Лермонтов 1814-41

Периодизация лирики

3 этапа:

1) период ученичества

1828-1832

Ощутимое влияние Байрона, Шиллер, Жуковский, Пушкин. Лирический герой несёт биогр черты, герой романтического типа, 15 поэм – «Кавказский пленник»,

2) этап – обретение «я»

1833-1836

Переходный период. Поэма «Демон», драма «Маскарад», «Княгиня Лиговская» - незаверш. роман в стихах, 6 драм, 2 незаконченных романа, 600 стихотворений

3) зрелая лирика

1837-1841

Лермонтовский период в русской л-ре. Входит повествовательность, уходят переживания. Не расстаётся с романтическими мотивами, поэма «Мцыри», баллада «Воздушный корабль», «Дары Терека», «Ветка Палестины», «Выхожу один я на дорогу».

Лирике ведущая роль.

Тема романтического отрицания действительности. Маска – образ. За ней корысть, расчётливость, равнодушие как ответ на общество, тема гордого одиночества, почти христианская тема – непонятости. Мотивы усталости, безысходности. Образ Родины – «Бородино». Плюс мотивы природы. Естественная романтическая лирика ведёт к темам любви и дружбы = мотив страдания и страсти. Лирическое «я» героя = романтическая личность. Космическая борьба добра и зла. В центре – творческая и историческая личности. Родство с Байроном и Наполеоном.(«Пророк», «Нет, я не Байрон»). Отсюда тема назначения поэта и одарённости поэта в несовершенном обществе «Смерть поэта», «Журналист, читатель, писатель».

Концепция творчества.

1841 год – начало критики. Одни видели в нём дарование (Белинский), другие – подражатель западным образцам (Фадей Булгарин, Аксаков и Дружинин). Символисты – Соловьёв, Мережковский - в нём обнаружили символическое начало. В 20 веке новый этап изучения Лермонтова – Эйхенбаум, Лидия Гинзбург, Натан Бродский, Ираклий Андроников. Итогом Лермонтоведения стала «Лермонтовская энциклопедия».

Советская гипотеза – самобытность, революционность, народность и реалистическое. Патриотизм выводился за пределы романтизма. Т.е. он чуть ли не реалист. Подмена на классовый анализ. «Бородино» - шедевр реалистической лирики.

Баевский – пересечение у Лерм пессимистического и оптимистического начал. Романтический герой противостои всем = мировая скорбь из немецкой поэзии. Нет места свободной личности, всюду разочарование, тема океана, мотив странствия.

«Родина» = ответ на Родину Сергея Уварова, которая провозглашала народность, православия, самодержавия. «Люблю Отчизну я, но странною любовью...».

Лермонтов борется с гармонией, музыкальностью. Некоторые считают его скучным, рифмы предугаданы, творчество искусственно. Мастер формы – знает, как описать закат, любовь. Тонут в точной рифме оригинальность и самобытность.

Другое дело проза Лермонтова. Проза = разорванное сознание. Русский Стендаль. Победа мысли над стихом.

Основные темы и мотивы лирики

1. Тема Родины

«Сашка», «Бородино», «2 великана», «Жалобы Турка», «Родина», «Прощай, немытая Россия». Отрицание «родины – палача» и утверждение любви к родине, любит отчизну, но «странною любовью», эта любовь непонятна чиновникам, сравнение любви к родине как в безрассудной любви к матери.

2. Тема любви

«Нет, не тебя так сильно я люблю», «Расстались мы, но твой портрет…»

В любви нет счастья, поэтому любовь всегда дана как воспоминание, следовательно, идёт чувство отрицания. Есть недосягаемый идеал, мечта, что подчёркивает трагедию Лермонтова в личной жизни, следовательно, он озлоблен, эгоистичен в любви, одинок. Боль и страдание.

3. Поэт и поэзия

«поэт», «Пророк», «Смерть поэта», «Кинжал». Поэт должен нести истину через свой божественный дар, он богоизбранный, в этом его преимущество и недостаток. В этом мире он одинок и несёт своё бремя, как может. У поэта трагическая судьба. Он – странник. Ведь везде подражание, а он – индивидуальность. Он не сойдёт со своего пути, не изменит принципам, останется верен своему творчеству.

