Общая характеристика положения православной церкви за первую половину XVI века: правление Сигизмунда I (1506-1548 гг.)

Лишь в Галичине православным русским приходилось терпеть грубые нажимы со стороны латинства и польщины. В литовско-русских частях королевства Сигизмунда I соблюдались начала свободы и равенства в правах церквей и национальностей. Со времени митрополита Иосифа Солтана исчезают случаи предательства православия в пользу унии в лице самих митрополитов. Православие устоялось на верхах. В низах оно было вообще твердо. Итальянец Кампензе писал около 1524 г. папе Клименту VII: "Россия, находящаяся ныне во власти польского короля, равно, как и город Львов и вся часть Польши, простирающаяся на север и северо-восток от Сарматских гор, следует с непоколебимостью греческому закону и признает над собой власть КПльского патриарха".

Но процесс полонизации и латинизации развивался неизбежно в атмосфере первенства короны польской и веры римской. Процесс родства через браки с католическими фамилиями поглощал часть русского общества в латинство. Территории православных епархий покрывались поместьями умножавшихся католических фамилий. И король, ускоряя этот процесс латинизации, изымал олатинившиеся части православных епархиальных территорий и передавал их в управление уже латинских епископов. Так было с передачей имений Холмского православного епископа местному латинскому епископу в 1533 г. В своем указе при этом король Сигизмунд формулировал эти операции так: "почти все подданные в Холмском дистрикте, особенно знатнейшие из военных, перешли от обряда греческого и славянского к соединению с римской церковью".

И все же пока большая часть литовских русских вельмож принадлежала еще к церкви православной. Так свидетельствует польский посланник в Москве, Юрий Тышкевич, который сам был православным и испрашивал благословения у московского митрополита Макария. На основе конституционной свободы православная церковь продолжала развиваться. Об этом говорит уже одна статистика церкви. Монастырей в это время числилось у русского православия 50, т.е. 20 новых в добавку к прежним 30. Число храмов в столице Вильне и окрестностях возросло до 20. В Пинске было — 12, в Овруче — 8, в Полоцке — 7, кроме монастырских. В Гродно — 6, во Львове — 9.

Сохранились в рукописных чиновниках тексты архиерейской присяги, характерные для данного места и времени. "Не хотели ми приимати иного митрополита, разве кого поставят из Царьграда, как то изначала есмо прияли". Это положительное утверждение подразумевало отрицательную формулу отталкивания от римо-униатских претендентов. Но еxpliсitе нельзя было сказать этого. И в дальнейших словах о защите православия робкие уста присяги открываются лишь против армян и глухо против других еретиков, "которых вселенские соборы прокляли". Но в некоторых экземплярах текста проскочили и слова противолатинские. Епископ обещается не допускать православных "к арменом свадьбы творити, и кумовства, и братства, такоже к латином..."

Мы вправе пожаловаться, что для нас с православной стороны не сохранилось достаточно документальных свидетельств о бытовой стороне народного православия. Но как раз немало сохранилось впечатлений от русского православия во внешних, почти туристических зарисовках с чужого глаза и с иностранной латинской оценкой. Так, напр., католический патер из Кельна Браун, описывая Вильну этого времени, выражается так: "В Вильне много храмов каменных, а некоторые деревянные. Последователям разных религий дозволяется каждому держаться своего вероисповедания". В дальнейшем он чуждым и удивленным оком описывает православие. Он выражается так: "религию в этом городе исповедуют особенную, удивительную. Литургию в храмах слушают с великим благоговением. Священник, совершающий священное таинство, находится за распростертой завесой, которая его закрывает. И когда эта завеса отодвигается, трудно выразить с каким усердием и сокрушением предстоящие ударяют себя не только в грудь, но и в лицо". Очевидно, Браун подразумевает здесь широкие русские православные кресты нашего "истового" старообрядческого типа. Бросилось в глаза иностранцу и вообще культовое усердие православных. Он пишет: "Они часто совершают молитвенные стояния и крестные ходы с иконами святых. Предпочтительно носят иконы святого Павла и Николая, которых они особенно почитают". Браун тут, по-видимому, обижается за невнимание к апостолу Петру. А нам сообщает интересную деталь, характерную для западнорусского благочестия, сознательно выдвигавшего из двоицы первоверховных апостолов лик Павла в пику забывавшему о нем латинству.

Другой сторонний свидетель, это — латинянин литвин Михалон, писавший в 1550 г. как бы профессорскую лекцию для молодого короля Сигизмунда Августа: "О нравах татар, литовцев и московитян". Тут он критикует, не щадя своих соплеменников, вообще народные нравы Литвы, где большинство составляли русские православные. Как на первое зло народного быта Михалон указывает на неумеренное пьянство. Жители Литвы рисуются, как глубоко отравленные алкоголики. "Без водки и пива, которые они берут и в военные походы, они не выносят непривычной воды и гибнут от судорог и поноса". "Крестьяне, уходя с поля, идут в шинки и пируют там дни и ночи, заставляя ученых медведей увеселять себя пляской под волынку. Отсюда происходит то, что, истратив свое имущество, они доходят до голода, обращаются к воровству и разбою, так что в каждой литовской провинции за один месяц предают людей смертной казни именно за эти преступления, более чем во всех землях татарских и московских за 100 или двести лет... День начинается питьем водки. Еще в постели кричат: "вина, вина!" И пьют этот яд и мужчины, и женщины, и юноши на улицах, на площадях, а напившись, ничего не могут делать, как только спать. И кто раз привык к этому злу, в том постоянно возрастают страсть к пьянству". Другое социальное зло, очень распространенное по Михалону, это бытовое взяточничество. Мы уже видели примеры его, захватывающие и ступени трона. Третий характерный порок по Михалону — это жестокость господ к рабам, доходившая до пользования панским правом и смертной казни.

***

Не гонимая и сравнительно спокойно живущая русская церковь в литовско-польском государстве за это пол столетие, однако, чрезвычайно ослабела. Это произошло вследствие длительного действия "права подавания духовных хлебов — jus dоnandi". Вся иерархия и духовенство привыкли быть искателями и "заискивателями" у светских властей и панов своих мест со всеми последствиями такого искательства, с обмирщением, ослаблением воли к сопротивлению и с утратой своей свободы и достоинства. Грядущие испытания в борьбе с латинством уже не могли быть победоносно выдержаны.