десятая процента всей пашни, дают пятую часть

реализуемых торговой сетью фруктов. Проблема «второго хлеба» – картофеля

раскрывается в очерке так глубоко и доказательно, что ни у кого не остается

сомнений, что можно «прочно освоить горизонт» в тысячу центнеров картошки с

гектара.

Постановкой насущных научных проблем примечательны очерки С. Залыгина «Вода

подвижная, вода неподвижная» («Известия», 1984, 19 октября) об искусственных

водоемах, о мелиорации, о бездумном, порой наносящем огромный ущерб народному

хозяйству затоплении земель, А. Никитина «Третий сектор» («Новый мир», 1984, №

7) О садовых участках, как неотъемлемой части решения продовольственной

проблемы.

Рассуждая о публицистике и публицистах, Георгий Радов особо отметил, что успех

способствует тому, кто выражает личное отношение к злободневным явлениям, пишет

эмоционально. «Когда я читаю безликую статью, непонятно почему именующуюся

публицистикой, – замечает он, – в которой не чувствуется автор, его темперамент,

личная позиция, опыт, когда я вижу, что это написано «со стороны», – я прекращаю

чтение. Для меня такой публицист не существует. Совсем иначе относишься к

публицисту, в статьях которого всем существом чувствуешь жизненность фактов, не

только обнаруженных сейчас, но и таких – для сравнения и сопоставления за

которыми он наблюдал много лет»[11]. Именно всем существом чувствуешь

«жизненность фактов» в таких написанных не «со стороны» очерках, как «В селе, у

матери» А. Стреляного. Рассказ о родном селе, родной семье, односельчанах

ведется в очерке с естественностью самой жизни. Главные герои – мать, сестра,

племянник – самая близкая кровная родня. Естественным участником происходящего

является и сам автор, которому больше всего хочется показать своим

родственникам, что они интересны не только для него. И, действительно, весь

очерк, герои которого воссозданы с сыновьей наблюдательностью и юмором, читается

с захватывающим интересом. Подкупает подлинностью описание всего происходящего в

родном доме. «Когда в село провели радио, – вспоминает очеркист, – и у нас в

хате появился черный подсолнух репродуктора (это было году в пятидесятом), мать

часто сожалела, что оттуда говорят, а туда ничего не скажешь. Зимними утрами, с

кочергой в руках, красная от пылающей соломы, не раз стояла она, бывало, у печи

и, надеясь быть услышанной, что-то доказывала невидимому диктору. Это запало мне

в память, а через много лет подтолкнуло писать. Я старался ничего не скрывать,

только заменил некоторые имена...»[12].

Очерк «В селе, у матери» отличается, прежде всего, своей необычностью. Такой

очерк может написать лишь тот, кто не вторгается в жизнь, а живет ею, не от

очерка к очерку, но постоянно. Очерк А. Стреляного учит также искусству

«беллетризации проблем», что оставалось слабым местом в практике многих

очеркистов.

Наиболее острой и в период второй половины 50–80-х гг. оставалась проблема

воспитания честности, порядочности, человечности. «Обучать нравственности, –

читаем в очерке В. Тендрякова «Совесть за партой», – это по сути обучать умению

жить». Подчеркивая, что ни материальная обеспеченность, ни благоустройство быта

еще не сделают нас счастливыми, если не научимся уважать друг друга, писатель

заключает: «От взаимоуважения зависит наша сплоченность. Сила человека в

общности, нравственность ее цементирует»[13].

Немало очерков на темы нравственности, морали, героизма у талантливого очеркиста

Г. Бочарова. В его произведениях «Что человек может», «Решение»,

«Непобежденный», «Если говорить о Шукшине», «Выше гор» читатели находят ответ на

волнующий многих, особенно молодежь, вопрос: какие условия, как объективного,

так и субъективного характера, формируют крупную современную личность.

Глубокое исследование нравственной сути личности проявляется в портретных

очерках о тех, кто наделен жаждой какой-то обостренной и глубокой духовности,

большой эмоциональной восприимчивостью, душевной утонченностью. Такова героиня

очерка Е. Богата «Я думаю, я хочу понять...» Ольга Господинова, готовая

пожертвовать многим, чтобы попасть на выставку Нади Рушевой и получить хотя бы

один фотоснимок с ее работ.

Наиболее остро проблема нравственности, личной ответственности за свое дело

прозвучала в статье Г. Радова «Безнаказанность», которая по оценке К. Симонова,

по важности поставленных в ней проблем «томов премногих тяжелей». Безжалостно

бичует Г. Радов тех, кто ленив, беспамятен, кто непременно что-либо запутывает,

обманывает начальство, партнеров, клиентов. Из-за них, гневно пишет публицист,

допускаются промахи в хозяйстве и сфере услуг, транжирятся деньги, опаздывают

поезда, не по адресу попадают грузы, из магазинов вдруг ни с того, ни с сего

исчезают либо горчица, либо галстуки, теряются письма, гниют овощи, сдаются

недоделанные постройки.

Первопричина всего этого, подчеркивается в статье – разболтанность, явление

поистине нешуточное. Из-за нее, например, акцентирует внимание читателей автор,

только в Москве торговля бракует ежегодно более чем на миллион рублей обуви

отечественного производства. Добирается публицист и до корней разболтанности.

Кто же по его мнению «кормит, поит, обороняет» халтурщиков, чем объяснить их

удивительную живучесть? И отвечает – имя питательной среды разболтанности

сограждан «Без-на-ка-зан-ность»! Мало того, что безнаказанность ведет к трате

выброшенных на ветер миллионов, но что особенно опасно, обладает еще и

«воспитательной» функцией, способствует превращению честного человека в

«барыгу». Растление душ от безнаказанности опаснее любого материального ущерба,

замечает публицист, признаваясь, что и он нередко из-за спешки платил «трешки» и

«пятерки» за срочность ремонта парнишке, который делал «все как надо», а потом

его «просветили», развратили, превратили в барыгу. И.Г. Радов с болью в душе

заключает: «Пишем о чистоте вод, воздуха – оставить потомкам. Но ведь надо

передать и чистую нравственную атмосферу. И когда вспоминаю того парнишку, что и

с моим участием превратился в барыгу, больно от того, что он станет взрослым

человеком, когда меня не будет на свете, а у него появится сын...

Безнаказанность – зло. И заострить разговор о нем менее опасно, чем

преуменьшать, затушевывать. Воевать же с ним – обязанность. Перед нашими

современниками и перед теми, кто сменит нас»[14].

С таким же чувством ответственности перед теми, кто сменит нас, проблему

«человек и его дело» поднимали К. Симонов, И. Васильев. «Люди и дело»,

называлась статья К. Симонова, напечатанная в «Комсомольской правде» 1 апреля