13. Пейзаж в нидерландской живописи XVI века 14. Портрет в нидерландской живописи XVI века
Показательно, что наиболее талантливый портретист того времени — Антонис Мор (ван Дасхорст, 1517/19 —1575/76) — оказывается связанным по преимуществу с аристократическими кругами. Показательно и другое — самое существо искусства Мора двойственно: он мастер острых психологических решений, но в них присутствуют элементы маньеризма (портрет Вильгельма Оранского, 1556, портрет И. Галлуса; Кассель), он крупнейший представитель парадного, придворного портрета, но дает резкую социально окрашенную характеристику своим моделям (портреты наместницы Филиппа II в Нидерландах Маргариты Пармской, ее советника кардинала Гранвеллы, 1549, Вена, и другие).
Автопортреты Мора свидетельствуют о резком возрастании самосознания нидерландского художника, но основа этого самосознания в большой степени определяется официальным признанием его успехов (Мор побывал в Риме, Англии, Испании, Португалии, исполнял заказы Филиппа II и герцога Альбы). Вместе с Тем следует сказать, что к концу жизни мастера, оказавшего сильнейшее влияние на парадный портрет и Нидерландов и Испании (Санчес Коэльо, Пантоха де ла Крус), в его творчестве все большее место занимают мягко написанные задумчивые, по внутреннему своему строю бюргерские портреты (портреты Грэшама — Амстердам, Рейксмузей, и Губерта Гольциуса—Брюссель, Музей).
В работах других портретистов 1550—1560-х гг. (Виллем Кей, Корнелис ван Клеве, Франс Поурбус) можно отметить жанризацию образа, иногда — повышенный интерес к духовному состоянию модели.
15. Бытовой жанр в нидерландской живописи XVI века
Благодаря сильно развитому у нидерландцев чувству реального, уже в XV веке создавались композиции на религиозные темы, обогащенные превосходными светскими по настроению жанровыми деталями. В ходе XVI века в результате деятельности Босха, Квинтена и Яна Массейса, а также Лукаса ван Лейдена стремления подобного рода все более крепли, и в середине столетия это привело к тому, что поучительные истории, являвшиеся сюжетом таких картин Гемессена, Реймерсваля, Артсена и Брауншвейгского монограммиста, как «Блудный сын» и «Призвание Матфея», стали изображаться разыгрываемыми в антверпенских лавках и публичных домах. Грани между произведением на религиозную тему и жанровой картиной все больше стираются, как это видно и на хранящейся в Будапеште картине неизвестного художника из круга Вермейера. Дух библейской истории о блудном сыне, на которую указывает название, в ней почти исчез, он едва чувствуется лишь в сцене в средней части картины, настолько сильно акцентировано напоминающее жанровую сцену моралистическое изображение группы людей на переднем плане.
Этот моралистический характер также указывает на тесные связи, которые возникли в данную эпоху между изобразительным искусством и гуманистической, в первую очередь, в духе произведений Эразма Роттердамского, литературой. Картины Квинтена Массейса, изображающие влюбленных стариков, лицемеров, ростовщиков и торговцев, полны направленной против общества сатирой, сходной по остроте с сатирическими произведениями его друга Эразма Роттердамского. Однако такие жанрового характера картины с сатирической, моралистической окраской, часто передающие действительность в нарочито искаженном виде, характерны только для первых десятилетий XVI века. В середине столетия под воздействием традиций, а также формальных приемов романизма сложилась такая самостоятельная жанровая живопись, которой стремление к поучению и карикатурности было уже не нужно.