4. Тема одиночества

Путь к Толстому и Достоевскому, противостояние неба и земли(см мотивы). Рисует общество, в котором люди не способны чувствовать, как в «Герое нашего времени» - «водяное общество».

Основные мотивы – множество стихотворений приобретают философское звучание(«Выхожу один я на дорогу», «Тучи», «Когда волнуется желтеющая нива», «Дума», «Как часто, пёстрою толпою окружён…»). Если Пушкин – Солнце русской поэзии, то Лермонтов – Луна. Глубокий психологизм, бесстрашный самоанализ, страдающая душа, противоборство неба и земли, природа помогает передать внутренний мир героя. Ранний Лермонтов – природа = тяготение к иному миру, зрелый Лермонтов – простой русский пейзаж. Природа уже не отвлечена, а выступает как связь с небом, поэтому реальна. Отсюда философское звучание темы.

«Герой нашего времени» как социально-психологический и философский роман М.Ю. Лермонтова, его структура, система образов.

Достаточно сказать, что до нас не дошло ни одной рукописи «Бэлы». Наибольшую ценность представляет тетрадь Лермонтова, содержащая рукописные тексты «Максима Максимыча», «Фаталиста» и «Княжны Мери», в которой все написано рукой поэта, за исключением отрывка в «Княжне Мери», написанного рукой А. П. Шан-Гирея, но сохранившего следы авторской правки. Основная работа над «Героем нашего времени» относится к пребыванию Лермонтова в Петербурге с начала 1838 года и до начала 1840 года. К сожалению, ни в переписке Лермонтова, ни в воспоминаниях его друзей не сохранилось сколько-нибудь достоверных свидетельств о ходе работы над романом.

Лермонтов в своем романе еще не ставит вопроса «кто виноват?». Он ограничился тем, что «болезнь указана, а как ее излечить — это уж бог знает!» Но для того, чтобы подойти к вопросу «кто виноват?», а затем и решать проблему «что делать?», необходимо было со всей беспощадностью и прямотой указать на болезнь века, обобщить и подробно изучить сложную, противоречивую жизнь героя своего времени. Именно эту задачу и разрешил Лермонтов в первом русском психологическом и социально-философском романе в прозе. Роман поднимает проблему судьбы волевой и одаренной личности в эпоху безвременья. Героическая попытка "ста прапорщиков" изменить общественный строй России обернулась трагедией для целого поколения мыслящих людей. Десятилетия, последовавшие за разгромом восстания декабристов, были годами реакции, политического гнёта. Чтобы сохранить в себе веру в будущее, найти в себе силы для деятельного труда во имя грядущего, нужно было суметь увидеть реальные пути борьбы и служения истине. Поэтому личность героя, его биография, внутренний мир, философские искания являются центром повествования. Этот духовный психологизм является следствием особенностей "нашего времени". "Наше время" - эпоха, в которой люди, овладевшие культурой, были обречены на жизнь беспощадную, поскольку историческая действительность не могла дать удовлетворение их порывам и общественно полезной деятельности. Тяжелая атмосфера, доносы, ссылки, слежка сделали для передовых людей невозможным выражение собственных политических взглядов. Ценилась серая посредственность, в то время как любая живая мысль душилась. Главным являлись порядок и благонамеренность. И для человека мыслящего, стремящегося к познанию мира, это время было крайне тяжелым. В литературе это привело к появлению нового "героя". Употребив это слово, автор не подразумевает его прямой, героический смысл. Наоборот, но подчеркивает, что время героических людей прошло. Человек стремится замкнуться в себе, погружается в самоанализ. Этим и занимается главный герой романа Печорин. Судьба главного героя была отражением судеб его поколения. Через поступки Печорина Лермонтов характеризует болезнь своего поколения - привлекательность зла. В своем журнале герой пишет: "Зло порождает зло; первое страдание дает понятие о удовольствии мучить другого…" Действительно, зло привлекательно, и главный герой подтверждает это своими поступками. Его поступки злы, но их ждут от него, поэтому он их совершает. Именно в этом и заключается трагедия пробудившегося сознания. Печорину открылся свет во всей ничтожности и убогости. Его мучает вопрос о пределах свободы личности.

