Опубликовано: // Будущее религии: из настоящего в грядущее. Сборник статей по итогам круглого стола с участием отечественных и зарубежных религиоведческих центров. 21 ноября 2008 г. / Под ред. проф. А.А. Фёдорова, проф. А.М. Дорожкина, И.И. Малина. – Н.Новгород: НГПУ, 2008 – С. 80-96
This article’s theme defines the location of describing ideas between the religious knowledge’s metodolodgy and revelation's phenomenolodgy. The religious symbol’s dialectics were investigated in the article in virtue of approaches worked out by R.Otto, M. Eliade, P.Tillih. The factual material, which author collected in etnoecology expeditions among Tjurk and Slav traditional cultures in Russia. Author considers tjhe problems of literal understanding, religious language’s effectiveness, and crisis occurrence, which are emboding in loss of revelation's experience, the undeveloped ways of religious experience’s interpretation, the undeveloped ways of comparison between doctrines.
* * *
Языки религии: феноменология откровения и методология эффективности
Доронин Дмитрий Юрьевич
Нижегородское религиоведческое общество;
Религиозно-философское общество, г. Нижний Новгород
Постановка проблемы: методология религии
Взяв на себя смелость говорить о будущем религии, что в принципе оправдано, поскольку одна из сторон вечного диалога определяется именно человеческой проблемой, необходимо попытаться предположить какие-то «точки развития» в её настоящем.
В рамках небольшой статьи сложно говорить за религию вообще, но возможно указать на некие проблемные области, которые, на наш взгляд, формируют её кризисные явления, равно как и возможности её дальнейшего развития.
Такой проблемной областью является, прежде всего, область языка религии, включающую в себя также проблему понимания – как языка (разных языков), так и собственно религиозных феноменов. Кризисные явления, порождаемые здесь у множества современных людей, это, в первую очередь:
- утрата опыта откровения («неспособность к религиозному видению»),
- неразвитость способов прочтения религиозных феноменов,
- неразвитость (деградация) способов и способности выявлять и критически сопоставлять различные религиозные языки (учения).
Эти явления состоят не только в неразвитости некого языка или способности, но также, что гораздо важнее и показательнее, в отсутствии мотива и понимания необходимости их развивать и вообще ставить это в качестве проблемы. Вместе с тем, именно в области этих критических явлений заключены главные «точки развития» религии будущего.
Такая «религия будущего» является в то же время её глубоким прошлым, поскольку приведённые критические явления, способы и формы их преодоления не принадлежат только нашему времени, а циклически присутствуют в различных исторических эпохах, в истории религии вообще. Здесь уместна аналогия с концепцией Томаса Куна о парадигмах и периодическом развитии научного знания. Не случайно и развитие научных парадигм Кун сопоставил с развитием религиозных учений и сект.
Различные формы и явления христианской парадигмы последних двух веков, такие как фундаментализм и крайний рационализм ортодоксии, либерализм, экуменизм и религиозный синкретизм, либерально-диалектическое богословие и пр., привносили с собой свой религиозный язык, особые способы обращения с откровением и религиозными знаниями. Эти же явления, под другими именованиями, повторяются в Реформацию, Средние века, первые века христианства. Они во многом характерны и для развития других мировых религий. Кризис и распад религии Античности также включал в себя указанные выше кризисные явления, которые вообще типичны (если заменить слова «религиозный», «прочтение откровения» на «научный», «интерпретация фактов» и пр.) для фазы аномалий, кризиса парадигмы и допарадигматического периода в концепции Куна.
Становление новой религиозной (христианской) парадигмы было связано здесь, в том числе, и с развитием нового языка и новой методологии, возникшей на стыке античных (неоплатоники) и азиатских (в первую очередь, иудейских – фарисеи, талмудисты и пр.) «методологических (герменевтических) школ», не последнюю роль в котором сыграл гностицизм. Также, словно бы по Куну, вплоть до сегодняшних дней в христианской парадигме циклически возрождаются и затухают все основные, заявленные в первые века и заклеймённые как еретические, учения – наследие гностиков, несторианства, манихейства и пр., переосмысляемое катарами, альбигойцами, Реформацией, современными конфессиями и сектами.