Этот процесс нашел яркое отражение в произведениях Гемессена, которые, несмотря на их романистский характер, свидетельствуют о дальнейшем, хотя и скрытом существовании реалистических традиций нидерландского искусства. Гемессен работал над решением художественных проблем, поставленных итальянским Ренессансом, однако сила традиций и свойственное его индивидуальности острое ощущение действительности постоянно влекли его к разработке этих проблем в духе жанровых картин. Монументализм, крупномасштабные формы, возвышенный пафос, к которым, идя по следам итальянцев, он стремился, противоречили специфике жанровой живописи, ее будничному, интимному настроению, изображению конкретной обстановки того времени и, зачастую, тривиальной типичности. Вследствие этого возникли новые проблемы. Именно отсюда вытекает неразрешимая двойственность, половинчатый характер композиций Гемессена на библейские темы. Однако как живописец Гемессен обладал достоинствами, которые заставляют простить этот странный диссонанс его творчества. Широко обрисованные, пластичные формы его фигур создают впечатление настоящей силы и величия, необычных для романистов, а тонкое моделирование при помощи светотени еще больше усиливает ощущение полнокровности его образов. К проблематичному, но заключающему в себе много новых начинаний творчеству Гемессена примыкает творчество голландца Питера Артсена, который в молодости жил некоторое время в Антверпене, где добился большой популярности жанровыми картинами, изображающими крестьян. Он первый сделал главными героями своих картин людей из народа, написанных без какого бы то ни было сатирического привкуса. Глазами горожанина смотрел он на крестьян, на то, как они стоят среди своих аппетитных, свежих товаров. Однако это зрелище не приводило его к тривиальному или юмористическому изображению своих героев, наоборот, оно поощряло его к созданию таких широко задуманных, монументальных композиций, на которых фигуры крестьян были возвышены до фигур героических. Насколько известно, Артсен не бывал в Италии, однако при посредстве нидерландских художников-романистов он тем не менее овладел основными достижениями итальянского Ренессанса. У Гемессена он перенял способ обрезки картины, монументальное восприятие и типизацию образов, у Флокса – уравновешенность композиции и умение придавать фигурам подчеркнутую значительность, не отказываясь вместе с тем от реального их изображения. Однако Артсен сумел самостоятельно переработать различные влияния и стимулы и создал мощную, индивидуального вкуса живопись, отличающуюся своеобразным колоритом и широким, энергичным мазком, который в совершенстве соответствовал его художественным взглядам, отличавшимся склонностью к монументальности и широкому размаху. Но Артсен старался передать не столько внутреннюю структуру форм, сколько впечатление, производимое их поверхностью. Он был прирожденным мастером натюрмортов, и его созданная в 1551 году картина, изображающая витрину мясной лавки (Коллекция произведений искусства Университета в Уппсале), положила начало этому новому жанру. Начиная с Яна ван Эйка, в творчестве многих нидерландских мастеров XV века на картинах на религиозные сюжеты встречается натюрмортное изображение отдельных предметов, однако главным источником возникновения натюрморта как самостоятельного жанра была жанровая живопись, в которой натюрморт служил исключительно для придания картинам большей пышности. Это решающее по своей значительности новаторское начинание Артсена развили дальше Иоахим Бекелар и Мартен ван Клеве.
Картины Бекелара отличаются от картин его учителя Артсена прежде всего привлекательным колоритом. В своих одно- и многофигурных композициях Бекелар ищет по следам Артсена, но уже в ранних работах отличается от последнего более естественными позами и жестами фигур, более продуманным размещением их в пространстве и большей теплотой красок. Он пошел дальше своего учителя в передаче идеала красоты романистов и в особенности стремился к созданию идеальных типов при изображении женских фигур. В противоположность более аскетическим по характеру формам Артсена фигуры Бекелара с их почти барочно волнистыми контурами производят более чувственное впечатление. На ранних его картинах еще господствуют пестрые локальные цвета, позже они становятся тоновыми, а в произведениях, написанных уже в старости, краски Бекелара делаются все более светлыми и нежными, что указывает на влияние колорита венецианских мастеров.
Мартен ван Клеве из двух направлений в жанровой живописи – монументального и интимного – избрал последнее. Его композиции густо населены крошечными фигурами людей, со спокойной непосредственностью продолжающих свою повседневную деятельность. На ранних картинах Клеве в передаче пространства и в фигурах еще чувствуется влияние Питера Артсена. Позже он попал под влияние Брейгеля, крестьянские жанровые картины которого служили ему образцом в отношении темы, композиции, типов и – в известной степени – колорита. Под влиянием Брейгеля светлые, бледные краски его ранних произведений становятся позднее более темными и энергичными. По примеру Артсена и Бекелара, Клеве писал и натюрморты, выдающие ту радость, которую художник испытывал при материально ощущаемом изображении различных предметов.
