12. Г.Тард, Г.Лебон о массе и толпе.
Гюста́в Лебо́н (Ле Бон, фр. Le Bon Gustave; 1841—1931) — знаменитый французский психолог, социолог, антрополог и историк, бесспорный основатель социальной психологии. Так же, он считается основателем “психологии толпы” (1841—1931). В современной литературе достаточно подробно описаны его взгляды.
Жан Габрие́ль Тард (фр. Gabriel Tarde; 12 марта 1843, Сарла, Франция — 13 мая 1904, Париж, Франция) — французский социолог и криминолог. Помимо криминологии Тард начал заниматься и социологией. Свою оригинальную социологическую теорию Тард разработал еще в 1870-е, но долгое время не публиковал.
Изучение общественность как нового типа реципиента информации началось ещё в конце 19 века в рамках психологической науки. Первоначально это было изучение массы (и массовости). Масса трактовалась как простое агрегатное состояние личности, позже как агрегатное объединение индивидов, соединённых случайно информацией в случайных условиях. Данное объединение характеризуется непредсказуемостью, спонтанностью, неопределенностью реакций, как в целом, так и в поведении составляющих.
Лебон, автор одной из первых концепций массового общества, отождествлял массу с толпой, где индивиды утрачивают чувство ответственности. Толпа не рассуждает, а повинуется страстям. Становясь частью толпы, люди опускаются вниз по лестнице цивилизации. Согласно Лебону, главная черта 20 века – это замена сознательной деятельности индивидуума бессознательной деятельностью толпы. Он отмечал, что основной характерной чертой масс является слияние индивидов в единые разум и чувство, которые затушевывают личностные различия и снижают интеллектуальные способности. Каждый стремится походить на ближнего, с которым он общается. При этом все равно, каков социальный класс, образование и культура участвующих. «С того самого момента, когда люди оказываются в толпе, невежда и ученый становятся одинаково не способными соображать». Для Лебона масса является почти исключительной противоположностью личности.
В развитие теории Лебона Тард подчеркивает, что в основе любого воздействия на массу лежат её бессознательные представления, поэтому влияние на толпу при использовании ряда приемов может обладать гипнотическим эффектом и необходимым для воздействующих групп результатом.
В своей концепции Тард пошёл и дальше своего предшественника. Если тот говорил лишь о «рассеянной толпе», то Тард выделил в ней новое социальное образование – публику взяв за основу в качестве критерия способ воздействия на массу (опосредованный – непосредственный). Публика, таким образом, является социальной группой, объединённой общим источником информации.
«Публика, - писал Тард, - есть не что иное, как рассеянная толпа, в которой влияние умов друг на друга стало действием на расстоянии, на расстояниях, все возрастающих». С точки зрения Тарда, толпа Лебона – это социальная группа прошлого, а будущее принадлежит публике. Тард верил в интеллектуальный прогресс, считал, что будущий век будет не веком толпы, а веком космополитической публики – людей, опосредованно соединённых средствами массовой коммуникации. Публика, по Тарду, значительно шире, многочисленнее, чем толпа. Появление книгопечатания и особенно газет произвело своего рода переворот, выразившийся в появлении и усилении роли публики. Масса людей стала читать одни и те же газеты, испытывать сходные чувства. Возникновение публики предполагает более значительное умственно и общественное развитие, чем образование толпы.
Тард высказал мысль о зависимости каждого типа социального сообщества от типа коммуникации. Кажому типу связи, по мнению Тарда, соответствует некоторый тип сообщества: традиционной коммуникации их уст в уста – толпа. Современной коммуникации, возникающей с появление газеты, - публика. Каждому типу сообщества соответствует особый тип лидера. Пресса породила свой собственный тип – публициста, который воздействует на массу гипнотическим образом.
Фрейд, анализируя и обобщая взгляды Лебона, делает следующие выводы:
Масса импульсивна, изменчива и возбудима. Ею почти исключительно руководит бессознательное.
Масса легковерна и чрезвычайно легко поддаётся влиянию, она критична, неправдоподобного для неё не существует. Она думает образами и не знает ни сомнений, ни неуверенности.
Масса склонна ко всем крайностям, и тот, кто хочет на неё влиять, не нуждается в логической проверке своей аргументации.
13. Подходы к массе и массовому обществу Х.Ортеги-и-Гассета.
Все идеи о месте и роли масс в обществе XX в. были подытожены в книге испанского философа Ортега-и-Гассета “Восстание масс” (1930 г.), посвященной характеристике новой роли масс в обществе, причин этого явления и последствий, вытекающих из этого. Ортега говорит о том, что в отличии от прежних времен, когда толпа находилась “у задников общественной сцены”, сейчас она стала бросаться в глаза. Более того, согласно его мнению, вся власть в обществе перешла к массам, что и вызвало тяжелейший кризис в Европе.
Каковы же причины этого явления? Ортега, конечно, понимает, что речь идет о целом ряде причин. Одну из них он усматривает в невиданном росте населения земли и небывалой скученности людей в больших городах. “За три поколения вырвалась на свет такая толпа людей, что, сметая все на своем пути, она, подобно лавине, затопила всю поверхность истории”. Массы стали видны, они расположились в местах, “излюбленных обществом”, они заняли места главных действующих лиц. Как он выражается: герои исчезли, остался хор. То, что раньше воспринималось как количество, теперь предстает как качество. И эта масса захватывает все больше не только пространства, но и функций. Ортега говорит о расширении вселенной существования человека. В распоряжении масс оказались достижения науки и техники, доступные ранее лишь незначительному меньшинству. Весьма расширился круг профессий человека, возможности его отдыха, вещей, которыми он располагает. Спорт показал, как велики его физические возможности, наука — величие его интеллектуальных возможностей. Жизнь среднего человека стала вмещать в себя весь мир, он располагает огромным количеством информации обо всем, что происходит в мире. Произошло небывалое увеличение спектра человеческих возможностей и его жизнеспособности в целом, раздвинулись пространственные и временные границы его мира. Все это привело не только к расширению возможностей обычного человека, но и к тому, что во многом ему стали доступны если не все, то очень многие блага цивилизации.
Ортега говорит о повышении исторического уровня, имея в виду под этим то, что средний уровень нынешней жизни достиг значительно большего предела, поднялся, по сравнению с прошлым. Но поднялся он внезапно, одним скачком, за одно поколение. Как он выражается, наша армия сплошь состоит из офицеров. И в этом явлении он усматривает и благо, и зло. Благом он считает массовое просвещение, прогресс, подъем жизненного уровня, огромный рост жизненных возможностей человека. Он не согласен с представлениями о “закате Европы”. В начале века, считает Ортега, европеец верил, что человеческая жизнь стала тем, чем она должна быть. И для современного времени характерна странная уверенность, что человек достиг всего.
