28. Немецкое просвещение. Творчество Лессинга.

На развитие немецкого Просвещения влияли политическая раздробленность Германии и ее экономическая отсталость, что определило преимущественный интерес немецких просветителей не к социально-политическим проблемам, а к вопросам философии, морали, эстетики и воспитания. Своеобразным вариантом европейского Просвещения было литературное движение «Буря и натиск», к которому принадлежали Гердер, Гете и Шиллер. В отличие от своих предшественников они отрицательно относились к культу разума, отдавая предпочтение чувственному началу в человеке. Особенностью немецкого Просвещения являлись также расцвет философской и эстетической мысли (Г.Лессинг Лаокоон, или о границах живописи и поэзии,1766).

XVIII век был временем очень важным для драматургии и театра. Пришлось пересматривать теорию драматического искусства, это связано с тем, что человек 18 века не обладает привилегиями, но образованный и думающий, ощущает свое природное равенство с остальными, по-новому осознает себя и свое место и роль в жизни. Встал вопрос о появлении нового жанра в драме. Независимо друг от друга Денни Дидро и Готхольт Лессинг обозначают необходимость появления нового жанра, который потом стал называться «слезная комедия» или «мещанская трагедия». Существенен пафос в слезной комедии, рядовые люди, люди из буржуазии, горожане, люди, чья жизнь может вызвать слезы. В мещанской трагедии пониженный статус, но все равно герои – люди серьезные. Проблематика может быть очень серьезной, однако, характер несколько другой по сравнению с классической трагедией. Если там происходит столкновение человека с природными закономерностями и высшими силами, то в драме человека с человеком.

Готхольд Эфраим Лессинг (1729- 1781) — немецкий драматург, теоретик искусства и литературный критик-просветитель. Основоположник немецкой классической литературы. Писал басни в прозе, драматические произведения, критику.

Двадцатилетним юношей он написал драму «Евреи», в которой евреи представлены не только недостойными того презрения, которое было их участью в Германии того времени, но и, наоборот, заслуживающими всяческого уважения. Многие критики нашли невероятным, чтобы среди евреев могли быть такие просвещённые, благородные люди, как герой пьесы Лессинга. Через пять лет после написания пьесы Лессинг познакомился с Мозесом Мендельсоном и был счастлив убедиться, что не ошибся, и образ «благородного еврея» в действительности нашёл яркое подтверждение. Ещё через 25 лет Лессинг написал новую пьесу «Натан мудрый», установкой которой было создание концепции человека, которые обладает мудростью, умением проникнуть в глубины сущности. Действие происходит в Иерусалиме в 12 веке, период войн с крестоносцами. Один из пленных не был обезглавлен. В городе живет еврей Натан, которого почитают все, ибо он справедлив и мудр. Султану нужен казначей, Натан приходит во дворец, встречается с султаном и его сестрой, им он рассказывает притчу, которая становится ключом ко всему произведению. К некоем роду отец передавал перстень тому, кого считал своим наследником. Пришло время, когда появляется человек, у которого было три сына, и он сделал еще 2 кольца и отдал их сыновьям из отеческой любви и справедливости. 3 сына – это три религии христианство, мусульманство и иудейство, у них один отец – бог, поэтому нет необходимости у людей ненавидеть и преследовать инакомыслящих. В произведении звучит идея родства человечества, человек человеку брат.

Одно из ярких произведений «Лаокоон, или о границах живописи и поэзии», в котором Лессинг сравнивает два вида искусства — живопись и поэзию, на примере скульптуры Лаокоона, изображенного Садолетом, и Лаокоона, показанного Вергилием. Под живописью Лессинг понимает изобразительное искусство вообще.

«Эмилия Галотти», изображавшая преступления самодержавного итальянского князька, готового ради обладания понравившейся ему девушкой убить ее жениха, явилась пламенным вызовом немецкому княжескому деспотизму, неслыханным в условиях Германии XVIII века разоблачением самодержавного произвола. Судьба Эмилии, ее злоключения настолько правдоподобны, столь возможны именно как порождение немецкого быта XVIII века (итальянские имена не способны были никого ввести в заблуждение), что естественно должны были вызвать в сознании наиболее дальнозорких бюргеров страх перед возможностью стать подобно Эмилии Галотти жертвою монархического произвола. Но поучительность трагедии не заключается всецело в фабульной конструкции пьесы. Она концентрируется в характере Эмилии Галотти, являющейся в пьесе носительницей трагического начала. Трагизм ее положения не столько в том, что она попадает во власть деспота, сколько в том, что она не уверена в себе, не уверена в своей неизменной стойкости. «Соблазн — вот настоящее, вот истинное насилие!» — восклицает она. Желая избежать возможного падения, Эмилия просит отца заколоть ее, что тот и делает, не видя иных путей спасти честь своей дочери. Гибель Эмилии не означает однако ее морального поражения. В сложившейся обстановке отказ от жизни оказывается своеобразной формой ее торжества над приходящим в движение хаосом страстей, грозящим сокрушить те устои бюргерской чести, на которых зиждется весь смысл ее существования. Принося себя в жертву этой идее, Эмилия как бы свидетельствует об ее абсолютной значимости, в чем и проявляется основная патетика трагедии, ее социально-воспитательная целеустремленность.