- •Американская социологическая мысль
- •Предисловие
- •Бихевиоризм. Теории социального обмена п. М. Блау. Различные точки зрения на социальную структуру и их общий знаменатель1
- •Краткий обзор сборника
- •Эмерджентные свойства
- •Различия в концепции социальной структуры
- •Область интересов функционализма
- •Природа теории
- •Функциональные теории
- •Альтернативная теория
- •Объяснение социального изменения
- •Заключение
- •Гуманистическое направление
- •Социология как теория «обществ» или «сообществ»
- •Социология как общая теория культурных явлений
- •Теория социальных действий
- •Теория социальных отношений
- •Теория социальных персонажей
- •Теория социальных групп
- •Общая дефиниция социальных систем
- •Ложные следы. Скептицизм в отношении социальной эволюции
- •Проблема начал
- •Когда и как началось государство?
- •Возникновение (emergence), а не начало
- •Какие виды социальных феноменов имеют определенные начала и окончания?
- •Первобытное общество как функционально недифференцированное
- •Роль диффузии в социальной эволюции
- •Антиэволюционные влияния
- •Главное направление социальной эволюции
- •Каким образом эволюционный ключ помогает нам понимать общество
- •Неомарксизм. Радикальная социология
- •Теория общественных классов
- •Теория государства
- •Анализ культуры
- •Марксистская антропология
- •Методологические проблемы
- •Одномерное общество Новые формы контроля
- •Заключение
- •Ч. Миллс. Высокая теория*
- •Теории символического интеракционизма
- •Сфера коллективного поведения
- •Элементарное коллективное поведение. Круговая реакция и социальное беспокойство. Природа круговой реакции
- •Механизмы элементарного коллективного поведения
- •Элементарные коллективные группирования
- •Экспрессивная толпа
- •Общественность
- •Общественное мнение
- •Пропаганда
- •Общественность, толпа и масса
- •Социальные движения
- •Общие социальные движения
- •Специфические социальные движения
- •Экспрессивные движения
- •Возрожденческие и националистические движения
- •Выводы относительно коллективного поведения
- •Мышление
- •Предпосылки генезиса самости
- •Дж. Морено. Социометрия 1
- •Социометрия и другие социальные науки (1937) Изучение структуры человеческого общества
- •Типы социометрических процедур
- •Оформление и изучение социометрических данных
- •Концепции и открытия
- •Стратегическая роль социометрии среди других социальных наук
- •Степень социометрического сознания
- •Три измерения общества: внешнее общество, социометрическая матрица и социальная реальность (1949)
- •Дополнительные замечания о разнице между критериями диагностическим и действия
- •Социометрические тезисы
- •Психологическое направление ф. Гиддингс. Основания социологии. Идея социологии1
- •Социальные законы и причины
- •Природа и цель общества
- •Ч. Кули. Социальная самость1
- •Ч. Кули. Первичные группы1
- •У. Томас, ф. Знанецкий
- •Социокультурный интеграционизм
- •Структурно-функциональный анализ р. К. Мертон. Явные и латентные функции1
- •Терминологическая путаница в функциональном анализе
- •Один термин, различные понятия
- •Одно понятие, различные термины
- •Основные постулаты функционального анализа
- •Постулат функционального единства общества
- •Постулат универсального функционализма
- •Постулат необходимости
- •Функциональный анализ как идеология. Консервативность функционального анализа
- •Радикальность функционального анализа
- •Идеология и функциональный анализ религии
- •Логика процедуры. Распространенность функциональной ориентации.
- •Парадигма для функционального анализа в социологии
- •1. Явление (явления), которому приписываются функции
- •2. Понятия субъективных предпосылок (мотивы, цели)
- •3. Понятия объективных (функции, дисфункции) последствий
- •4. Понятия социальной обслуживаемой функцией единицы
- •5. Понятие функциональных требований (потребности, предпосылки существования)
- •6. Понятие механизмов, через которые выполняются функции
- •7. Понятие функциональных альтернатив (функциональных эквивалентов или заменителей)
- •8. Понятия структурного контекста (или ограничивающего влияния структуры)
- •9. Понятие динамики и изменения
- •10. Проблемы, связанные с установлением достоверности положений функционального анализа
- •11. Проблемы идеологического функционального анализа знания
- •Цель парадигмы
- •На что должно быть обращено внимание при функциональном анализе
- •Явные и латентные функции
- •Эвристические цели этого разграничения
- •Стандарт демонстративного потребления
- •Некоторые функции политической машины
- •Заключительные замечания
- •Эндогенные и экзогенные источники изменения
- •Модель дифференциации
- •Последствия дифференциации
- •Примечания
- •Феноменологическая социология
Ч. Кули. Первичные группы1
1 Col ley Ch. Primary Groups // Cooley Ch. Social Organization. Cilencoe, 1956. P. 23-31 {Перевод Т. Новиковой).
Значение первичных групп.— Семья, игровая площадка и соседи.— Как велико влияние более широкого общества.— Значение и устойчивость «человеческой природы».— Первичные группы, воспитатели человеческой природы.