Зло же он усматривает во всеобщей нивелировке, когда происходит выравнивание богатств, прав, культуры, классов, полов. Вулканический выброс масс на арену истории, согласно Ортеге, произошел с такой бешеной скоростью, что не было времени приобщить массы к ценностям традиционной культуры. Речь идет о том, что средний человек, приобщаясь к благам цивилизации в столь быстрых темпах, не усваивает культуру прошлого, более того, он ее отрицает, человек как представитель массы — самодовольный, для него как бы исчезли нормы, традиции, образцы прошлого. Для него характерна странная уверенность в том, что он не связан с прошлым. Именно решительный разрыв настоящего с прошлым выступает, по Ортеге, важнейшей характеристикой эпохи.
Для понимания современной ситуации, самого “восстания масс” Ортега вводит понятие “человек — масса”. Для него это не социальное, не классовое, а чисто психологическое понятие. Это средний человек, который чувствует себя “как все”, не ощущает какого-либо отличия от всех. Это человек — посредственность, который не переживает из-за этого, а воспринимает свою посредственность как норму жизни. Более того, зная, что он посредственность, он “имеет нахальство повсюду утверждать и всем навязывать свое право на посредственность.” Согласно Ортеге такие люди есть в любой социальной группе, в том числе и среди аристократии. У него речь не идет о делении на низшие и высшие классы. К аристократии, элите он относит не ту группу людей, которая оказалась таковой в силу своего происхождения, а ту, которая наделена определенными идеалами, желаниями и при этом обладает чувством ответственности. Эти люди следуют чувству долга, выдвигают к себе высокие требования и готовы к самосовершенствованию. Для них жить — значит активно действовать, а не ограничиваться тем, чтобы только реагировать на воздействие.
В отличие от таких благородных людей масса “навязывает свое право на вульгарность и провозглашает вульгарность как право”. Человека — массу не интересуют основные ценности, созданные культурой. Он не собирается их придерживаться. Блага цивилизации он воспринимает как естественно данное состояние, у него отсутствует историческое сознание.
Все прошлые цивилизации погибали по причине недостаточной обоснованности своих принципов, похоже, европейской цивилизации грозит противоположное... теперь уже сам человек не успевает шагать в ногу с прогрессом, по пути которого неуклонно движется цивилизация”. Он придавлен собственными неограниченными возможностями. И приговор Ортеги звучит сурово — человек-масса или, как он еще говорит, “новые люди” — это варвары, выскочившие на сцену истории и все более заполняющие ее пространство. В лоне цивилизации возник дикарь, который даже не замечает, что живет в цивилизованном мире. “Человек-масса — это и есть дикарь, который, ловко спустившись по веревке, выпрыгнул вдруг на старую сцену цивилизации”. Все это свидетельствует, что Европа впадает в варварство. Столь пессимистичный вывод был не случаен. Он был связан с наблюдением за большевизмом, рвавшимся к власти фашизмом. Более того, Ортега фиксирует внимание на призывах французских синдикалистов к “прямым действиям”, на их отказе от компромиссов, от всякого участия в политической борьбе.
Восстание масс, по Ортеге, — это восстание против интеллектуальных и моральных основ общества, отказ от культурного сосуществования, от подчинения законам.
В своем исследовании роли масс в XX в. Ортега исходит из того, что уже XIX веку удалось создать такие общественные институты, которые толкали людей к сплочению в массы. С его точки зрения XIX век содержал какую-то изначальную порочность, таил в себе регресс, коль смог породить на свет новую породу людей — варваров, дикарей с их полным пренебрежением завоеваниями культуры. И в то же время получивший широкое распространение в XIX в. либерализм он трактует как сущностную необходимость, которая живет в сознании любого европейца, независимо от того, верит он в либерализм или нет. Коль признаком цивилизации у Ортеги выступает добровольное стремление к сосуществованию, то либерализм для него — самая возвышенная форма сосуществования в политике, ибо либерализм предполагает предоставление большинством прав меньшинству, стремление ограничения воздействия власти на общество, наличие оппозиции. Старая демократия могла существовать за счет либерализма и веры в закон. Демократия и закон, подчеркивает он, существуют как синонимы и предполагают строгую самодисциплину человека.
Приход масс в политику, Ортега трактует как торжество сверхдемократии, когда массы не уважают закон, действуют в обход закону, путем насилия, навязывая свои вкусы и желания всему обществу. Действия масс, как правило, принимает форму суда Линча.
Масса давит все непохожее, особое, личностное. Мы живем под грубым господством масс. Бразды правления оказались в руках людей, незнакомых с принципами развития цивилизации. При характеристике сверхдемократии Ортега говорит о том, что массам как никогда ранее в истории удается задавать тон в обществе. Они готовы считать себя компетентными в решении любых вопросов и решать любые вопросы. Они все знают и им незачем слушать других. Поэтому, считает он, у них атрофированы органы слуха, они глухи к иным мнениям и точкам зрения. Массовость у него выступает как синоним инертности и непокорности одновременно. Дело не в том, что человек-масса глуп, он обладает большим интеллектом, чем в прошлом, но он не использует свой интеллект и не хочет им пользоваться. Именно поэтому у него речь идет об отказе от культуры.
Особый интерес представляет выявление Ортегой связи между государством и массами. Современная государственная машина усовершенствовалась настолько, что охватила своими щупальцами все общественное тело. Он обращает внимание на небывалый рост полицейских сил во всех европейских странах. Именно поэтому он видит в современном Государстве угрозу всей европейской цивилизации. Оно в зародыше подавляет всякую возможность возникновения новых идей. Общество оказывается в подчинении Государству, а не наоборот. Лозунг Муссолини — “Все для Государства, ничего помимо Государства, ничего против Государства” — выступает для Ортеги как проявление типичной идеологии масс. Ведь масса уверена, что Государство принадлежит ей и все свои пожелания она хотела бы, не рискуя ничем, осуществить при помощи Государства. Все, что человеку-массе кажется несоответствующим, он стремится задавить при помощи государственной машины. Одна из основных иллюзий масс — это убеждение, что государство и массы тождественны и что через государство они добьются всего. “Диктатура Государства — вот та высшая форма, которую принимает насилие и прямое действие, ставшие законом поведения”.
Ортега хорошо понимает суть государства, то, что само появление государства означало отход от родового типа общества, связанного узами кровного родства, что с первого момента своего появления государство характеризуется смесью всех кровей и языков, и лишь затем оно нивелирует эти первоначальные различия.
