VI. Взгляд пушкина на историческое прошлое россии

Пушкин был не только умнейшим, но и образованнейшим человеком своего

времени. Кроме Карамзина только Пушкин так глубоко и всесторонне знал

прошлое русского народа. Работая над "Борисом Годуновым", он глубоко изучил

Смутное время, историю совершенного Петром I губительного переворота, эпоху

Пугачевщины, То есть, Пушкин изучил три важнейших исторических эпохи

определивших дальнейшие, судьбы Русского народа. Пушкин обладал неизмеримо

более широким историческим кругозором, чем большинство его современников и

поэтому он любил русское историческое прошлое гораздо сильнее большинства

его современников. "Дикость, подлость и невежество, - писал он, - не

уважать прошедшего, пресмыкаясь пред одним настоящим, а у нас иной потомок

Рюрика более дорожит звездою двоюродного дядюшки, чем историей своего дома,

т.е. историей отечества".

...Да ведают потомки православных,

Земли родной минувшую судьбу,

Своих царей великих поминают,

За их труды, за славу, за добро,

А за грехи, за темные деянья,

Спасителя смиренно умоляют...

Как правильно указывает И. С. Аксаков, во время открытия памятника

Пушкину в Москве: "Любовь Пушкина к предкам давала и питала живое, здоровое

историческое чувство. Ему было приятно иметь через них, так сказать,

реальную связь с родною историей, состоять как бы в историческом свойстве и

с Александром Невским, и с Иоаннами, и с Годуновым. Русская летопись уже не

представлялась ему тем чем-то отрешенным, мертвою хартией, но как бы

семейною хроникой."

Один из образованнейших людей николаевской эпохи кн. П. Вяземский

так оценивает Пушкина, как историка: "В Пушкине было верное понимание

истории, свойство, которым одарены не все историки. Принадлежностями его

ума были ясность, проницательность и трезвость.... Пушкин был одарен, так

сказать, самоотвержением личности своей настолько, что мог отрешить себя от

присущего и воссоздать минувшее, ужиться с ним, породниться с лицами,

событиями нравами, порядками - давным давно замененными новыми поколениями,

новыми порядками, новым обществом и гражданским строем. Все это необходимые

для историка качества, и Пушкин ими обладал в высшей мере". Пушкин писал:

...Два чувства дивно близки нам,

В них обретает сердце пищу:

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам.

На них основано от века

По воле Бога самого

Самостоянье человека,

Залог величия его.

Животворящие святыни.

Земля была б без них мертва,

Без них наш тесный мир - пустыня,

Душа - алтарь без Божества.

"Уважение к минувшему, - утверждает Пушкин, - вот черта, отличающая

образованность от дикости; кочующие племена не имеют ни истории, ни

дворянства" ("Наброски статьи о русской истории").

Во время Пушкина изучение русской истории и памятников древней

русской письменности, только что начиналось и много Пушкин не мог знать. Но

благодаря своему огромному уму, он тем не менее, ясно и верно понимал, что

ход исторического развития России был совершенно иной, чем историческое

развитие Европы. Будучи еще совершенно юным в своих "Исторических

замечаниях" написанных в 1822 г., он тем не менее верно указывает, что:

"Греческое вероисповедание, отдельное от прочих, дает нам ОСОБЕННЫЙ

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР. В России влияние духовенства столь же было

благотворно, сколько пагубно в землях римско-католических: "...Мы были

В статье "Отчуждение России от Европы" Пушкин высказывает следующее

о результатах отделения Киевской Руси от Европы, с которой до нашествия

татар она находилась в теснейших политических и культурных сношениях:

"Долго Россия была совершенно отделена от судеб Европы. (Зачеркнуто: "Она

совершила свое предназначение. С XI века, приняв христианстве из Византии,

она не участвовала в умственной деятельности католического мира в эпоху

Возрождения латинской Европы"). Ее широкие равнины поглотили силу монголов

и остановили их разрушительное нашествие. Варвары, не осмелясь оставить у

себя в тылу порабощенную Русь, возвратились в степи своего Востока.

Христианское просвещение было спасено истерзанной и издыхающей Россией, а

не Польшей, как еще недавно утверждали европейские журналы: но Европа, в

отношении России, всегда была столь же невежественна, как и неблагодарна".

"Гизо объясняет одно из событий христианской истории, - европейское

просвещение. Он обретает его зародыш, описывает постепенное развитие и,

отклоняя все отдаленное, случайное и постороннее, доводит до нас сквозь ряд

темных и кровавых, тяжелых и расцветающих веков.

Вы поняли все достоинство французского историка, поймите ж и то, что

Россия никогда ничего не имела общего с остальною Европою, что история ее

требует другой мысли, другой формулы, чем мысли и формулы, выведенные

Гизотом из истории христианского Запада".