16. Творчество Питера Брейгеля Старшего 17. Развитие немецкого искусства в XV веке. 18. Конрад Виц, Михаэль Пахер
Но в отдаленном Тироле, в Брунеке (Пустерталь) уже с 1460-х годов работает первоклассный мастер, деятельность которого прошла для того времени, в общем-то, незаметной. Это Михаель Пахер, автор алтаря в церкви Св. Вольфганга (1479-1481 гг.) и алтаря "Отцов церкви" в Бриксенском соборе (1490)27. Пахер стоит особняком во всей немецкой живописи. И он был резчиком, как Мультшер, и он любил "лепить" свои фигуры, придавать им пластическую выпуклость28. Но в его творчестве сказывается черта, приближающая его к творчеству северной Италии: упорное искание монументальности и строго выдержанная систематичность. Во многом он напоминает своего современника - Мантенью. Это тот же грандиозный до тяжести стиль, та же любовь к смелым ракурсам, дающим пластическую иллюзию, те же гордые осанки, мины. Но при этом Пахер насквозь "готик", германец. Под его резцом (или, во всяком случае, под его наблюдением) готическая резьба превращается в сказочное кружево, в какой-то фонтан недвижных и все же точно движущихся, лезущих друг на друга струй. И "готиком" Пахер представляется в своих ясных, как живопись на стекле, резких, как резьба по дереву, картинах. Еще он напоминает сурового феррарца Коссу, но спрашивается: не являются ли и в Косcе эти черты предельной резкости отражением северной готики?29
Пейзаж или, вернее, вся "инсценировка" Пахера имеет для характеристики его личности громадное значение; ведь кроме сухих, отрывистых архивных сведений и картин, нам ничего неизвестно об этом мастере, вполне заслуживающем название великого. В пейзажах Пахера, в этих "крутых" его перспективах, выражено не одно только желание показать свои теоретические знания или увлечение иллюзионистскими приемами. У него впервые в немецкой живописи мы встречаемся с проблемой "задачи", строго поставленной себе и последовательно решенной. Случайного у Пахера мало, и вследствие этого картины его производят впечатление чего-то даже чрезмерно строгого. Однако при всей своей строгости картины Пахера не лишены и жизненности. Интерес мастера к жизни сказывается во всем: в разнообразии типов, схваченных с натуры, в естественности жестов, которым он умеет придать всю требуемую религией величественность, в любовной передаче современных костюмов.
Наиболее ярко темперамент Пахера выражается в великолепии его архитектур и в ярком свете, которым он их обдает. В преследовании света он заходит, пожалуй, уже слишком далеко, преувеличивая силу рефлексов, прибегая к резким контрастам. Однако как превосходна готическая, южно-германская (или северо-итальянская?) улица на его картине "Святой Вольфганг раздает голодающим жито"! Здесь мы с изумлением находим эффект, к которому спустя сто лет прибегает Тинторетто, этот величайший волшебник света: Пахер ставит ряд бедняков в тень громадной стены и освещает их посредством отраженного света, бросаемого противоположной стеной. С полной убедительностью, с совершенной последовательностью в перспективе увлекает он затем наше зрение вглубь картины, заставляет проникнуть в тихую жизнь тирольского городка, открывающегося через ворота готического дворца в фоне. Совсем в духе Мантеньи строит он крыльцо, на которое вышел св. Вольфганг, и с заметным наслаждением живописца-пластика обтесывает он ступени и шлифует перила, столбы навеса, лепит и заставляет сверкать на солнце металлические украшения. Теми же чертами глубины, ясности и света отличается и другая "декорация" Пахера - в очень забавной сцене "Святой Вольфганг с чертом" (Аутсбург)30.
Михаэль Пахер. Святой Лауренс раздает милостыню. Одна из картин большого алтаря в церкви в местечке Санкт-Вольфганг.