Национальное государство, по Ортеге, может существовать за счет своего плебисцитного характера. Привычка к плебисциту у него выступает как специфический принцип существования нации. Всенародное обсуждение, а отнюдь не патриотизм сплачивает нацию воедино. Национализм противостоит национальному объединению и исключает нацию из сообщества других наций. Разговоры же о недостатке жизненного пространства, которые постоянно можно было слышать в 30-е годы, в своей основе имеют противоречие между возросшими способностями человека и устаревшей системой общественной организации. Именно в этом он усматривает суть кризиса общественной жизни. Иными словами, основу кризиса он видит не в экономическом кризисе, разразившемся в 30-е годы, а в диспропорции между огромными потенциальными благами цивилизации и узкими рамками национальной жизни, в которых европеец начинает задыхаться. Экономическую жизнь уже стало невозможно вмещать в узкие рамки национальных государств. Именно этим объясняется взрыв национализма, его широкое распространение в массах. Но национализм — это устаревший принцип, который искусственным образом насаждают определенные политические деятели. “Посмотрите какого разряда люди его проповедуют и какими примитивными методами они действуют, и вы с лихвой убедитесь, что национализм и историческое творчество — две вещи несовместимые”. В национализме находит свое проявление характерная для варварства тенденция к разъединению. Массы поддаются националистическому угару, им свойственна склонность везде находить врага. Ортега прямо говорит, что пути национализма ведут в никуда, ибо человечество постепенно осознает свою общность и происходит слияние со своим вчерашним врагом. Более того, он считает, что способность к слиянию общественных сил неограниченна, а в балансе национального и общеевропейского перевешивает общеевропейское.
Ортега не отрицает наличие прогресса, но не считает, что он происходит с фатальной неизбежностью. В истории возможен как прогресс, так и регресс. Прогрессивный либерализм и социализм Маркса, по его мнению, исходили из того, что светлое будущее наступит с неотвратимостью астрономических явлений. Такого рода вера затмила рассудок людей, которые поверили, что будущее не преподнесет им ни сюрпризов, ни каких-то резких поворотов судьбы. Это привело к тому, что политическая власть стала неспособной к созидательной работе. Она перешла к человеку-массе, который не имеет четкой жизненной программы, плывет по течению, не строя реальных, а не ирреальных планов на будущее.
Восстание масс, имея определенные положительные стороны, таит в себе, согласно Ортеге, страшную опасность. Стержнем, вокруг которого стала вращаться история, оказался человек-масса. Уже в XVIII в. лучшие умы обнаружили, что любой человек в силу факта своего рождения обладает правами человека и гражданина. И в этом смысле все равны. Массы сделали эту идею своим идеалом, но не прочувствовали ее, не стремились воплотить в жизнь. “Народ”, как его тогда называли, уже знал, что он суверенен, но еще не верил этому. “Сегодня идеал равноправия стал действительностью, причем не только в юриспруденции, которая всегда лишь схематично отражает происходящее на поверхности общественной жизни. Идеал этот проник в плоть и кровь каждого индивида... даже тогда, когда он критикует и порицает те институты, которые призваны гарантировать его права... Суверенность любого человека, суверенность человека как вида именно в таком своем качестве превратилась из идеи и юридического идеала (которым была) в реальность, стала неотъемлемой частью психологии среднего человека... Благородная демократическая идея равноправия перестала быть далеким идеалом и превратилась в бессознательное, неудержимое, несбыточное желание...”. Сама идея равенства прав на деле выродилась “в удовлетворение аппетитов и подсознательных вожделений”. Осознание равенства перед законом приводит к такому психологическому состоянию, при котором каждый человек чувствует себя господином и хозяином самого себя, равным любому другому. Одновременно с этим далеко не каждый чувствует свою способность решать многочисленные проблемы, стоящие перед обществом, и нести ответственность за решение этих проблем. Существовавшая вера в прогресс порой выступает как вечная обреченность идти одним и тем же путем. “Люди XIX века в своей непоколебимой вере в прогресс полагали, что многое уже не может произойти. Мы же как раз из-за того, что считаем возможным все, предчувствуем, что возможно и самое худшее: поворот, возвращение к варварскому состоянию падения”. Ортега говорит об этом накануне прихода к власти немецкого и испанского фашизма, незадолго до начала 2 мировой войны.
Власть в обществе, управляемом непосредственно массами, подчеркивает Ортега, и всемогуща, и эфемерна... Поскольку человек-масса плывет по течению, ему не дано проектировать, то он, как бы велики ни были его возможности, ничего не создает. Духовная структура современного европейца, человека-массы здоровее и сильнее, чем раньше, она только гораздо проще, примитивнее. Современных людей наспех научили пользоваться современными аппаратами, инструментами, но не дали понимания исторических задач, не наделили их чувством ответственности. Существующее изобилие внушило уверенность, что завтра будет еще большее изобилие. Происходит “безудержный рост жизненных вожделений” и одновременно с этим “принципиальная неблагодарность ко всему, что позволило так хорошо жить”. Коль исполняются все желания, то все дозволено, нет запретов, не надо ни с кем считаться. “За готовыми благами цивилизации они не видят... упорных усилий... Во время голодных бунтов толпы народа часто громят пекарни. Это может служить прообразом обращения нынешних масс (в более крупном масштабе и в более сложных формах) с цивилизацией, которая их питает”. Обзаведясь запасом готовых идей, человек-масса довольствуется этим, душа и его умственные способности костенеют. Он с развязностью пользуется обрывками мыслей, набором общих слов, клише и трафаретов. Желая иметь собственное мнение, человек-масса не желает принять предпосылки, необходимые для этого.
Особый упор Ортега делает на нежелании человека-массы знать историю и считаться с нею. Он забыл свое прошлое, оно как бы у него отсутствует. Именно в этом аспекте Ортега характеризует такие новые политические явления, как большевизм и фашизм. Он в данном случае не касается содержания этих теорий, а отмечает их антиисторизм, анахронизм. “Эти движения, типичные для человека-массы, управляются, как всегда, людьми посредственными, несовременными, с короткой памятью, без исторического чутья, которые с самого начала ведут себя так, словно уже стали прошлым, влились в первобытную фауну. Вопрос не в том, быть или не быть коммунистом и большевиком. Я не обсуждаю веру, я просто не понимаю, считаю анахронизмом, что коммунист 1917 года производит революцию, тождественную тем, какие уже бывали, ни в малой мере не улучшив их, не исправляя ошибок.... Это монотонное повторение прошлого, трафарет, революционный шаблон.... То же самое, но с обратным знаком, можно сказать о фашизме. Ни большевизм, ни фашизм не стоят “на высоте эпохи”... С прошлым нельзя бороться врукопашную... И большевизм, и фашизм — ложные зори; они предвещают не новый день, а возврат к архаическому, давно пережитому, они первобытны”. Один из основных постулатов Ортеги — прошлое нельзя изгнать, оно возвращается, с ним необходимо считаться. Это касается и революций, и эволюции. Они должны быть историчны, а не анахроничны. Фашист, считает Ортега, ополчается на политические свободы именно потому, что знает, что они неотъемлемая часть европейской жизни, что подавить их надолго невозможно. Именно так поступает человек-масса. Поспешность разоблачает его, он делает все как бы не всерьез. Такого рода человек не желает стоять на твердой почве, а предпочитает как бы висеть в воздухе. Никогда еще столько жизней не было вырвано с корнем и не оказывалось без почвы как в настоящее время.
