6. Защита владения

Владение защищалось, в интересах господствующих групп населения, путем решительных адми­нистративных актов претора. Общей чертой средств этой защиты — ин­тердиктов (см. п. 87) было нормирование владения, как общественно признанного факта пользовании вещами, и недопущение вопросов пра­ва при разбирательстве дел о владении — controversia de possessione. Ни тот, кто желал охранить свое владение, ни тот, кто оспаривал его, не мог­ли приводить правовых обоснований своих претензий.

Природа вла­дельческой защиты и интердиктов определялась тем, что они были про­дуктом административной деятельности претора. В данном случае эта деятельность не ставила себе задачи разрешения вопросов о правовом основании владения, а ограничивалась сохранением существующего фактического состояния, которое оказалось, таким образом, юри­дически защищенным. В этом отличие посессорной защиты от петиторной, при которой, наоборот, выяснялся вопрос о праве.

Владельческие интердикты известны трех категорий:

(1) Интердикты, направленные на удержание существующего вла­дения — interdicta retinendae possessionis, в которых за лицом утвержда­лось осуществление владения и воспрещались какие-либо посягатель­ства на его нарушения другой стороной.

(2) Интердикты о возвращении насильственно или тайно утраченного владения — interdicta recuperandae possessionis, с помощью которых вытребо-валось и возвращалось назад утраченное таким образом владение.

(3) Интердикты об установлении владения впервые — interdicta adipiscendae possessionis

Interdicta retinendae possessionis. В число интердиктов, направ­ленных на сохранение и удержание существующего владения, входили два: для недвижимостей — interdictum uti possidetis и для движимостей — interdictum utrubi.

Формула первого интердикта гласила:

Претор говорит: «Запрещаю применять насилие, — и впредь вы да владеете, как владеете [теперь! теми строениями, о которых идёт спор, если это владение не являете насильственным, тайным или прекарно полученным друг от друга». (D. 43.17.1. pr.; Гай. 4.110).

Строение формулы этого интердикта ясно определяет его характер. Претор исходит из существующего положения («как владеете теперь»), запрещает насильственно изменять его в будущем, но ставит условием зашиты, чтобы наличное владение не было порочным с точки зрения отношений сторон.

Гай утверждал (4.148), что целью интердикта об утверждении владе­ния — uti possidetis — было определить заранее роли сторон в будущем процессе о собственности, установить, кто из спорящих являлся невла­деющей стороной и потому должен был взять на себя роль истца, и кто, как владелец, роль ответчика. Но Гай смешивал следствие с причиной. По­следней было применение издревле этого интердикта для облегченной охраны владения патрициев и плебеев на общественных землях (ager publicus). Владельцы этих земель до конца республики не имели исков о праве собственности, а когда, после 111 г. до н. э., получили его, продолжа­ли пользоваться интердиктом ввиду его быстроты и удобства.

Interdfcta recuperandae possessionis. Вторую группу вла­дельческих средств защиты составляли рекуператорные интердикты. Они содержали условный приказ, обращенный только к одной сторо­не, как ответчику, почему Гай в противоположность двусторонним интердиктам первой группы называет их простыми, simplicia (Гай. 4. 156). Приказ содержал предписание правонарушителю, активному насильнику возвратить (restituere) потерпевшему неправомерно отня­тые объекты. В эту группу входили два интердикта: de vi и de precario.

Насильственное вытеснение из владения земельным участком дава­ло изгнанному (vi deiectus) в течение года право требовать interdictum di vi о восстановлении владения, кроме случаев, когда последнее было опорочено обыкновенным насилием — vis cottidiana самого просящего защиты. Этому обыкновенному насилию во первом втором вв. до н.э. стали про­тивополагать вооруженное vis armata и с помощью приведенных рабов, hominibus coactis, — частое явление в эпоху рабских восстаний, рево­люций и разгара борьбы групп внутри господствующей рабовла­дельческой верхушки.

Преторы предоставляли защиту менее опасному для общественного спокойствия владельцу и, не обращая внимания на его обыкновенное насилие, давали интердикт против квалифициро­ванного насильника. Ко времени Гая память об этой обстановке утра­тилась, и он мотивирует такой характер интердикта (Гай, 4. 155) реак­цией против дикости и крайности вооруженного насилия — propter atrocitatem delicti.

Истцом, являлся всякий, кто утрачивал, вследствие насилия, юри­дическое владение земельным участком, а ответчиком, кто вытеснил истца, независимо от того, сохранялось ли владение за ним или он пе­реставал уже владеть. Третьи лица, получавшие насильственно отнятое имение, не подлежали действию интердикта. Ответчику предписыва­лось возвратить владение и возместить убытки. Насильственное отня­тие третьим лицом в интересах другого, без его поручения или согла­сия, влекло ответственность инициатора вытеснения за все, что ему досталось. В случае подобного поручения или согласия, давший его считался сам совершившим насилие.

В праве Юстиниана возражение о порочности владения вообще не допускалось, и interdictum de vi действовал неограниченно в течение года. Рядом появился interdictum momentariae possessionis, действовав­ший в течение 30 лет в пользу отсутствовавшего владельца в лице всех его заместителей и даже всякого гражданина (interdictum populare) против того, кто в данный момент владел, хотя бы и не насильственно, имуществом. Оно подлежит немедленному возвращению.

Для возврата движимых и недвижимых вещей, предоставленных во временное пользование до востребования, служил интердикт de Precario — о прекарном владении. Давший в прекарий вещи истец имел то преимущество, что приказ о возврате не содержал оговорки о по-рочном владении, а потому был действительным и при недостатках падения самого просящего защиты.

Претор говорит: «Что ты имеешь от него, в качестве пре-кария, или чем по злому умыслу перестал владеть и о чем идет спор, то ты ему возвратишь». (D. 43. 26. 2. pr.).

Ответчик по этому интердикту отвечал и в этом случае, если он умышленно перестал владеть объектом прекария, т.е. был не действи­тельным, а фиктивным владельцем — fictus possessor.