Таким образом, мы определяем наш аспект рассмотрения «религии будущего», который можно назвать когнитивным и гносеологическим: наиболее важным нам представляется способы возникновения, понимания, развития и трансляции религиозных знаний (верований), именно в области религиозной методологии (герменевтики) – основные кризисные явления и «точки развития» религии.
Что мы имеем в виду, что хотим увидеть, говоря о «религии будущего»? Некие изменённые, модернизированные, новые верования, новые социальные формы церкви? Тогда мы говорим, прежде всего, о содержании, предмете веры, и это, учитывая гипермозаичность христианского мира, - бесконечный разговор. Или мы имеем в виду распространение внутри- и межконфессиональных институциональных форм, в рамках которых изучаются, преподаются и развиваются «способы работы» с откровением и религиозным знанием? И тогда мы говорим о методологии и герменевтике религиозного содержания, что, на наш взгляд, более насущно и эффективно в качестве пути развития.
«Любая религия, желающая быть чем-то большим, чем просто верой в традицию и в авторитет, исходящая из убеждённости, из внутренней личной позиции /…/ должна исходить из присущего ей способа познания истины и предполагать принципы познания», - читаем, например, у Рудольфа Отто [7, с. 257].
Языки религии: откровение, интерпретация, соотнесение
Указанные кризисные явления религии, как было сказано, принадлежат области языка религии. Язык в религии понимается очень широко, в качестве основного мирообразующего элемента – это и Слово, творящее мир, и Речь Бога человеку через откровение, и непрекращающаяся «проповедь творения» (всей окружающей природы), и человеческие способы понимания, осмысления, дальнейшей проповеди этого откровения и т.д. При этом «религиозные люди используют язык самыми разнообразными способами: они молятся, благодарят, дискутируют о морали, высказываются о содержании своей веры» [10, с. 68]. Мы не станем рассматривать все аспекты и концепции языка религии, в «Философии религии» Мела Томпсона (1997) этому посвящена целая глава [10, с. 64-99]. Не углубляясь в лингвистику, остановимся на трёх введённых нами кризисных явлениях. Эти явления соотносятся с проблемами в трёх областях языка религии:
- «Язык откровения»
- Язык интерпретации откровения
- Язык соотнесения интерпретаций
Обратимся к некоторым, важным, на наш взгляд, для развития религии аспектам этих языковых областей. Развитие является общим параметром этих областей языка религии, иными словами, он постоянно обновляется. Этим, кстати говоря, и определяется жизненность и эффективность религии как непрекращающейся практики связи человека и Бога в меняющемся культурно-историческом пространстве.
Представления о развитии языка религии как о необходимом, постоянно идущем процессе, связаны с концепцией развивающегося откровения, так или иначе присутствующей с древних времён в большинстве религий. «Это представление о том, что каждое откровение предназначается для конкретной эпохи и впоследствии его могут сменить новые откровения, которые не отрицают прежние, а «осовременивают» его» [10, с. 43]. Таким образом, наш подход к рассмотрению религиозных феноменов является также историко-методологическим, при этом религия нас интересует, прежде всего, как динамика религиозного опыта, а не как социальная институция или система верований. Изучение и преподавание двух последних аспектов до сих пор преобладает в религиоведении и богословии.
Язык откровения: нуминозное, символизм, Иное
Получить откровение и истолковать его – области действия двух различных языков, разных когнитивных структур. Применяемые здесь языки религии не являются обычным дескриптивным языком, предназначенным для отображения внешнего мира. Основная их функция – указать на некие реалии мира Иного, проявить или, по Абеляру, «схватить» их (идея концепта-«схватывания» в средневековом концептуализме) и осуществить взаимодействие человеческого и Иного миров.