Приход к власти большевизма и рвавшегося к власти фашизма как бы подкрепляет мнение, что в современном мире демократические учреждения потеряли свою популярность. Несмотря на то, что во всех государствах бранят парламент, пишет Ортега, тем не менее его никто не упраздняет. Не предлагается иного государственного устройства, даже в виде утопического плана. Отсюда он делает вывод: зло таится не в самих этих учреждениях, а в целях, для которых их используют. Речь идет об оптическом обмане, ибо взамен парламента никто не предлагает ничего, его заменяющего. Практически речь может идти о радикальной реформе парламентаризма с тем, чтобы сделать его еще более дееспособным. Мы видим — пишет Ортега, — что диктатуры заигрывают с людьми массы, льстят им, попирая все, что выше среднего уровня. Мы живем в эпоху всеобщего шантажа. Сущность политических событий XX в. он усматривает именно в приходе масс во власть, в ее давлении на политику.
14. Подходы к массе и массовому обществу Г.Маркузе.
Полно эту тему Маркузе раскрывает в своей книге «Одномерный человек». В фокусе внимания Маркузе – состояние человека в современном индустриальном обществе. Книга содержит всего три части (не считая вступления и заключения): одномерное общество, одномерное мышление и шанс альтернативы.
Центральным и ключевым понятием данной работы становится категория «одномерности». Этот термин отражает состояние современного автору индустриального общества середины 1960-х годов, которое, достигнув небывалых высот в техническом прогрессе, выработало и закрепило механизмы «привязывания» к себе индивидов, таким образов превратившись в общество массового потребления, где каждый в равной степени зависим от этого общества.
Особую роль в одномерном обществе Г. Маркузе отводит средствам массовой коммуникации, которые, по его мысли, играют ключевую роль в воздействии на индивидуальное создание индивидов и упразднении «общественного мнения» вместе с теми, кто его создает.
Обосновывая "одномерность" мышления и поведения, которая проявляется в современном обществе на разных уровнях и в разных сферах (на уровне индивида и общества, в науке и философии) и которая сводит на нет личное пространство внутренней свободы, Г.Маркузе пытается вскрыть метафизические истоки этой "одномерности". В результате он подвергает сомнению возможность изменения современной цивилизации и приходит к "Великому Отказу" как от капитализма, так и от социализма.
Современное общество, по Г.Маркузе, формирует индивидуальные влечения, потребности и устремления в предварительно заданном, нужном ему направлении: "Возможность делать или не делать, наслаждаться или разрушать, иметь или отбросить становится или не становится потребностью в зависимости от того, является или не является она желательной и необходимой для господствующих общественных институтов и интересов". Г.Маркузе различает потребности истинные и ложные. "Ложными" он называет такие потребности, которые навязываются индивиду особыми социальными интересами в процессе его подавления; они определяются внешними силами, контроль над которыми недоступен индивиду. Большинство преобладающих потребностей (расслабляться, развлекаться, потреблять и вести себя в соответствии с рекламными образцами, любить и ненавидеть то, что любят и ненавидят другие) принадлежат к этой категории ложных потребностей. Независимо от того, насколько индивид отождествляет себя с этими потребностями и находит себя в их удовлетворении, они остаются тем, чем были с самого начала, - продуктами общества, господствующие интересы которого требуют подавления.
Сам механизм, привязывающий индивида к обществу, изменился, и общественный контроль теперь коренится в новых потребностях, производимых обществом [Там же, С.12, 14]. Тем самым внутреннее измерение и личное пространство, в котором человек имеет возможность оставаться самим собой, то есть внутренняя свобода индивида, сводится на нет. Индивид лишается основы, на которой он мог бы развить автономию. Формируется модель одномерного мышления и поведения [Там же, С.VII, 14, 16].
Именно формирование ложных, репрессивных потребностей, привязывающих индивида к современному обществу, а не репрессия, не подавление потребностей большинства, как это было раньше, становятся основой саморегулирования современной индустриальной цивилизации [Г.Маркузе, С.VII].
Эти потребности не выходят за социокультурные рамки развитого индустриального общества и удовлетворяются во все большей степени, что лишает всяких оснований критику этого общества "изнутри". Через механизм "одномерных" потребностей обеспечивается лояльность членов данного общества (подавляемых и угнетаемых этим же обществом); у рабочего класса, некогда противостоящего буржуазии, формируется ложное сознание, в результате развитое индустриальное общество лишается оппозиции. Хотя в капиталистическом обществе буржуазия и пролетариат по-прежнему остаются основными классами, структура и функции обоих настолько изменились, что они уже больше не являются агентами и силами общественных перемен. Технический прогресс, обеспечивая "сокрушительную эффективность" и постоянно повышающийся жизненный стандарт, "создает формы жизни (и власти), которые по видимости примиряют противостоящие системе силы, а на деле сметают или опровергают всякий протест во имя исторической перспективы свободы от тягостного труда и господства... В условиях повышающегося уровня жизни неподчинение системе кажется социально бессмысленным, и уж тем более в том случае, когда это сулит ощутимые экономические и политические невыгоды и угрожает бесперебойной деятельности целого... Такое государство вправе требовать приятия своих принципов и институтов и стремиться свести оппозицию к обсуждению и развитию альтернативных направлений в политике в пределах status quo...Всепобеждающий интерес в сохранении и улучшении институционального status quo объединяет прежних антагонистов в наиболее развитых областях современного общества" [Там же, С. Х1V - XV, 2]. Таким образом, технический прогресс служит установлению новых, более действенных и более приятных форм не только социального контроля, но и социального сплачивания [Там же, С.XIX, 26-71].
Для достижения личной самостоятельности и свободы, по мнению Г.Маркузе, необходимы условия, в которых "подавленные измерения опыта" могут вернуться к жизни. необходимо еще раз поставить вопрос: как могут управляемые индивиды, которые превратили процесс своего увечения в свои собственные права, свободы и потребности, воспроизводимые в расширяющемся масштабе, освободить себя от самих себя и от своих хозяев? Можно ли вообще помыслить, что этот замкнутый круг будет разорван?
По мнению Г.Маркузе, это возможно, если появится существенно новый исторический Субъект [Г.Маркузе, С.329-331]. Единственную надежду Г.Маркузе возлагает на отверженных и аутсайдеров этого общества, "эксплуатируемых и преследуемых представителей других рас и цветов кожи, безработных и нетрудоспособных. Они остаются за бортом демократического процесса, и их жизнь являет собой самую непосредственную и реальную необходимость отмены невыносимых условий и институтов. Таким образом, их противостояние само по себе революционно, пусть даже оно ими не осознается" [Там же, С.336-337].
