XVII и особенно в начале XVIII-го и также не снизу, а сверху, опередив

Францию во времени". (48)

У Петра Великого, по заключению Л. Тихомирова, - не было понимания

церкви, "а с этим невозможно было понимание и собственной власти, как

русского монарха, В своем отношении к церкви он подрывал самую существенную

основу своей власти - ее нравственно-религиозный характер.

До Петра русское государство почти всегда, если не считать поры

Никона, опиралось на добровольное единение двух сил - государственной и

церковной власти. Петр Великий уничтожает эту национальную традицию,

которая насчитывала за собой 700 лет. Петр уничтожает важнейшую часть опоры

русского государства - свободную, независимую церковь".

Церковная "реформа" Петра была сознательным всесторонним переходом с

русской религиозной точки зрения, на западную, протестантскую точку зрения.

В результате создания Синода церковь стала одним из государственных

учреждений. И к несчастью, православная церковь не выступила решительно

против ложного решения Петром вопроса о взаимоотношении государства и

Церкви вплоть до революции 1917 года. Неестественные, двусмысленные

отношения между государством и церковью в равной степени отравляли и

сознание носителей государственной власти и сознание православной Церкви.

Подчиняясь Синоду православная Церковь в глубине своего сознания все же не

примирялась с антиправославным решением Петра.

То, что русские императоры в течение двух столетий после Петра вели

свое церковное управление в духе чистейшего протестантизма дало право

видному английскому богослову Пальмеру сказать следующую фразу: "Россия

теперь - империя, в которой немецкий элемент с его благородным религиозным

индифферентизмом есть голова, а греческая религия привязана к этой чужой

голове". Поэтому нельзя не согласиться с следующим выводом проф. Зызыкина:

"Духовный регламент" лишал духовенство первенствующего положения в

государстве и делал церковь уже не указательницей идеалов, которые признано

воспринимать и осуществлять государство, а просто одним из учреждений,

департаментом полиции нравов".

Синод не был учреждением, соответствующим канонам. Синод состоял не

из одних Епископов, как подобало бы высшему церковному органу по преданию

апостольскому, а и из архимандритов и даже лиц белого духовенства, мало

того, его члены носили названия, подобающие лицам гражданского ведомства:

президент, вице-президент, асессоры и пр. Они приносили присягу Государю,

как своему крайнему судье - все как в протестантских странах.

...Раньше Церковь, как самостоятельное от государственной власти

учреждение, могла и развиваться самостоятельно в самой себе, параллельно

государству и независимо от него; теперь она должна была действовать как

одно из государственных учреждений, наряду с другими государственными

учреждениями по предписаниям верховной власти "под наблюдением и

руководством из офицеров, человека доброго и смелого", как говорит Указ о

назначении обер-прокурора 11 мая 1722 года. Теперь и Церковь обращается уже

не только с увещанием, исходя из нравственного убеждения, а как

правительственное учреждение, издающее юридически обязательные акты,

неисполнение которых карается силой государственных законов. Церковь уже -

не сила нравственно-воспитательная, а учреждение, в котором физическое

принуждение возводится в систему. Сама проповедь церковная из живого слова

превращается в сухую мораль, регламентированную правительством до мелочей,

до позы проповедника, и Церковь лишается положения свободной

воспитательницы народа, свободно отзывающейся на все явления жизни".