Подчеркнём, область обретения откровения, а не только область его интерпретации, относится к сфере религиозного языка, а не только к сфере религиозного опыта. «Чудо «в чистом виде» невозможно – в нём всегда присутствует что-то ещё», - полагает Мел Томпсон [10, с. 67]. Это «что-то ещё», является когнитивными (по большей части неосознаваемыми) структурами человека, посредством которых воспринимается и структурируется откровение. В этом смысле можно говорить о неком архаичном «языке образов», «символической логике» мифологического мышления, специализирующихся на «схватывании» элементов неизвестного, на «выходе» в область Ganz andere, Совершенно Иного (в терминах Р. Отто). О действии этих структур Рудольф Отто в своей книге «Das Heilige» (Священное) говорит как об области «тёмного априорного познания», как о заложенной в человеке «необходимой предрасположенности к переживанию священного» [7, с. 241].
О Священном, Ином, неизвестном доселе содержании, являющемся в процессе откровения, «нуминозном предмете» Отто пишет: «Он должен познаваться каким-то иным, особенным способом. Он должен каким-либо образом ухватываться, а если бы этого не было, то о нём вообще нечего было бы сказать» [7, с. 8].
Откровение «возможно только при встречном, движущемся изнутри познании, понимании, оценке – при наличии духа «изнутри» [7, с. 241].
Однако не все люди в одинаковой степени обладают такими структурами, предрасположенностью и способностью к «тёмному априорному познанию», и не все человеческие культуры активно восприимчивы к откровению, что и составляет, в частности, религиозную проблему современной «цивилизации белого человека». Вместе с тем, структуры «языка откровения» наименее подвержены изменению, применительно к ним говорят об архетипических, априорно-культурных формах.
Что можно указать в качестве обязательных элементов, основных проявлений действия скрытых когнитивных механизмов обретения откровения (условий иерофаний, теофаний)? Это:
- «Выход человека на Иное»: ощущение или понимание существования «неотменяемой тайны» в мире; пребывание, действия в области сакральной неизвестности; нуминозное переживание (событий, явлений, отдельных вещей мира) как Mysterium (тайны) tremendum (ужасающей), fascinans (завораживающей), majestas (святой) и пр. – в понимании Р. Отто и М. Элиаде [11, с. 16].
- Активный религиозный символизм мифологического мышления, также позволяющий выйти за рамки буквального видения и понимания.
- Определяемые символическим мироощущением архетипические свойства сакральных существ, вещей, слов, явлений и хронотопа: оборотность, рубежность, сверхпотенциальность, энергийность.
- Экзистенциальность ситуации: «предельный интерес» человека, ощущение момента «бытия как такового» - в понимании Пауля Тиллиха [9, с. 105].
Общая черта этих функциональных феноменов – «выход за рамки» буквального истолкования и узко-рационалистического понимания.
Диалектике «выхода человека на Иное» в качестве динамики «моментов нуминозного» посвящены труды Рудольфа Отто и его продолжателей. Общим основанием их взгляда на религию является «обще-религиозный момент нуминозного «совершенно Иного», без которого вообще не существует никакого истинного религиозного чувства…» [7, с. 52].
Нуминозное (от лат. Numen – воля, могущество богов), соотносимое с иррациональным, внерациональным постижением сверхприродного (божественного, спиритуального, демонического или др.), «живёт во всех религиях как подлинное их внутреннее ядро, без которого они вообще не были бы религиями» [7, с. 12]. В такой исследовательской установке – открытая полемика с рационализмом в богословии и «социологизаторским» подходом в религиоведении: «Без внерационального ни в коей мере нельзя эффективно передать силу религии» [10, с. 76].
Чувство «совершенно иного», религиозное откровение, согласно Р. Отто, может проявиться в любой точке хронотопа – в животных, растениях, объектах рельефа, природных явлениях, мире людей и т.д. Различные иерофании, насыщенность ими мифологий и традиционных культур обстоятельно исследовал в своих трудах Мирча Элиаде. Насыщенность нуминозным опытом, различные типы сакрализации людей и природных объектов также типичны для современных традиционных культур России и является предметом нашего изучения последние 15 лет [3-5].