Похоже, и сам Г.Маркузе не очень верит в эту силу, в то, что они смогут стать создателями новой нерепрессивной рациональности, особенно в обществе, которое обладает мощным политико-экономическим потенциалом, дабы пойти на определенные уступки обездоленным, повысить их адаптированность к существующим условиям или призвать их к порядку в экстренных ситуациях [Там же, С.337-338].
Взгляды, изложенные в книге
В современном обществе все люди по сути одинаковы, так как подчиняются одним и тем же желаниям.
Общество называется свободным (имеется в виду либеральное общество), в то время как на самом деле в обществе царит завуалированныйнеототалитаризм — общество массового потребления создало свои ценности, повлияло на культуру и контролирует каждого индивида.
Потребности современного человека ложны и навязаны ему извне, что делает его рабом собственных потребностей.
Для позитивного изменения общества человек должен совершить «Великий Отказ» — изменить направление своих потребностей от эксплуатации природы в сторону гармонии с ней, обратив свои желания и чувства к высокой духовности.
15. Подходы к массе и массовому обществу С.Московичи.
Серж Московичи объединил, доработал, внес новые идеи в идеи Лебона, Тарда. Московичи стал считать что индивид, должен вести себя согласно собственному разуму, а принятие постороннего мнения должно сводиться к взвешиванию всех «за» и «против», также у него должны быть достаточные основания для этого, ему не нужно подчиняться суждению авторитета и большинства людей.
Особенно большое внимание Московичи уделяет прежде всего первому, исходному варианту системы психологии толп, намеченному Лебоном. На передний план выступают здесь следующие основания этой системы (или идеи):
1. Толпа в психологическом смысле является человеческой совокупностью, обладающей психической общностью, а не скоплением людей, собранных в одном месте.
2. Индивид действует, как и масса, но первый – сознательно, а вторая – неосознанно. Поскольку сознание индивидуально, а бессознательное - коллективно.
3. Толпы консервативны, несмотря на их революционный образ действий. Они всегда кончают восстановлением того, что они низвергали, т.к. для них, как и для всех, находящихся в состоянии гипноза, прошлое гораздо более значимо, чем настоящее.
4. Массы, каковы бы ни были их культура, доктрина или социальное положение, нуждаются в поддержке вождя. Он не убеждает их с помощью доводов рассудка, не добивается подчинения силой. Он пленяет их как гипнотизер своим авторитетом (обаянием).
5. Пропаганда (или коммуникация) имеет иррациональную основу, коллективные убеждения. инструмент – внушение на небольшом расстоянии или на отдалении.
6. В целях управления массами (партией, классом, нацией и т.д.) политика должна опираться на какую-то высшую идею (революции, Родины и т.д.), которую внедряют и взращивают в сознании людей. В результате такого внушения она превращается в коллективные образы и действия.
Резюмируя все эти важнейшие идеи психологии масс, идущие от Лебона, Московичи подчеркивает, что они выражают определенные представления о человеческой природе – скрытые пока мы в одиночестве, и заявляющие о себе, когда мы собираемся вместе. Иначе говоря, упрямый и фундаментальный факт состоит в следующем: " взятый в отдельности, каждый из нас, в конечном счете, разумен, взятые же вместе, в толпе, во время политического митинга, даже в кругу друзей, мы все готовы на самые последние сумасбродства".
Для Московичи очень важно, что в толпе стираются различия между людьми и люди выплескивают нередко в жестоких действиях свои страсти и грезы – от низменных до героических и романтических, от иступленного восторга до мученичества. Здесь позиция Московичи пересекается с позицией Лебона в понимании толпы как разрушительного начала, а не созидательного.
Глубоко анализируя формы толпы, Московичи вслед за Тардом особо отмечает еще одну и, может быть, наиболее существенную трансформацию толпы… в публику. Организация превращает натуральные толпы в толпы искусственные. Коммуникация делает из них публику.
Однако Московичи сразу отмечает различия между этими процессами. "Организация поднимает интеллектуальный уровень людей, находящихся в массе. Коммуникация понижает его, погружая их в толпы на дому".
Это означает, по словам Московичи, вполне ясную мысль: будем ли мы разрозненны или сконцентрированы, собраны на стадионе, на площади вокруг вождя или же уединены в нашей квартире, слушая радио, погруженные в чтение газеты, приклеенные к экрану телевизора, наше психологическое состояние одинаково – сопротивление разуму, подчинение страсти, открытость для внушения. "Одним словом, мы будем оставаться "сомнамбулами", очарованными авторитетом вождей, готовыми им подчиняться и склонными им подражать…. От коллективного влияния, производимого вождями, поскольку это всегда нужно там, где они находятся, совершается переход к влиянию вождей, которые действуют, как гравитация, там, где их нет".
Разница между этими двумя типами внушения, внушение вблизи и внушение на расстоянии, объясняет различие между толпами и публиками. В первых имеет место физический контакт, во вторых – чисто психическая связь. Взаимные влияния, которые в физических общностях проистекают от близости тел, звука голоса, возбуждения и воздействия взгляда, в последних возможны благодаря общности чувств и мыслей, поэтому толпы быстрее действуют и реагируют, а публики же в этом отношении умереннее. Таким образом, толпы соотносятся с публиками, как общественное тело с общественным духом, полагает Московичи, соглашаясь в этом с Тардом.
Московичи справедливо подчеркивает, что для Лебона и Тарда в жизни толпы, массы все зависит от психических факторов и потому объясняется ими. По крайней мере, в коллективной жизни примат психики признается ими бесспорным. А потому подвергнуты критике все иные теории (от Маркса до Дюркгейма и их продолжателей), поскольку они игнорируют или недооценивают роль иррациональных сил – аффективных, бессознательных и т.д.
3.1 Принцип вождя.
Московичи детально исследует сложнейшие соотношения между толпой (массами) и вождем. Он полностью согласен с тем, что " толпы или публики, любые типы группирований, в целом созданы и ведомы вождем. Как только наблюдается объединение людей, которые одновременно воспринимают идею, воодушевляются и направляются к одной цели, можно утверждать, что некий агитатор или предводитель выступает своего рода ферментом и вожаком их деятельности".
Без них массы, род человеческий не могут ничего создать и даже выжить. Сейчас вожди наделяются чрезвычайной миссией.
Они (масса) открыто приносят ему в жертву свои интересы и нужды, вплоть до собственной жизни. Но почему же так происходит? Что настолько привлекает толпу в вожаке, что по его велению она готова идти не такие безумства? Московичи дает нам следующий ответ на этот вопрос: " признак, который светится через веру и мужество, неопределимая, но действенная черта вождя, называется авторитетом". Человек, обладающий ею, осуществляет неотразимое воздействие, естественное влияние. Одного его жеста или одного его слова достаточно, чтобы заставить повиноваться, добиться того, для чего другим потребовалась бы армия в состоянии войны, бюрократия в полном составе. Этот дар – основное преимущество вождя, а власть, которую он ему дает, кажется демонической. Он придает ему ореол: каждый жест восхищает его приверженцев, каждое слово околдовывает аудиторию. Толпа магнетизируется его присутствием, напуганная и очарованная одновременно, загипнотизированная его взглядом.