«Герой нашего времени» — роман, состоящий из пяти повестей и рассказов, объединенных главным действующим лицом — Григорием Александровичем Печориным.

Жанр «Героя нашего времени» (роман в виде «цепи повестей») был подготовлен распространенными в русской прозе 1830-х годов циклами повестей, которые часто приписывались особому рассказчику или сочинителю («Повести Белкина» Пушкина, «Вечера на хуторе...» Гоголя, «Вечера» А. Бестужева-Марлинского и М. Жуковой). Лермонтов обновил этот жанр, перейдя от внешней мотивировки к внутренней и объединив все повести личностью героя. Цикл повестей превратился в психологический роман. Лермонтов соединил такие характерные для 1830-х годов жанры, как путевой очерк, рассказ на биваке, светская повесть, кавказская новелла. «Герой нашего времени» был выходом за пределы этих малых жанров — по пути к объединяющему их жанру романа.

Содержание романа позволяет восстановить историю жизни Печорина. Если держаться последовательности событий, развивающихся в повестях и рассказах «Героя нашего времени», то они расположены примерно так: Печорин, быть может, за дуэль выслан из Петербурга на Кавказ. По дороге к месту его новой службы он задержался в Тамани, где происходит его случайное столкновение с контрабандистами («Тамань»). После какой-то военной экспедиции ему разрешают пользоваться водами в Пятигорске, затем за дуэль с Грушницким («Княжна Мери») его отправляют под начальство Максима Максимыча в крепость. Отлучившись на две недели в казачью станицу, Печорин переживает историю с Вуличем («Фаталист»), а по возвращении в крепость происходит похищение Бэлы («Бэла»)¹. Из крепости Печорина переводят в Грузию, затем он возвращается в Петербург. Через пять лет, вновь очутившись на Кавказе, по дороге в Персию, Печорин встречается с Максимом Максимычем и офицером — автором путевых записок («Максим Максимыч»). Наконец, на обратном пути из Персии Печорин умирает (Предисловие к «Журналу Печорина»)

Лермонтов сознательно ломает порядок этих событий и рассказывает о них не в хронологической последовательности. Это можно обозначить таблицей, в которой слева указана последовательность повестей романа, а справа, цифрами, — реальная последовательность описываемых событий (см. с. 34).

Такое расположение частей романа, нарушающее хронологический (фабульный) порядок, усиливает сюжетное напряжение, дает возможность максимально заинтересовать читателя Печориным и его судьбой, постепенно раскрывая во всей противоречивости и сложности его характер¹.

В романе Лермонтова композиция и стиль подчинены одной задаче: как можно глубже и всестороннее раскрыть образ героя своего времени, проследить историю его внутренней жизни. «История души человеческой, — как заявляет автор в Предисловии к «Журналу Печорина», — хотя бы самой мелкой души, едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа, особенно когда она... писана без тщеславного желания возбудить участие или удивление» (с. 95).

Образ Печорина раскрывается двояко: с точки зрения постороннего наблюдателя и в плане внутреннего его самораскрытия. Вот почему роман Лермонтова четко делится на две части; каждая из этих частей обладает внутренним единством. Первая часть знакомит читателя с героем приемами внешней характеристики. Вторая часть подготавливается первой. В руки читателя попадает «Журнал Печорина», в котором он рассказывает о себе в предельно искренней исповеди.

Роман построен так, что Печорин и его история последовательно предстают перед читателем как бы с трех точек зрения.