Религиозный опыт состоит в «выходе за рамки», «выходе на Иное», но для того, чтобы почувствовать, различить «ситуацию выхода», очевидно, необходимо действие, неких когнитивных орудий, форм. Поэтому религиозный опыт сразу же подвергается «схематизации» (термин Р. Отто), сам опыт – уже и всегда есть схематизация, и религиозные символы – её орудия, средство «схватывания» Иного. Именно специфическая активность религиозного символа – его «оборот» или «оборотность» – является важным механизмом «выхода за рамки».
«Самый подходящий язык для описания мистического сознания – это язык символов» [10, с. 98]. Религиозный символ, выражающий, проявляющий нуминозную силу, «составляет часть этой силы и делает её реальной. Символы пробуждают силу того, что символизируют» [10, с. 87].
Таким образом, живой религиозный символ не просто пассивно выражает нуминозное, не есть просто иносказание, такой символ активно являет Иное, его функция – осуществление связи и диалога с нуминозным. Диалектика религиозных символов также лежит в основании диалектики мифа, это древняя, выражаемая не в понятиях, а в мифологических образах, мотивах и сюжетах «методология поиска, познания» в неизвестном, «методология действия» в проблемной ситуации с высоким уровнем опасности и неопределённости. Действие религиозного символа – оборотность, порождение смыслов, это «метафора» в её древнем значении. Язык откровения – это всегда и только язык религиозных символов, то есть и язык мифа.
Религиозные символы соединяют не только с активными нуминозными силами, они также, если пользуются их языком, открывают оборотность всех вещей и явлений мира, являют «неотменяемую тайну», актуальную неизвестность, в которую экзистенциально помещён человек, выводят его за рамки буквального понимания. Так, Пауль Тиллих считал религиозные символы единственным средством выхода на «бытие как таковое».
В концепции Р. Отто схематизация, по большей степени, означает выражение религиозного опыта в словах (понятиях, идеях, верованиях). Мы считаем правомерным говорить о схематизации («моделировании») нуминозного в невербальных символах. Наиболее древний «язык» откровения невербален, здесь религиозными символами являются вещи, природные объекты, явления, звуки, люди и т.д.: «Религия имеет дело с конкретными вещами, ситуациями или людьми, в которых открывается «бытие как таковое» /…/ Такие вещи становятся символами, указывая на то, что находится за пределами их самих. Кроме того, они дают начало символическому языку, потому что их описание должно тоже выходить за рамки буквального значения составляющих его слов» [10, с. 87].
Язык религиозных вещных символов разнообразен, символы имеют различные функциональные значения, поскольку различают разные типы, способы и сценарии взаимодействия человека (бодрствующего, спящего, умирающего, умершего, странника, охотника, ремесленника, колдуна, гадателя, сказителя, священника, шамана, ребёнка, девушки, матери, мужчины, старика и т.д.) с Иным миром. Действию и различным типологиям подобных символов посвящены этносемиотические исследования Московско-тартуской школы (Иванов В.В., Неклюдов С.Ю., Толстой Н.И., Топоров В.Н., Цивьян Т.В. и др.) В 1909 году в Париже Арнольд ван Геннеп публикует опередившую своё время книгу «Обряды перехода», в которой даётся типология «выходов на Иное», изучается язык, «логика», структура устойчивых форм взаимодействия мира людей и мира Иного. Обряды перехода – это все ритуальные действия, связанные с преодолением человеком какого-либо (пространственного, временного, социального, физиологического и пр.) сакрального рубежа. Ван Геннеп выделяет следующие группы обрядов перехода (с множеством подгрупп и разновидностей в них):
- прелиминарные обряды: обряды отделения от прежнего мира;
- лиминарные обряды: совершаемые в промежуточный период;
- постлиминарные: обряды включения в новый мир [1, с. 15].
Структура, динамика, язык откровения в этих сценариях взаимодействия с Иным будут различными.