Таким образом, согласно Московичи, авторитет у вождя становится гипнотической силой, способностью воздействовать на толпу. В данном случае мы обнаруживаем явное сходство в содержании терминов "авторитет" у Московичи и "обаяние" у Лебона.
По словам Московичи, в авторитете слиты два качества вождя: его сияющая убежденность и упрямая отвага.
Почему же массы подчиняются вождю, как стадо – пастуху. Понятно, что для психологии толп повиновение масс представляется чем-то очень естественным. Но на чем же оно основано? " Этот вопрос предполагает два ответа, один из которых можно резюмировать "словом репрессия", другой – словом "восхищение". Если мы принимаем первый, мы обращаемся к внешним основаниям: неприкрытое силовое давление полицейского аппарата, партий, администрации и т.д…. Второе решение противостоит первому… Оно предполагает внутреннее основание: стремление, психологическую потребность любить, подражать, подчиняться существу более сильному, от которого мы ждем указаний и защиты. Эта естественная склонность делает нас восприимчивыми к его внушающему воздействию, и мы его принимаем за свои желания".
Московичи говорит о том, что "семья – это колыбель подчинения". И, следовательно, отец является прообразом любого типа вождей, ключом тех чувств, которые мы к ним испытываем.
16. Типология неклассических общностей Г.Блумера
Массовое общество и массовые коммуникации в подходах г.Блумера.
Герберт Блумер – американский социолог и социальный психолог. Родился 7 марта 1900 года в Сент-Луисе США, умер – 13 апреля 1987 года. В 1925—1952 годах работал в Чикагском университете, где занял место своего учителя Дж. Г. Мида, с 1952 года — в Калифорнийском университете в Беркли. В 1955 году занимал пост президента Американской социологической ассоциации.
Большинство работ Г.Блумера посвящено социальной психологии и коллективному поведению.
Блумер утверждал, что значение любого понятия (объекта) возникает исключительно в самом социальном взаимодействии, а не определяется свойствами объекта. Объект есть то, что он значит в ожидаемом и реальном социальном взаимодействии, а чтобы понять жизнь группы нужно идентифицировать мир её объектов в терминах значений этой группы.
Блумер явился одним из пионеров проблематики массового общества в американской социологии. В своем труде «Коллективное поведение» он дает краткую характеристику этого феномена. Автор пишет, что коллективное поведение – это «практически всякая групповая активность». Групповая активность означает, что все люди действуют «вместе определенным образом». Так же, по блумеру, коллективное поведение предполагает взаимное приспособление индивидуальных линий поведения на основе общих экспектаций, т.е. на основе комплекса социальных ожиданий и представлений о том, каким образом другой личностью должны исполняться ее статусно-ролевые предписания. Давая краткое описание коллективному поведению, его видам и механизмам, автор, однако, подчеркивает, что основной его задачей является анализ различных видов элементарных коллективных групп, коих он выделяет четыре: действующая толпа, экспрессивная толпа, масса и общественность.
Исходя из этого, в своем докладе я также бы хотела дать подробный анализ именно этим понятиям, но сначала хочу дать небольшую справку о том, почему автор называет эти группировки элементарными. Блумер пишет именно «элементарные коллективные группы», в силу того, что «они возникают спонтанно и их действие не направляется и не определяется существующими культурными моделями».
Теперь приступим к анализу каждого типа коллективных групп.
Как пишет Блумер в своей работе, наибольший интерес социологов первоначально привлекало исследование толпы. Этот интерес получил наиболее яркое выражение в труде «Толпа» Гюстава Ле Бона (1897).
Блумер выделяет четыре вида толпы. Случайная толпа - это толпа, спонтанно возникающая и существующая лишь мгновения. Она формируется вокруг объекта, который может лишь ненадолго привлечь внимание людей. В случайной толпе связи, возникающие между индивидами, очень слабы. Так, например, случайная толпа формируется в магазинах, когда некоторое количество людей собрались около одной витрины с определенными интересами.
Второй вид толпы, который выделяет автор, это обусловленная толпа. Обусловленная толпа, в отличие от случайной, подразумевает упорядоченное поведение ее субъектов. Так, примером обусловленной толпы станут зрители музыкального концерта, оперы, зрители различных спортивных соревнований и т.п.
Третий тип – действующая толпа. В основе поведения людей в действующей толпе лежит какая-либо цель. В основном примерами действующей толпы являются революционно настроенные агрессивные в своем поведении группы людей. Некоторые также называют действующую толпу психологической. Действующая толпа возникает спонтанно в следствии какого-либо порыва, она не является ни обществом, ни культурной группой, т.к. не имеет их характерные черты, такие как установленная социальная организация, разделение труда, структура статусов и ролей, признанное лидерство, набор норм и нравственных предписаний, сознание своей собственной идентичности. Такая толпа не постоянна и подвержена быстрому воздействие из вне. Индивид в действующей толпе теряет самоконтроль, не может критически мыслить, а действует под воздействием эмоций, он подвержен внушению со стороны других. Все эти характеристики обуславливают единство толпы, одинаковое поведение ее членов для достижения общей цели. Конкретным примером действующей толпы станет недавнее убийство лидера Ливии Муаммара Каддафи. Зачастую действующая толпа выступает средством для становления нового государственного или социального строя.
И, наконец, последний тип толпы – экспрессивная или, как ее еще иногда называют, «танцующая». Отличительной чертой данного вида толпы является возбуждение, выражающееся в физическом движении без какой-либо определенной цели. Поведение индивидов в экспрессивной толпе не подчинено цели, оно только лишь направленно на снятие напряжения. В некоторой степени, экспрессивная толпа схожа с действующей толпой: она также спонтанно возникает, в ней индивиды также теряют самосознание и поддаются общему настроению. Однако у танцующей толпы есть одно существенное отличие: она не подразумевает наличие целенаправленного поведения, экспрессивное физическое действие выступает как самоцель. Примерами танцующей толпы являются различные вакханалии, карнавалы, религиозные сектантские действия и т.п. Зачастую индивид ощущает себя в экспрессивной толпе причастным к какому-либо священному действу, он достигает крайней степени экзальтации, т.е. восторженности по отношению к происходящему. Можно говорить о том, что танцующая толпа тесно связана с появлением каких-либо новый религиозных строев, так как составляющие ее субъекты получают разрядку внутреннего напряжения, что нередко приобретает для них священный характер.