	Сюжетный порядок	Хронологический (фабульный) порядок
Предисловие  (1841  года)  ко  всему  роману		12
«Бэла»	Путешествие  по Военно-Грузинской дороге офицера-повествователя с Максимом Максимычем	7
	Первая  часть рассказа Максима Максимыча  о  Бэле	5
	Переезд через Крестовый перевал	8
	Вторая часть рассказа Максима Максимыча о Бэле	6
	Концовка  «Бэлы». Заключение от имени  офицера-повествователя	9
«Максим Максимыч»	Встреча  с  Максимом Максимычем и Печориным  во  Владикавказе	10
Предисловие  к «Журналу Печорина»	Сообщение о том, что Печорин, возвращаясь из  Персии, умер	11
«Тамань»	История  в  Тамани до того, как Печорин попал на Кавказские минеральные  воды	1
«Княжна Мери»	Дневник  Печорина до записи, сделанной  в  ночь  перед  дуэлью	2
	Окончание  «княжны  Мери» — запись, сделанная Печориным по  памяти  в  крепости	3
«Фаталист»	История  с Вуличем в казачьей станице зимой, до  похищения  Бэлы	4

Предисловие автора, написанное в ответ на разноречивые толки критики и включенное во второе издание книги, объясняет общий замысел, цель произведения. Затем идут путевые записки автора, повесть «Бэла».

Повесть «Бэла» начинается путевыми записками. Их автор — русский офицер, странствующий «с подорожной по казенной надобности», смотрит на кавказскую природу и кавказский быт глазами русского человека: «...и весело было слышать среди этого мертвого сна природы фырканье усталой почтовой тройки и неровное побрякиванье русского колокольчика» (С. 53).

Максим Максимыч Центральным в повести «Бэла» является рассказ Максима Максимыча, включенный в записки странствующего офицера. Однако этот рассказ перебивается описанием Крестового перевала. Рассказ Максима Максимыча осложнен и тем, что в первую его часть включен рассказ Казбича о том, как он спасался от казаков, во вторую — автохарактеристика Печорина. Этой композиции повести соответствует ее стилистическая сложность. Каждое действующее лицо имеет свою речевую манеру².

Для речевой манеры Максима Максимыча характерно употребление выражений и оборотов из военно-профессиональной терминологии: «пришел транспорт с провиантом»; «Девки и молодые ребята становятся в две шеренги» (с. 56, 58). Вместе с тем в речи Максима Максимыча без всякой особой аффектации, без нажима, как совершенно привычные, вошедшие в ежедневный обиход, встречаются наиболее распространенные местные, «кавказские», слова и выражения: мирно́й князь, кунак, джигитовка, сакля, духанщица, бешмет, гяур, калым и т. п. Иногда в речи самого Максима Максимыча, а чаще в передаваемой им прямой речи Казбича и Азамата звучат отдельные слова и фразы татарского языка: «Эй, Азамат, не сносить тебе головы, — говорил я ему: — яман будет твоя башка»! (С. 57) (курсив наш. — В. М.).

В наиболее напряженные драматические моменты язык Максима Максимыча становится особенно выразительным и приближается к стилю автора: «Он стал на колени возле кровати, приподнял ее голову с подушки и прижал свои губы к ее холодеющим губам; она крепко обвила его шею дрожащими руками, будто в этом поцелуе хотела передать ему свою душу...» (с. 82) .

Честный труженик, незаметный герой, Максим Максимыч не только по-новому продолжает традицию, намеченную Пушкиным в образе первого демократического героя — станционного смотрителя, но и предвосхищает образы героев Севастополя в «Севастопольских рассказах» Л. Н. Толстого и в особенности образы Тимохина и Тушина в «Войне и мире»¹.

Настоящий кавказец человек удивительный, достойный всякого уважения и участия. До 18 лет он воспитывался в кадетском корпусе и вышел оттуда отличным офицером; он потихоньку в классах читал «Кавказского Пленника» и воспламенился страстью к Кавказу. Он с 10 товарищами был отправлен туда на казенный счет с большими надеждами и маленьким чемоданом. Он еще в Петербурге сшил себе архалук, достал мохнатую шапку и черкесскую плеть на ямщика. Приехав в Ставрополь, он дорого заплатил за дрянной кинжал, и первые дни, пока не надоело, не снимал его ни днем, ни ночью. Наконец он явился в свой полк, который расположен на зиму в какой-нибудь станице, тут влюбился, как следует, в казачку пока до экспедиции; все прекрасно! сколько поэзии! Вот пошли в экспедицию; наш юноша кидался всюду, где только провизжала одна пуля. Он думает поймать руками десятка два горцев, ему снятся страшные битвы, реки крови и генеральские эполеты. Он во сне совершает рыцарские подвиги — мечта, вздор, неприятеля не видать, схватки редки, и, к его великой печали, горцы не выдерживают штыков, в плен не сдаются, тела свои уносят. Между тем жары изнурительны летом, а осенью слякоть и холода. Скучно! промелькнуло пять, шесть лет: все одно и то же. Он приобретает опытность, становится холодно храбр и смеется над новичками, которые подставляют лоб без нужды»