Иногда у Пахера замечается с особой ясностью его желание придать своим композициям монументальный характер, и в таких случаях полезным подспорьем служат ему архитектурные формы. Какое грандиозное впечатление производит та сцена, где св. Вольфганг молится у алтаря! Вихрем влетающий ангел заставляет уже думать о Микель Анджело, несмотря на готические, "колючие" складки его одежды31. И в таком же "колоссальном" духе, как этот ангел, выдержана незамысловатая готическая архитектура капеллы, в которой происходит действие. В сущности, элементы ее очень ограничены: алтарь с навесом и стена с окном и дверью. Но благодаря низко взятому горизонту (совсем скрыть его за нижнюю черту картины, подобно тому, как это сделал Мантенья в своих мантуанских портретах, Пахер не решился) все кажется громадным, ибо все нависает и давит. В сцене "Исцеления святым Вольфгангом больного", кроме первого в немецкой живописи толкового этюда нагого тела (в Нидерландах образцы "натуры" дал еще ван Эйк в изображениях Адама и Евы), поражает и тщательно нарисованный и проработанный intйrieur большой комнаты с каменными стенами, деревянным потолком и богатой готической кроватью. Яркий солнечный свет ударяет в косяки окон и вливается в комнату. Строго и, пожалуй, чересчур методично изучены все его оттенки по стенам, на предметах и на кессонах потолка. Правда, Пахер не решается осветить лучами самые фигуры, а в открытую дверь виден сумрачный пейзаж, противоречащий полуденному солнцу в окнах; но подобные черты несоответствия были в то время неизбежными, мало того - они оставались неизбежными до самых дней Рембрандта32.
Михаэль Пахер. Алтарь отцов Церкви (ок. 1483), Мюнхен, Старая пинакотека
Михаэль (или Фридрих?) Пахер. Святой Вольфганг заставляет черта держать перед ним молитвенник. Картинная галерея в Агсбурге.
В Аугсбурге и в Мюнхене хранятся части грандиозного алтаря Пахера из одной капеллы в Бриксенском соборе. Они изображают громадные фигуры святых отцов - каждый со своим атрибутом, каждый перед налоем и под роскошным балдахином позднеготического характера. Одни эти картины говорят о полете гения Пахера, о его понимании грандиозного стиля и в то же время о его техническом совершенстве. Лица и руки здесь моделированы не хуже, чем у современных Пахеру флорентийцев - Гирландайо и Боттичелли. Все лепится почти до иллюзии, но без оттенка наивного и навязчивого "кунстштюка", который портит картины Витца. Великолепны и краски этих картин - смелые сопоставления красного с черным, желтого с розовым. Это явление уже вполне достойно Возрождения, и, тем не менее, мы должны говорить о нем в этом именно месте, потому что архитектуры Пахера принадлежат к лучшим и самым выдержанным и зрелым явлениям готики. Если "готический" пейзаж, характерно-средневековое отношение к природе в целом, достигает своего предельного выражения в картинах Питера Брейгеля, то готическая архитектурная живопись достигает одинакового совершенства в картинах Пахера и особенно в его "Отцах церкви".
ВИЦ, КОНРАД (Witz, Konrad) (ок. 1400 – ок. 1445), немецкий художник, один из основоположников искусства Северного Возрождения.
Родился в Ротвейле на юго-западе Германии (ныне земля Баден-Вюртемберг) ок. 1400 в семье Г.Вица (вероятно, художника). Около 1431 приехал в Базель, по-видимому, привлеченный проходившим здесь церковным собором. В 1434 был принят в местный цех живописцев. Работал также в Констанце и Женеве, в том числе и как резчик по дереву (хотя его скульптурные произведения не сохранились).