В своем труде Блумер также рассказывает о стадиях формирования толпы. Первая из них – это формирование какого-либо волнующего события. Пробуждение интереса индивидов к этому событию, потеря индивидом части самоконтроля, возникновение переживаний и эмоций, побуждающих индивида к действию. Вторая стадия - возникновение толчеи, в которой каждый из индивидов передает другому соответствующее эмоциональное возбуждение, что интенсифицирует восприимчивость и отзывчивость индивидов. Третий этап – осознание индивидов объекта и целенаправленное движение к нему. Четвертый и последний этап - одобрение эмоциональных порывов друг друга, что является результатом взаимного возбуждения.
Разобрав все виды толп, я бы хотела перейти к характеристике массы как одного из видов элементарных коллективных группировок. Масса обладает следующими характерными чертами:
во-первых, ее членами могут быть представители самых разных слоев населения,
во-вторых, масса – это совокупность анонимных индивидов,
в-третьих, между членами массы практически нет взаимных переживаний, что и отличает ее от толпы,
также в массе, в отличие от толпы, индивиды физически отдалены друг от друга.
Масса имеет очень слабую организацию и ее члены не действуют совместно, как это происходит в толпе. Очень важным является тот факт, что члены массы принадлежат различным социальным группам, слоям и классам, это означает, что объект, по поводу которого формируется масса, является одинаково важным для людей, имеющих абсолютно разные интересы, ценности, людей, различающихся по таким критериям как образование, профессия, уровень доходов и доступ к власти. Из всего этого становиться понятно, что масса лишена каких-либо черт общества, так как она просто состоит из конгломерата анонимных, изолированных индивидов, не объединенных общей структурой, статусно-ролевым набором, устоявшимися традициями и нормами. Из этого следует также еще одно коренное отличие массы от толпы: люди в толпе поддаются общему настроению и теряют самосознание, а члены массы вовсе друг другу не известны, что, напротив, обуславливает обостренное самосознание индивида в массе. Природа массового поведения заключается в отсутствии согласованной деятельности, так как каждый член массы действует единолично. Такое индивидуальное действие в первую очередь выражается в форме выбора чего-либо.
Если же массовое поведение приобретает организацию, то оно перестает быть массовым и становиться общественным. Изменяется его сущность, так как теперь оно становится структурированным и регулируемым.
В современном мире, в условиях глобализации, когда люди перестали быть замкнутыми в своих локальных общностях, понятие массы является особенно важным, потому что совпадение выбора индивидов делает массу могущественной силой. Иногда, поведение массы приближается к поведению толпы, и тогда существует опасность быстрого и легкого воздействия на поведение людей с помощью различных манифестов и призывов, возникающих на радио, телевидении и в прессе.
Для того, чтобы наиболее полно понять природу массового поведения Г.Блумер рассматривает вопрос о массовой рекламе. Автор пишет, что массовая реклама направлена анонимному лицу. Индивид действует на основе собственного выбора и таким образом образуется некая разнородная группа, однако, по причине своей анонимности, индивиды, составляющие эту группу, также делают ее одинаковой.
Последний вид элементарного коллективного поведения, который характеризует автор в своем труде – это общественность. Блумер пишет : «Термин общественность используется по отношению к группе людей, которые: а) сталкиваются с какой-то проблемой; б) разделяются во мнениях относительно подхода к решению этой проблемы; в) вступают в дискуссию, посвященную этой проблеме». В понимании массового общества необходимо уметь отличать общественность, например, США, от общественности как таковой, то есть обладающей проблемой, дискуссией и коллективным мнением. Блумер относит общественность к элементарным спонтанным коллективным формированиям в силу того, что она складывается не на основе замысла, а на основе отклика на определенную ситуацию. Общественность не существует постоянно, поведение людей общественности не регулируется никакими традициями и правилами, общественность существует, если существует проблема, по поводу которой она может сформироваться. Общественность далека по своей сущности от общества, так как в ее основе лежит наличие проблемы, а также потребность в ее решении, однако не существует каких-либо определенных правил, согласно которым необходимо решать данную проблему. Также в общественности отсутствует строгая организация, то есть в ее рамках люди не имеют определенных статусов и ролей. Общественность характеризует наличие разногласий, дискуссий и возникающих на их основе конфликтов, в то время как, например, толпу напротив, характеризует внутреннее единство. Следовательно, общественность, так же как и массу, отличает от толпы повышенный уровень самосознания индивидов. Общественность действует благодаря выработке коллективного решения проблемы, выработке коллективного мнения, именно поэтому Г.Блумер также в своей работе рассматривает понятие «общественное мнение».
По Блумеру, общественное мнение – это «некий коллективный продукт, но в качестве такового оно не является каким-то единодушным мнением, с которым согласен каждый составляющий общественность индивид, и не обязательно — мнением большинства». Таким образом, автор указывает на то, что общественное мнение зачастую не может быть выработано на основе полного консенсуса.
Говоря об общественном мнении, Блумер затрагивает такое понятие как универсальность речи. Он пишет о том, что для того чтобы дискуссия по поводу проблемы состоялась, необходимо чтобы все участники общественности владели общим языком и способностью соглашаться или не соглашаться с основными терминами, то есть необходима универсальность речи. Также автор пишет, что если в состав общественности входят индивиды или группы, с устоявшимися внутри них догмами, достичь общественного мнения практически невозможно, так как дискуссия, в конце концов, приобретет характер застоя, «ибо такие сектантские установки равносильны отказу принимать точки зрения друг друга и изменять свою собственную позицию перед лицом нападок или критики». Общественное мнение может быть сформировано лишь в том случае, если все участники общественности заинтересованы в выработке совместного решения и готовы идти на компромиссы и уступки.
Общественность состоит из заинтересованных и незаинтересованных групп. Целью заинтересованных групп является склонение в свою пользу различными методами и приемами незаинтересованной группы и формирование таким образом общественного мнения.
Качество общественного мнения во многом зависит от эффективности самой дискуссии, и здесь необходимо отметить всю важность механизмов массовой коммуникации, которые делают дискуссию в большей степени свободной.
Несложно догадаться, что заинтересованность некоторых групп в формировании определенного общественного мнения приводит к попыткам манипулировать мнением незаинтересованных групп. Это обстоятельство привело к всевозрастающей роли пропаганды, о чем и пишет в своем труде Г.Блумер. Пропаганда пытается формировать общественное мнение не на основе каких-либо реальных достоинств, а лишь эмоционально воздействуя на людей. «Ее цель — пишет автор - навязать некую установку или ценность, которая начинает восприниматься людьми как нечто естественное, истинное и подлинное и, таким образом, как нечто такое, что выражается спонтанно и без принуждения».
Таким образом, подводя итоги, следует сказать, что в своем труде, Г.Блумер показал различие между разными видами элементарных, спонтанно возникающих коллективных групп, что представляется чрезвычайно важным в дальнейшем изучении и применении на практике этих знаний.
17. Будет позже.
18. Понятие научной информации. Структура источников научной информации.
Научная информация - логически организованная информация, получаемая в процессе научного познания и отображающая явления и законы природы, общества и мышления.