Во второй повести, связывающей «Бэлу» с «Журналом Печорина» и озаглавленной «Максим Максимыч», старый штабс-капитан уже ничего не рассказывает. «Мы молчали. Об чем было нам говорить?.. Он уж рассказал мне об себе все, что было занимательного...» (с. 86). Теперь Максим Максимыч сам является действующим лицом, а рассказывает о нем автор. Все внимание читателя устремляется на Максима Максимыча. Его поведение, слова, жесты получают индивидуальный отпечаток и отмечаются наблюдательным автором.

Печорин Прежде чем приступить к характеристике Печорина, Лермонтов особо предупреждает читателя: «Теперь я должен нарисовать его портрет».

«Он был среднего роста; стройный, тонкий стан его и широкие плечи доказывали крепкое сложение, способное переносить все трудности кочевой жизни и перемены климатов, не побежденное ни развратом столичной жизни, ни бурями душевными; пыльный бархатный сертучок его, застегнутый только на две нижние пуговицы, позволял разглядеть ослепительно чистое белье, изобличавшее привычки порядочного человека; его запачканные перчатки казались нарочно сшитыми по его маленькой аристократической руке, и когда он снял одну перчатку, то я был удивлен худобой его бледных пальцев. Его походка была небрежна и ленива, но я заметил, что он не размахивал руками, — верный признак некоторой скрытности характера... Когда он опустился на скамью, то прямой стан его согнулся, как будто у него в спине не было ни одной косточки; положение всего его тела изобразило какую-то нервическую слабость; он сидел, как сидит бальзакова тридцатилетняя кокетка на своих пуховых креслах после утомительного бала. С первого взгляда на лицо его я бы не дал ему более двадцати трех лет, хотя после я готов был дать ему тридцать. В его улыбке было что-то детское. Его кожа имела какую-то женскую нежность; белокурые волосы, вьющиеся от природы, так живописно обрисовывали его бледный, благородный лоб, на котором, только по долгом наблюдении, можно было заметить следы морщин, пересекавших одна другую и, вероятно, обозначавшихся гораздо явственнее в минуты гнева или душевного беспокойства. Несмотря на светлый цвет его волос, усы его и брови были черные, — признак породы в человеке, так, как черная грива и черный хвост у белой лошади...»

Такое внешне точное и вместе с тем психологически проникновенное воссоздание портрета действующего лица было подлинным открытием в истории литературы. Достаточно сравнить этот портрет с любым портретом в прозе Пушкина, чтобы убедиться, что Лермонтов пошел по пути дальнейшей детализации, дальнейшего более углубленного психологического анализа внешнего облика и внутреннего содержания своего героя. Он подбирает в определенной последовательности внешние детали и сразу же истолковывает их в физиологическом, социологическом и психологическом плане.

Стиль «Журнала Печорина» во многом близок к стилю авторского повествования в «Бэле» и «Максиме Максимыче». Еще Белинский отмечал: «хотя автор и выдает себя за человека, совершенно чуждого Печорину, но он сильно симпатизирует с ним, и в их взгляде на вещи — удивительное сходство»

При всем стилистическом единстве «Журнала Печорина» каждая из трех повестей, составляющих этот «Журнал», имеет свою историко-литературную генеалогию.