К его несомненным произведениям относятся три больших живописных алтаря, причем лишь последний из них подписан; все они сохранились фрагментарно, в виде отдельных панелей. Это алтари: Зерцало искупления (ок. 1435; в основном – в базельском Публичном художественном собрании), несколько более поздний безымянный, на трех сохранившихся панелях которого изображены Встреча Иоакима и Анны, Благовещение, свв. Магдалина и Екатерина (там же и в других собраниях), и св. Петра – с известнейшей композицией мастера, сценой Чудесного улова (1444, Музей истории и искусства, Женева). Обнаруживая несомненное знакомство с достижениями современной ему нидерландской живописи ван-эйковского периода, Виц энергично вводит элементы линейной перспективы (порой контрастно сочетающиеся с золотыми фонами), световоздушной среды (резкие тени), придает фигурам и даже мелким деталям типа камешков – в особенности во Встрече Иоакима и Анны – иллюзорно-трехмерную, стереометричную предметность. Чудесный улов является шедевром панорамического пейзажа – с натуральным изображением окрестностей Женевского озера и горы Монблан; проникновенно переданы не только дальние горы и облака, но даже светоотражения и прозрачность воды с водорослями на ближнем плане. Знаменательно, что эту вещь художник подписал «Конрад Мудрый» (Sapiens), по-видимому, не просто латинизируя фамилию Witz, но уже в ренессансной манере претендуя на особый статус «художника-ученого».
Умер Виц в Базеле или Женеве до 1445.
Литература
Либман М.Я. Дюрер и его эпоха. М., 1972
скания, обозначившиеся в произведениях Вица, в творчестве Пахера находят себе продолжение, поднимаясь на более высокую ступень и принимая более четкие формы. Пахер обладает чрезвычайно яркой, оригинальной творческой индивидуальностью. Он изображает характерные, угловатые, точно вычеканенные из металла фигуры (что позволяет многим исследователям сближать его с Мантеньей), помещая их в окружение архитектуры, которая занимает в картинах Пахера чуть ли не первенствующее место. В ряде повествовательных композиций на темы легенды о жизни св. Вольфганга художник воспроизводит перспективно уходящую вглубь узкую уличку средневекового города, тесно сдавленную домами, сводчатые стены готической церкви. С почти иллюзорной предметностью и графической четкостью передает он лица людей с асимметричными острыми чертами, одежду, камни мостовой, деревянные балюстрады, резные детали готических зданий. Своеобразие искусства Пахера заключается в том, что обостренное чувство реальности вещей соединяется у него со склонностью к фантастике и вымыслу, причем фантастические образы трактуются им столь же трезво и скрупулезно мелочно, как и реальные. Рядом с настоящей архитектурой Пахер помещает в своих картинах фантастические сооружения 19. Немецкая гравюра XV века. Мастер E.S. Мартин Шонгауэр
Крупнейшим из мастеров этого рода был верхнерейнский живописец и график Мартин Шонгауэр (ок. 1435—1491), известный в истории искусства в первую очередь как выдающийся гравер. Лучшее произведение Шонгауэра-живописца—«Мадонна в розовой беседке» (1473, Кольмар, церковь св. Мартина). Эта картина — одно из наиболее значительных произведений раннего немецкого Возрождения. Художник изображает здесь излюбленный позднеготическими мастерами символический мотив (розовая беседка была символом рая), но в его интерпретации этот мотив не содержит ничего наивно-идиллического, как, например, у Лохнера. От готики здесь сохраняются известная острота, угловатость утонченных нервных форм, орнаментальность в трактовке цветов и листьев. По типу сурового, строгого лица мадонна Шонгауэра близко напоминает мадонны Рогира ван дер Вейдена. Новым для немецкого искусства моментом, придающим этому произведению особую значительность, являются определенно выраженные в нем поиски продуманной и закономерной упорядоченности. Композиция картины восходит к симметричным построениям итальянского Ренессанса. Доминирует человеческая фигура, силуэт которой образует классический треугольник. Эта собранность композиционного построения своеобразно сочетается с беспокойным ритмом ломающихся линий, дробностью четко обрисованных, словно металлических листьев и прядей волос, с напряженным выражением некрасивого лица. Образ лишен гармоничности итальянских мадонн; он кажется беспокойным и угловатым. Подобная противоречивость, заключенная в пределах одного произведения, типична для всего немецкого Возрождения, составляя одну из основных его особенностей.