Под первичными группами я подразумеваю группы, характеризующиеся тесными, непосредственными связями (associations) и сотрудничеством. Они первичны в нескольких смыслах, но главным образом из-за того, что являются фундаментом для формирования социальной природы и идеалов индивида. Результатом тесной связи в психологическом плане является определенное слияние индивидов в некое общее целое, так что даже самость индивида, по крайней мере во многих отношениях, оказывается общей жизнью и целью группы. Возможно, наиболее простой способ описания этой целостности — сказать, что они есть некое «мы»; она заключает в себе тот тип сопереживания и взаимного отождествления, для которого «мы» является естественным выражением. Человек живет, погружаясь в эту целостность ощущения, и обнаруживает главные цели своей воли именно в этом ощущении.
Не следует предполагать, что единство первичной группы есть единство сплошной гармонии и любви. Это всегда дифференцированное и, как правило, состязательное единство, допускающее самоутверждение и различные присвоительные страсти; но страсти эти социализированы сопереживанием и подчиняются или имеют тенденцию подчиняться упорядочению со стороны некого общего настроения. Индивид будет предъявлять какие-то претензии, но главный объект, на который они направлены, будет желанным местом в мыслях других, и он почувствует приверженность общим стандартам служения и честной игры. Так, мальчик будет оспаривать у своих товарищей место в команде, но превыше таких споров будет ставить общую славу своего класса и школы.
Наиболее важные, хотя никоим образом не единственные, сферы этой тесной связи и сотрудничества — семья, игровая группа детей, соседи и общинная группа старших. Они практически универсальны, присущи всем временем и всем стадиям развития; соответственно они составляют основу всего универсального в человеческой природе и в человеческих идеалах.
Лучшие сравнительные исследования семьи, такие, как работы Вестермарка2 и Говарда3, представляют ее нам не только как некий универсальный институт, но и как в большей степени одинаковую во всем мире, чем это можно было вывести из преувеличения роли различных специфических обычаев ранней школой исследователей. Нельзя сомневаться и во всеобщем преобладании игровых групп среди детей и неформальных объединений среди старших. Такая связь, очевидно, воспитывает человеческую природу в окружающем нас мире, и нет никакой явной причины предполагать, что это положение дел где-то или в какое-то время чем-то существенно отличалось.
Что касается игры, я мог бы, если бы это не было предметом обычных наблюдений, привести многочисленные иллюстрации всеобщности и спонтанности группового обсуждения и сотрудничества, которым она дает начало. Главное заключается в том, что жизнь детей, особенно мальчиков приблизительно старше 12 лет, протекает в различных компаниях (fellowships), в которые их симпатии, амбиции и честь часто вовлекаются даже в большей степени, чем это имеет место в семье. Большинство из нас может вспомнить примеры того, как мальчики стойко выносят несправедливость и даже жестокость, но не жалуются на товарищей родителям или учителям, например при издевательствах над новичками, столь распространенных в школах, с которыми по этой самой причине так тяжело бороться. А как развита дискуссия, как убедительно общественное мнение, как горячи амбиции в этих компаниях!
И эта легкость юношеских связей не является, как это иногда предполагается, чертой, свойственной только английским и американским мальчикам; опыт нашего иммигрантского населения очевидно показывает, что потомство даже рестриктивных цивилизаций на Европейском континенте образует самоуправляющиеся игровые группы с почти такой же легкостью. Так, мисс Джейн Аддамс, отметив почти полную универсальность «банды», говорит о непрекращающейся дискуссии по поводу каждой детали деятельности банды, замечая, что «в этих социальных песчинках, если можно так выразиться, молодой гражданин учится действовать на основе своих собственных решений»4.
2 The History of Human Marriage.
3A History of Matrimonial Institutions.
4Newer Ideals of Peace. P. 177.