«Тамань» — остросюжетная и вместе с тем самая лирическая повесть во всей книге — по-новому и в реалистической манере продолжает традиции романтических разбойничьих повестей; вместе с тем в эту маленькую повесть вплетается распространенный в романтической балладе мотив русалки, ундины, но и он переведен в реальный жизненный план: ундина превращается в обольстительную контрабандистку. Каждому движению героя, каждому поступку соответствует бытовая реалистическая мотивировка. Денщик-казак обрисован подчеркнуто прозаическими чертами. Все в «Тамани» объясняется и развязывается самым обычным и прозаическим образом, хотя первоначально воспринимается Печориным несколько романтически и подлинно поэтически. Это неудивительно. Печорин попадает в непривычную и в нетипичную для дворянского героя обстановку. Ему кажется загадочной бедная хата с ее неприветливыми обитателями на высоком обрыве у Черного моря. И Печорин вторгается в эту непонятную ему, странную жизнь контрабандистов, как «камень, брошенный в гладкий источник»

Читатель вместе с Печориным начинает понимать, что девушка-контрабандистка только разыграла роль страстно влюбленной русалки, чтобы освободиться от непрошеного гостя — офицера. Когда оказывается, что тем временем слепой мальчик обокрал Печорина, грустно-ироническое восклицание Печорина подводит правдивый и горький итог всему происшествию: «Да и какое дело мне до радостей и бедствий человеческих, мне, странствующему офицеру, да еще с подорожной по казенной надобности!..» (с. 107).

Вторая повесть, входящая в состав «Журнала Печорина», «Княжна Мери», разрабатывает тему героя времени в окружении «водяного общества», намеченную еще Пушкиным в известных строфах «Путешествия Онегина» («Уже пустыни сторож вечный...»; Пушкин. Т. 5. С. 210).

Описание кавказской природы, быта и нравов посетителей Кавказских минеральных вод в этой повести своеобразно сочетается с ироническим, если не сатирическим, изображением жизни дворянского «водяного общества», в окружении которого и в столкновении с которым показан Печорин.

Княжна Мери и ее мать княгиня Лиговская, ее свойственница Вера и второй муж Веры Семен Васильевич — все это люди того круга, к которому принадлежит и Печорин; он связан с ними общими петербургскими и московскими знакомствами и воспоминаниями.

В повести «Княжна Мери» Печорин выступает перед читателем не только как мемуарист-рассказчик (как в «Тамани» и «Фаталисте»), но и как автор дневника, журнала, в котором точно фиксируются его размышления и впечатления. Это позволяет Лермонтову с большой глубиной раскрыть внутренний мир своего героя.

Дневник Печорина открывается записью, сделанной 11 мая, на другой день после приезда в Пятигорск. Подробные описания последующих событий составляют как бы первую, «пятигорскую» часть повести. Запись от 10 июня открывает вторую, «кисловодскую» часть его дневника. Во второй части события развиваются стремительнее, последовательно подводя к кульминации повести и всего романа — к дуэли Печорина с Грушницким. За дуэль с Грушницким Печорин попадает в крепость к Максиму Максимычу. Этим и заканчивается повесть.

Таким образом, все события «Княжны Мери» укладываются в срок немногим больший, чем полтора месяца. Но повествование об этих немногих днях дает возможность Лермонтову с исключительной глубиной и полнотой раскрыть изнутри противоречивый образ Печорина.

Именно в «Княжне Мери» наиболее глубоко показаны безысходное отчаяние, трагическая безнадежность Печорина, умного и даровитого человека, искалеченного средой и воспитанием.

Прошлое Печорина, если не говорить о более раннем замысле «Княгини Лиговской», в пределах «Героя нашего времени» мало интересует Лермонтова. Автор почти не занят вопросом о становлении своего героя. Лермонтов не считает даже нужным сообщить читателю, что делал Печорин в Петербурге в продолжение пяти лет, прошедших после возвращения его с Кавказа и до нового появления во Владикавказе («Максим Максимыч») по пути в Персию. Все внимание Лермонтова обращено на раскрытие внутренней жизни своего героя.