Шонгауэр занимает важное место в истории немецкой гравюры эпохи Возрождения. Расцвет резцовой гравюры на меди начался уже с середины 15 в. Еще раньше получила распространение гравюра на дереве. Гравюра была в Германии наиболее демократическим видом искусства, выполнявшим самые разнообразные функции как религиозного, так и чисто светского порядка. Она имела широчайшее распространение и пользовалась большой популярностью в народе. В гравюре воплощались разнообразные религиозные сюжеты, на отдельных листках распространялись изображения святых, страстей Христа, а также шуточные и аллегорические сценки. В технике гравюры выполнялись календари и азбуки, игральные карты, наконец, гравюра заменяла в книге дорогостоящую миниатюру.
Гравюра на дереве в 15 в. носила еще довольно ремесленный характер. Во второй половине столетия значительной художественной высоты достигла гравюра на меди. Наиболее ранним выдающимся мастером в этой области искусства был анонимный Мастер игральных карт (40-е гг. 15 в.). В ряде рукописей сохранилось несколько копий с его карт; кроме того, известно еще несколько выполненных им гравюр на религиозные темы, не лишенных известного изящества и грации.
В 60-х гг. 15 в. (по-видимому, в Эльзасе) работал Мастер Е. S. (он же Мастер 1466 г.). В творчестве этого гравера можно отметить связь с нидерландским искусством, в первую очередь с Рогиром ван дер Вейденом, которая ощущается в тонких стройных фигурах и некрасивых выразительных лицах. Этому художнику приписывается большое число листов на религиозные темы и ряд жанровых сцен (часто любовных), алфавиты, гербы и т. д. Техническая сторона у него более разработана, но сами изображения носят преимущественно плоскостной, орнаментальный характер.
В качестве первого по-настоящему крупного мастера, сыгравшего решающую роль в дальнейшем развитии немецкой гравюры, выступает Шонгауэр. До нашего времени дошло более ста его гравюр на меди. Как и в описанной выше картине, в гравюрах на религиозные темы Шонгауэру удалось создать ряд значительных образов, заключающих в себе черты суровости и достоинства. В них сильно возрастают реалистические элементы, используется множество живых впечатлений. Мы видим у Шонгауэра новое, гораздо более разнообразное применение линейного штриха, с помощью которого он достигает глубины и прозрачности теней, используя тонкие, нежные серебристые оттенки. Им создан ряд превосходных гравюр на темы жизни Христа и Марии («Рождество Христово», «Поклонение волхвов», «Несение креста» и др.).
По-видимому, к позднему периоду творчества художника относится исполненная поэзии «Мадонна во дворе», серия «Мудрых и безумных дев», ряд изображений святых и живые, свежие жанровые сцены («Драка подмастерьев», «Мельник с ослицей и осленком»). Гравюры Шонгауэра пользовались в 15—16 вв. широкой популярностью. Они распространялись и копировались в Германии, Нидерландах и других европейских странах.
К концу 15 в. относится деятельность так называемого Мастера амстердамского кабинета (он же Мастер домашней книги) (Meister des Hausbuches. Домашними книгами назывались книги, предназначавшиеся для определенной семьи. Наименование «Мастер амстердамского кабинета» связано с местонахождением ряда гравюр художника.), гравюры которого как на религиозные, так и на жанровые темы, например изображения влюбленных пар, отличаются большой тонкостью и эмоциональностью. Одним из живописцев, тяготевших к нидерландскому искусству, наряду с Шонгауэром был кельнский Мастер жизни Марии (назван так по серии картин в Мюнхене, работал между 1465 и 1490 гг.), в утонченных, исполненных лиризма изображениях которого отчасти продолжается традиция Лохнера.
20. Альбрехт Дюрер. Рисунки и гравюры 21. Живопись Дюрера. 22. Матиас Нитхарт Готхарт, прозванный Грюневальд
Матиас Грюневальд (нем. Matthias Grünewald, Mathis Gothart-Nithart), (Вюрцбург, 1470 или 1475— Галле 1528) — немецкий живописец, крупнейший мастер эпохи Возрождения. Работал при дворе майнцских архиепископов и курфюрстов (1508—1525). В своём творчестве с беспредельной эмоциональной силой выразил трагический накал и возвышенный мистический спиритуализм эпохи.