О соседской группе можно сказать в общем, что, начиная с того времени, когда люди стали образовывать постоянные поселения на земле, и по крайней мере вплоть до появления современных индустриальных городов, она играла главную роль в первозданном, сердечном общежитии людей. У наших тевтонских предков сельская община была, по-видимому, основной сферой сопереживания и взаимопомощи для простых людей на протяжении всех «темных» и средних веков и во многих отношениях она остается таковой и в настоящее время. В некоторых странах мы все еще застаем ее былую жизненность, особенно в России, где миръ, или самоуправляющаяся сельская группа, является главной сценой жизни наряду с семьей для примерно 50 миллионов крестьян.
В нашей собственной жизни близость с соседями была нарушена в результате роста запутанной сети более широких контактов, которая оставляет нас чужаками для людей, живущих в том же доме, что и мы. Этот принцип работает, хотя и менее очевидно, даже в деревне, ослабляя нашу экономическую и духовную общность с нашими соседями. Насколько этот процесс характеризует здоровье развития и насколько — болезнь, до сих пор, наверное, все еще не ясно.
Наряду с этими практически универсальными типами первичной связи существует множество других, формы которых зависят от особенного состояния цивилизации; единственно существенная вещь, как я уже сказал,— это некая близость и слияние личностей. В нашем собственном обществе, будучи слабо связаны местом проживания, люди легко образуют клубы, братства и тому подобное, основанные на сходстве, которое может привести к реальной близости. Многие такие отношения складываются в школе и колледже, а также среди мужчин и женщин, объединенных в первую очередь своим занятием, как, например, рабочие одной профессии и т. п. Там, где налицо хоть небольшой общий интерес и общая деятельность, доброжелательность растет, как сорняк на обочине.
Но тот факт, что семья и соседские группы являются наиболее влиятельными в открытую будущему и пластичную пору детства, делает их даже в наше время несравненно более значительными, чем остальные группы.
Первичные группы первичны в том смысле, что они дают индивиду самый ранний и наиболее полный опыт социального единства, а также в том смысле, что они не изменяются в такой же степени, как более сложные отношения, но образуют сравнительно неизменный источник, из которого постоянно зарождаются эти последние. Конечно, они не являются независимыми от более широкого общества, но до некоторой степени отражают его дух, как, например, немецкая семья и немецкая школа довольно отчетливо несут на себе печать немецкого милитаризма. Но он в конечном счете подобен приливу, проникающему в устья рек, но, как правило, не поднимающемуся по ним достаточно далеко. У немцев и еще в большей степени у русских крестьянство создало традиции свободного сотрудничества, почти независимые от характера государства; и существует известная и хорошо обоснованная точка зрения, что сельская коммуна, самоуправляющаяся в том, что касается ее местных дел, и привыкшая к дискуссии, является очень широко распространенным институтом в устоявшихся сообществах и наследницей автономии, схожей с той, которая ранее существовала в семейной общине. «Создает царства и устанавливает республики человек, но община кажется прямо вышедшей из рук Всевышнего»5.
В наших городах переполненные дома, общая экономическая и социальная неразбериха нанесла семье и соседству глубокую рану, но, учитывая подобные условия, тем более замечательна та живучесть, которую они выказывают; и нет ничего, на что совесть эпохи была бы настроена более решительно, чем их оздоровление.
Итак, эти группы являются источниками жизни — не только для индивида, но и для социальных институтов. Они лишь частично оформляются особыми традициями и в большей степени выражают некую всеобщую природу.
Религия или правительство других цивилизаций могут показаться нам чужими, но детская и семейная группы повсеместно имеют общий жизненный облик, и в них мы всегда можем чувствовать себя как дома.
Я полагаю, что только через человеческую природу мы можем понять те чувства и импульсы, которые являются человеческими постольку, поскольку возвышаются над чувствами и импульсами животных, а также и в том смысле, что они свойственны человечеству в целом, а не какой-то отдельной расе или эпохе. Сюда включаются, в частности, сопереживание и бесчисленные чувства, частью которых они являются: любовь, негодование, честолюбие, тщеславие, почитание героев и чувство социальной правды и неправды6.
5 D е Т о с q u e v i I I e. Democracy in America. Vol. I. Chap. V.
6 Эти аспекты более подробно рассмотрены в книге автора «Human Nature and the Social Order».
Человеческая природа в этом смысле справедливо рассматривается как некий сравнительно неизменный элемент общества. Всегда и везде люди жаждут чести и страшатся осмеяния, считаются с общественным мнением, заботятся о своем имуществе и своих детях, восхищаются мужеством, великодушием и успехом. Утверждение, что люди есть и были людьми (human), всегда можно принять безоговорочно.