Под источником информации понимается документ, содержащий какие-либо сведения. К документам относят различного рода издания, являющиеся основным источником научной информации. Издание – это документ, предназначенный для распространения содержащейся в нем информации, прошедший редакционно-издательскую обработку, полученный печатанием или тиснением, полиграфически самостоятельно оформленный, имеющий выходные сведения.
Источниками научной информации служат
неопубликованные документы:
диссертации, депонированные рукописи, отчеты о научно-исследовательских работах и опытно-конструкторских разработках, научные переводы, обзорно-аналитические материалы.
В отличие от изданий эти документы не рассчитаны на широкое и многократное использование, находятся в виде рукописей либо тиражируются в небольшом количестве экземпляров средствами машинописи или ЭВМ.
Все документальные источники научной информации делятся на первичные и вторичные.
Первичные документы содержат исходную информацию, непосредственные результаты научных исследований (монографии, сборники научных трудов, авторефераты диссертаций и т.д.), а
вторичные документы являются результатом аналитической и логической переработки первичных документов (справочные, информационные, библиографические и другие тому подобные издания).
Издания классифицируют по различным основаниям:
по целевому назначению (официальное, научное, учебное, справочное и др.);
степени аналитико-синтетической переработки информации (информационное, библиографическое, реферативное, обзорное);
материальной конструкции (книжное, журнальное, листовое, газетное и т.д.);
знаковой природе информации (текстовое, нотное, картографическое, изоиздание);
объему (книга, брошюра, листовка);
периодичности (непериодическое, сериальное, периодическое, продолжающееся);
составу основного текста (моноиздание, сборник);
структуре (серия, однотомное, многотомное, собрание сочинений, избранные сочинения).
Нас в первую очередь интересуют издания, из которых может быть почерпнута необходимая для научно-исследовательской работы информация. Это научные, учебные, справочные и информационные издания.
19. Алгоритм поиска научной информации по заданной теме. Ведение библиографических карточек в бумажном и электронном виде.
|
|
2 |
Определите перечень энциклопедий, словарей и справочников, к помощи которых вы будете обращаться за толкованием непонятных слов и понятий. Указанные издания, а также их электронные версии _http://www.academia.ru) имеются в любой библиотеке, включая библиотеку НГТУ |
3 |
Переведите запрос на информационно-поисковый язык (ИПЯ): · выделите ключевые слова; · определите индексы в соответствии с ключевыми словами; · определите языковые рамки поиска; · определите хронологические рамки поиска |
4 |
Уточните, нет ли готовой библиографии по теме или отдельным ее разделам (библиографический список, тематическая картотека, база данных) |
5 |
Если есть готовая библиография, дополните ее новой литературой, просмотрев поступления в библиотеку за последний год, информационные издания центров государственной системы научно-технической информации: Всероссийского института научной и технической информации (ВИНИТИ), Российской книжной палаты (РКП), Института научной информации по общественным наукам (ИНИОН) |
6 |
Если нет готовой библиографии, выделите ретроспективный поиск информации по каталогам, картотекам и базам данных библиотеки, получающей обязательный экземпляр издания (в Новосибирске - это Государственная научно-техническая библиотека Сибирского отделения Академии наук (ГПНТБ СО РАН) либо библиотека вуза, в котором вы учитесь, в данном случае Новосибирского государственного технического университета (НБ НГТУ), пополняя составленный список по каталогам и картотекам информацией, включенной в издания вышеперечисленных центров (ГСНТИ-ВИНИТИ, ВКП, ИНИОН) |
7 |
Заключительный этап поиска информации - посещение выставок новых поступлений литературы в вышеназванные библиотеки и книжные магазины города |
Ведение личных библиографических картотек в традиционном (карточном) или электронном виде
В процессе научной работы исследователь, в нашем случае студент, ведет сбор информации по данной теме. Важной стороной этого этапа является умение правильно организовать накапливающийся массив литературы. Наиболее удобным и гибким рабочим аппаратом становится личная библиографическая картотека, в которой собирается и обновляется информация о литературе, выявляемой в процессе работы. Эту картотеку целесообразно пополнять весь период обучения, что в дальнейшем облегчит подготовку к курсовой и дипломной работам.
Сведения о каждом издании, включенном в личную библиографическую картотеку, заносятся только в одном экземпляре (книга, статья). Прежде всего, это библиографические данные издания (ГОСТ 7.1–84. Библиографическое описание документа). Эти сведения имеются в любой библиографической карточке в каталоге библиотеки.
Однако карточки из личной библиографической картотеки значительно отличаются по своему составу. На них должны содержаться дополнительные сведения, необходимые для включения в рукопись, в том числе записи о том, следует ли в дальнейшем вернуться к этому источнику.
Полезны пометки о месте хранения издания, ссылки на библиотечный шифр и название библиотеки, в которой оно имеется.
Если записи не умещаются на одной карточке, рекомендуется подкалывать к основной карточке дополнительные, не забывая отмечать на них номер, автора или другой опознавательный знак основной карточки. (что за хуету они несут?!)
С помощью личной библиографической картотеки удобно планировать и организовывать свою работу: легко установить, какие материалы просмотрены, какие – нет, сопоставить картотеку со списками и указателями, уточнить ранее сделанные записи, предупредить дублирование и т. д.
В зависимости от особенностей темы, специфики работы, можно применять различные варианты расположения материалов в картотеке. Главное, чтобы соблюдались выбранные принципы организации материала, единообразие его оформления.
Например, возможно ведение картотеки по двум основным разделам: алфавитному
и тематическому.
В алфавитной части картотеки все описания расположены по алфавиту фамилий авторов или, если у работы нет индивидуального автора, названий. Алфавитный порядок позволяет быстро найти любой источник, сделать необходимые рабочие пометки и уточнения.
Тематический раздел картотеки состоит из подразделений, характерных для данной работы (отдельные темы, вопросы, период и т. д.). Карточки в этом разделе "подвижны", они могут переставляться из одного подразделения в другое, перегруппировываться, повторяться в некоторых подразделениях. Однако следует четко следить за тем, чтобы алфавитный раздел помогал организовывать весь материал.
20. Структура научного текста. Типы научных текстов: статья, реферат, обзор литературы. Курсовая работа. Введение научного текста.
Структура. Для научных текстов используется четкая последовательная структура. Научный текст должен обязательно быть логичным и последовательным.
Логичность — это наличие смысловых связей между последовательными единицами (блоками) текста.
Последовательностью обладает только такой текст, в котором выводы вытекают из содержания, они непротиворечивы, текст разбит на отдельные смысловые отрезки, отражающие движение мысли от частного к общему или от общего к частному.
Ясность, как качество научной речи, предполагает понятность, доступность.
Как правило, заключение дается в конце текста, в то время как для классического копирайтинга и веб-публицистики характерно ставить выводы в начале.
Если в научных текстах предлагается анализ, то следом за анализом обязательно должен идти вывод.