В 2002 г. были опубликованы результаты исследования искусствоведа Карла Арндта, в соответствии с которыми художник носил имя Готхарт и фамилию Нитхарт. На это указывает и его монограмма «M.G.N» (Mathis Gothart Nithart). Именем Матиас Грюневальд, под которым Готхарт Нитхарт вошёл во всемирную историю искусства, художник обязан своему первому биографу Йоахиму фон Зандрарту, который в своей работе использовал двухтомник по истории искусства 1675—1679 гг. «Teutsche Academie der Edlen Bau-, Bild- und Mahlerey-Kunste» и, по всей видимости, спутал Готхарта Нитхарта с другим художником, работавшим на рубеже XIV—XV вв. в городе Зелигенштадт недалеко от Франкфурта. Эпитеты «таинственный» и «загадочный» стали неотъемлемой принадлежностью имени Грюневальда. Еще в конце 19 века его имя даже не было известно, а многие его произведения приписывались Альбрехту Дюреру. Мы знаем о его жизни меньше, чем о ком-либо из его великих современников.Имя Грюневальда было найдено в труде «немецкого Вазари» — художника и автора жизнеописаний немецких живописцев — Иоахима Зандрарта, и посвятившего «мастеру Матеусу из Ашаффенбурга», которого он дважды назвал «Матеус Грюневальд», целую главу своей «Немецкой Академии». Эти скупые сведения лишь не так давно стали дополняться новыми источниками, хоть в какой-то степени обрисовав канву жизни мастера и круг его произведений. Тонкий знаток Зандрарт, не ошибается, когда называет Матиаса Грюневальда немецким Корреджио, очень верно, при этом, определяя художественное происхождение Грюневальда. Корреджио и Грюневальд исходили из одного источника - их духовным отцом был Леонардо. Достоверно неизвестно - был ли Грюневальд в Италии. В произведениях его встречается геральдическая готика, но никогда он не изображал античных орнаментов, колонн и пилястров. Сильное влияние на него имели монументальная простота, мощный размах фигур и широкая величавость одежды в итальянских картинах. ФАКТЫ БИОГРАФИИ. Реальная, опирающаяся на факты биография Матиса Нитхарта, начинается с 1504 года. К этому времени относится запись о выплате денег в связи с выполненным им в Ашаффенбургском замке заказом. Современники чаще всего и называли его «мастер Матис из Ашаффенбурга», но нотариальный акт, документ, должный быть безукоризненно точным, говорит о «Матисе Нитхарте из Вюрцбурга». Этот город, ни разу не встречающийся в творческой биографии художника, и следует, видимо, считать местом его рождения.В Вюрцбурге данных о родителях художника не обнаружено; дату его рождения можно определить лишь приблизительно между 1475 и 1480 годами. В Ашаффенбурге, резиденции Майнцского архиепископа Уриэля фон Геммингена, Матис Нитхарт уже работал во всяком случае с 1504 года. До нашего времени дошло мало работ Грюневальда — всего одиннадцать произведений, из которых одни представляют собой многостворчатые алтари, другие — сохранившиеся фрагменты алтарных композиций и отдельные одночастные картины.
В свете сохранившихся документов Грюневальд представляется человеком широкой эрудиции и многосторонней одарённости, типичным представителем интеллигенции эпохи Возрождения. Наряду с наукой его волновали проблемы религии, философии и общественного устройства. Его искусство пронизано глубочайшей человечностью, живым состраданием к человеческим мукам, неисчислимым страданиям, которые он видел кругом. На его глазах прошло восстание «Башмака», Великая Крестьянская война, Реформация — первая революция в Европе, потрясшая сознание людей и весь феодальный мир, и вместе с тем он стал свидетелем кровавых расправ с восставшим людом. Наделённый в высшей степени восприимчивой душой, Грюневальд вслед за Босхом поставил в своём искусстве проблему подлинной трагедии жизни благородной и честной души человека, подвергаемого преследованиям и оскорблениям в жестоком, озверевшем мире.