Несомненно верно, что существуют различия в расовых способностях, причем настолько громадные, что значительная часть человечества, возможно, неспособна создать какой-то высший тип социальной организации. Но эти различия, как и различия между индивидами одной и той же расы, едва уловимы, зависят от какой-то неясной умственной неполноценности, какой-то нехватки энергии или дряблости моральной жилки и не предполагают несходство родовых импульсов человеческой природы. В этом все расы очень похожи. Чем глубже проникаешь в жизнь дикарей, даже тех, которых считают низшими, тем больше находишь у них человеческого, тем более похожими на нас они кажутся. Возьмем, к примеру, аборигенов Центральной Австралии, как их описывают Спенсер и Гиллен7: племена, не имеющие никакого определенного правительства и культа и едва умеющие считать до 5. Они щедры по отношению друг к другу, стремятся к добродетели, как они ее понимают, добры к своим детям и старикам и никоим образом не грубы с женщинами. Их лица, как это видно на фотографиях, совершенно человеческие и многие из них привлекательны.
7 The Native Tribes of Central Australia. Сравните также со взглядами Дарвина и примерами, приводимыми им в седьмой главе его «Descent of Man».
А когда мы подходим к сравнению между различными ступенями в развитии одной и той же расы, например между нами и тевтонскими племенами времен Цезаря, различие заключается не в человеческой природе и не в способностях, а в организации, диапазоне и сложности отношений, разнообразном выражении душевных сил и страстей, по существу, таких же, как у нас.
Нет лучшего доказательства этого родового сходства человеческой природы, чем та легкость и радость, с которыми современный человек чувствует себя как дома в литературных произведениях, описывающих самые разнообразные и отдаленные времена,— в поэмах Гомера, сказаниях о Нибелунгах, еврейских Писаниях, легендах американских индейцев, историях о... солдатах и моряках, о преступниках и бродягах и т. д. Чем более проницательно изучается какой-либо период человеческой истории, тем больше обнаруживается существенное сходство с ним.
Вернемся к первичным группам: идея, которая здесь отстаивается, состоит в том, что человеческая природа не есть нечто такое, что существует отдельно в индивиде, но есть групповая природа или первичная фаза общества, относительно простое и всеобщее условие социального сознания. С одной стороны, это нечто большее, чем простейший, врожденный инстинкт, хотя он и включается сюда. С другой стороны это нечто меньшее, чем более совершенное развитие идей и чувств, которое обусловливает возникновение институтов. Именно эта природа развивается и выражается в подобных простых, непосредственных группах, которые достаточно схожи во всех обществах: семье, соседских группах и игровых площадках. В их существенном сходстве можно обнаружить эмпирическую основу схожих идей и ощущений в человеческом сознании. В них, где бы это ни было, и зарождается человеческая природа. Человек не имеет ее от рождения; он может обрести ее лишь благодаря товариществу; в изоляции она приходит в упадок.
Если эта точка зрения и импонирует здравому смыслу, не знаю, много ли пользы принесет ее разработка. Она просто означает применение к данному вопросу той идеи, что общество и индивиды — неотделимые аспекты какого-то одного общего целого, так что где бы мы ни обнаруживали индивидуальный факт, мы можем отыскать и сопутствующий ему социальный факт. Если в природе личностей есть что-то универсальное, то ему должно соответствовать универсальное и в ассоциации личностей.
Чем еще может быть человеческая природа, если не определенной чертой первичных групп? Конечно, не атрибутом отдельного индивида,— предп&Гюжим, что таковые когда-либо имелись,— так как типичные ее характеристики, такие, как аффектация, честолюбие, тщеславие и негодование, непостижимы вне общества. Далее, если ее обладатель — человек, включенный в какую-то ассоциацию, то какой род или уровень ассоциации требуется для ее развития? Очевидно, это не какая-то развитая стадия, поскольку стадии развития общества преходящи и разнообразны, тогда как человеческая натура устойчива и универсальна. Короче говоря, для ее генезиса существенна семейная и соседская жизнь, и ничего более.
Здесь, как и повсюду при изучении общества, мы должны научиться видеть человечество через призму скорее неких психических целостностей, нежели искусственного обособления. Мы должны видеть и чувствовать общинную жизнь семьи и локальных групп как непосредственные факты, а не комбинации чего-то еще. И возможно, мы сделаем это наилучшим образом, вызвав в памяти свой собственный опыт и распространив его на сочувственное наблюдение других. Что значат в нашей жизни семья и товарищество, что нам известно о чувстве «мы» (we-feeling)? Мысли такого рода могут помочь нам обрести конкретное представление об этой первичной групповой природе, отпрыском которой является все социальное.