5. Сатира и «черный юмор» в американской литературе 60-90-х гг. Хх века

Более мрачный характер образ Америки принимает в роман «черных юмористов». Школа «черного юмора» («апокалиптический роман2, «проза кошмаров», «металитература»), появившаяся в американской литературе 1960-х годов (Джон Барт, Джон Хокс, Томас Пинчон, Дональд Бартелми) ведет свое происхождение от американской сатиры середины ХХ века – вторчества курта Воннегута и Джозефа Хеллера.курт Воннегут (р. 1922) – мастер современной сатиры приобрел популярность в 60-е гг. благодаря романам «Колыбель для кошки», «Сирены титана», «Бойня № 5, или Крестовый поход детей» (1969). Каждый его роман – трагикомедия, огбусловленная несостоятельностю гуманизма перед лицом зла. Весь мир абсрден: на пепелище разгромленного Дрездена в романе «Бойня № 5» немецкие солдаты вершат правосудие: расстреливают американского военнопленного за украденный им чайник. Укрываться от вселенского абсурда можно лишь поселившись отшельником на планете Меркурий (как герой романа «Сирены титана»). У Воннегута гротеск становится основным приемом изображения, фантастика и реальность сплетаются воедино. В апокалиптическом романе «Колыбель для кошки» противопоставлены ученый Хённикер и самозваный пророк Боконон. Истина Хённикера лежит по ту сторону нравственности: мораль, исповедуемая Бокононом, фиктивна – это сладкая ложь. Конец света происходит по глупой случайности и резюмируется тупой фразой «Такие дела…», которую повествователь в «Бойне № 5» использует по любому поводу: от мировой катастрофы до гибели бутылки шампанского. Смех – единственная реакция на ужас настоящего. «Шутовство – пишет Воннегут – моя реакция на беды, которым я не в силах помочь».

Абсурд становится объектом изображения и в романах Джозефа Хеллера (1923 –1999). В романе «Поправку № 22» показан абсурд в армейской жизни ВВС США. Там, где царствует пункт 22 устав (в чем он состоит, никто не знает), человек замещен цифрой, параграфом устава. Главный герой романа капитан Йоссариан живет в одной палатке с мертвецом, потому что отсутствет документю, согласно которому солдат будет признан погибшим. Другой персонадж не может доказать , что он жив. Так как его по ошибке занесли в список убитых. Пребывая в бюрократическом абсурде, люди утрачивают разум, волю инстинкт скамосохранения. Единственным способом спасения для егроя становится дезертирство. В романе 2Что-то случилось» боб Слокум, средний человек, живущий, благодаря СМИ, пугающим его русскими, бомбой, вирусами и т.п., живет в постоянном страхе того, что должно что-то случиться. Он. Сам того не замечая, пытаясь защитить своего ребенка от внешенго мира, нечаянно душит его во сне. Абсурд лежит в основе романов всех писателей «черного юмора».

6. Мультикультурализм и литература афроамериканцев

Америка – мульткультурная страна, страна, где благодаря политкорректности, каждый имеет право на существование 9человек с другим цветом кожи, с синдромом Дауна, с нетрадиционной ориентацией). До середины ХХ века господствовала концепция «плавильного котла» (melting pot), согласно которой все нации в Америке теряют свою идентичность, сливаются в некий сплав («американец» – это не национальность, а штамп в паспорте). Однако уже в середине ХХ века эта концепция была заменена другой – концепцией «американского салата»: все этносы сохраняются. Но перемешаны и сосуществуют на правах диалога (американские евреи – Солл Беллоу, Маламуд, Белл кауфманн, Ицхак Башевис Зингер,; американцие русские Владимир Набоков и Иосиф Бродский; афроамериканцы).

Афроамериканская илтература заявила о себе еще в 1960-х, когда расовые проблемы были обострены («черные пантеры», убийство Мартина Лютера Кинга и т.п.) первыми образцами стали книги джеймас Болджуина «Записки сына Америки» (1973). Однако подлинный голос афроамериканская проза обрела в романах тони Моррисон (р. 1934,Нобелевская премия – 1994). Она исследует природу уз, соединяющих людей в пространстве и во времени, а также природу разрывов, обрекающих их на непонимание. Герой «Песни Соломона» (Song of Solomon, 1977) по прозвищу Молочник, дожив до тридцати с лишним лет, не видит в своем существовании ни цели, ни смысла. Зажиточный отцовский дом безрадостен И мертв, привязанности близких людей кажутся докучными. Единственное желание — порвать вес связи, стать абсолютно независимым, улететь, убежать прочь. Для этого нужны деньги, и герой отправляется на поиски клада, память о котором хранит семейное предание. Путешествие в поисках клада оборачивается для Молочника духовным странствием в поисках себя. В обход общеизвестной, «официальной» историй он выстраивает свою, сугубо частную, семейную и от объективности весьма далекую. Где в ней проходит граница между реальностью и легендой, определить невозможно: герой и вместе с ним читатель склонны в равной мере доверять факту и пророческому сну. Но именно эта необъективная, поэтическая история-миф оживляет увядшую до времени душу Молочника. Путешествие в прошлое награждает героя не золотом, а новым самосознанием. Где раньше громоздились стены тюрьмы, распахивается простор для самореализации.

Для произведений Моррисон характерна сложное художественное устройство. В них взаимодействуют история и миф, традиции литературной «готики» и сказочный фольклор (как европейского, так и африканского происхождения). Путешествие в глубины собственной памяти, предпринимаемое ее героинями, мучительно, порой смертельно опасно, но всегда спасительно. Толща прошлого опыта, индивидуального и коллективного, лежащая тягостным, инертным грузом, приходит в движение вовлекается в процесс личностного самопознания, который только благодаря этому становится процессом утверждения жизни.

Завязка сюжета в романе «Возлюбленная» (Beloved, 1987) -J ужасный момент, когда чернокожая рабыня, истерзанная белыми насильниками, убирает собственную дочь, желая избавить ее от худших мук. Годы спустя призрак убитой возвращается в образе молодой женщины: болезненный психологический комплекс, аллегория неотвязного воспоминания воплощены в объемном и убедительном человеческом характере — эгоистическом, деспотичном, жадном. Боль вины и мука памяти ищут разрешения в бесконечности рассказывания, выговаривания, вновь обретаемая на этом пути свобода самовыражения открывает человека будущему.