В беседе с доктором Вернером Печорин говорит: «Из жизненной бури я вынес только несколько идей — и ни одного чувства. Я давно уж живу не сердцем, а головою. Я взвешиваю и разбираю свои собственные страсти и поступки с строгим любопытством, но без участия. Во мне два человека: один живет в полном смысле этого слова, другой мыслит и судит его...» (с. 168)

Печорин последовательно и убедительно раскрывает в своем дневнике не только свои мысли и настроения, но и духовный мир и душевный облик тех, с кем ему приходится встречаться. От его наблюдательности не ускользают ни интонации голоса собеседника, ни движения его глаз, ни мимика. Каждое сказанное слово, каждый жест открывают Печорину душевное состояние собеседника. Печорин не только умен, но и наблюдателен и чуток. Этим объясняется его умение отлично разбираться в людях. Портретные характеристики в «Журнале Печорина» поражают своей глубиной и меткостью. Мы знаем, что они написаны Лермонтовым, но ведь Лермонтов не случайно же приписал их Печорину. Так, о докторе Вернере Печорин записывает: «Вернер человек замечательный по многим причинам. Он скептик и матерьялист, как все почти медики, а вместе с этим поэт, и не на шутку, — поэт на деле всегда и часто на словах, хотя в жизнь свою не написал двух стихов. Он изучал все живые струны сердца человеческого, как изучают жилы трупа, но никогда не умел он воспользоваться своим знанием» и т. д. (с. 115)

Если Вернер является спутником Печорина, то Грушницкий — его антипод. Печорин знакомится с Грушницким в действующем отряде, а затем встречается с ним в Пятигорске. Эта встреча дает повод для развернутой портретной характеристики Грушницкого (с. 110).

Разгадав Грушницкого, Печорин точно воспроизводит в своих записях его речь и этим окончательно раскрывает его ничтожность. Фальшивые, излишне приподнятые, декламационные высказывания Грушницкого изобилуют восклицаниями, вопросами, подчеркнутыми паузами и умолчаниями; речь Грушницкого без всякой меры расцвечена острыми антитезами, сравнениями и приравнениями, например: «Моя солдатская шинель — как печать отвержения. Участие, которое она возбуждает, тяжело, как милостыня» (с. 119).

Природа, пейзаж в «Герое нашего времени», в особенности в «Журнале Печорина», очень часто не только фон для человеческих переживаний. Пейзаж непосредственно проясняет состояние человека, а иногда контрастно подчеркивает несоответствие переживаний героя и окружающей обстановки.

Первой же встрече Печорина с Верой предшествует грозовой, насыщенный электричеством пейзаж: «Становилось жарко; белые мохнатые тучки быстро бежали от снеговых гор, обещая грозу; голова Машука дымилась, как загашенный факел; кругом него вились и ползали, как змеи, серые клочки облаков, задержанные в своем стремлении и будто зацепившиеся за колючий его кустарник. Воздух был напоен электричеством»

Печорин, умеющий точно определить каждую свою мысль, всякое душевное состояние, сдержанно и скупо сообщает о возвращении с поединка, на котором был убит Грушницкий. Краткое, выразительное описание природы раскрывает читателю тяжелое состояние Печорина: «Солнце казалось мне тускло, лучи его меня не грели»

Наиболее сложно и менее всего изучено историко-литературное происхождение «Фаталиста», авантюрно-психологической или, точнее, авантюрно-философской новеллы, завершающей роман. Трагическая гибель Вулича как бы подготавливает читателя «Фаталиста» к неизбежной и близкой смерти Печорина; о ней автор уже сообщил в Предисловии к «Журналу Печорина»: «Недавно я узнал, что Печорин, возвращаясь из Персии, умер» (с. 95).

Ключом к идейному замыслу «Фаталиста» является монолог Печорина, объединяющий первую часть новеллы со второй ее частью, в которой речь идет о смерти Вулича.

Размышления Печорина в этом монологе как бы подводят итог всему «Журналу Печорина» и даже роману «Герой нашего времени» в целом. Как справедливо утверждает Е. Н. Михайлова, «Лермонтов как бы говорит своей новеллой: никто не может решить окончательно, существует предопределение или нет, поскольку всегда остается место для случайности, для субъективных «промахов мысли» при объяснении явлений; но даже если предопределение и существует (к чему склоняет пример судьбы Вулича), то и в таком случае человеку остается одно — действовать, испытывать судьбу.