26. Правовые основы национализации иностранной собственности. Во­просы компенсации.

Национализация есть огосударствление, т.е. перевод в государственную собственность имущества частных лиц. И.С.Перетер-ский так определяет суть национализации, проводимой советским государством: «Национализация представляет собой акт госу-дарственной власти, в котором сочетаются три составные части: а) организация государственного социалистического хозяйства в определенной области; б) ликвидация капиталистических предприятий; в) переход всего их имущества к государству»).

Проблема национализации и юридической силы действия за границей актов о национализации имела огромное политическое, экономическое и правовое значение в период, последовавший сразу за Октябрьской революцией в России. Целью национализации в России было уничтожение частной собственности и учреждение нового по содержанию типа собственности — социалистической. В 20—40-х годах одни иностранные собственники лишились своего имущества в СССР (швейцарские фирмы «Сандоз», «Хофман-ля-Рош», французское общество «Креди Лионе» и т.д.), другие подверглись досрочному расторжению концессионных договоров («Лена-Голдфилдс», «Тетюхе Майнинг Корпорейшн» и проч.) без какой бы то ни было компенсации вивающихся государств, осуществлявших в 60—70-х годах XX в национализацию иностранной собственности на своих территориях после провозглашения ими политической независимости от метрополий. Национализация в развивающихся странах служила целям достижения подлинной экономической независимости. К указанному периоду, однако, международное право уже располагало достаточным количеством документов, формирующих юридическую базу для проведения национализации: Декларация принципов международного права 1970 г., резолюция Генеральной Ассамблеи ООН № 1805 «О национальном суверенитете над природными ресурсами», Хартия экономических прав и обязанностей государств 1974 г., а также Декларация по установлению нового международного экономического порядка 1974 г.

Классическая западная доктрина признает право государства на экспроприацию, под которой понимается как национализация в собственном смысле слова, так и реквизиция (конфискация) любой собственности, в том числе и иностранной, при соблюдении требований, чтобы экспроприация осуществлялась, во-первых, в общественных интересах, во-вторых, на законных основаниях, в-третьих, без дискриминации и чтобы сопровождалась «быстрой, адекватной и эффективной компенсацией». Приведенное составляет «формулу Халла», зафиксированную в обмене нотами между государственным секретарем США К. Халлом и правительством Мексики. Тем не менее важно подчеркнуть, что национализация не носит характера карательной меры, что свойственно реквизиции как наказанию отдельных лиц или категорий лиц. Национализация — акт государства, и как таковой он может касаться как иностранных, так и национальных физических и юридических лиц.

Одним из ярчайших примеров национализации собственности, принадлежащей иностранцам, является переход к государству имущества компании Суэцкого канала на основании декрета Президента Египта от 26 июня 1956 г. Управление каналом на основании Декрета передавалось египетскому государству, создавшему независимый орган, наделенный правами юридического лица, для целей управления делами и имуществами компании Суэцкого канала. Западные державы (Англия, Франция, США), формально признавая право Египта на национализацию, пытались опровергнуть законность Декрета 1956 г., говоря о том, что компания является «международным институтом», статус которого не может быть изменен внутренним — египетским — законом. Между тем до национализации компания Суэцкого канала подчинялась согласно Договору 1866 г. юрисдикции Египта и являлась юридическим лицом египетского права, в то время как судоходство по каналу регулировалось международным соглашением — Константинопольской конвенцией 1888г., действительность юридических обязательств государств по которой не была поколеблена национализацией.

Развивающиеся страны придерживаются доктрины всеобъемлющего и полного суверенитета над естественными ресурсами и рассматривают право на национализацию как производное от государственного суверенитета, вследствие чего выплата компенсации базируется не на формуле «быстрая, адекватная и эффективная», а рассчитывается с учетом всех обстоятельств («колониальное господство», «разграбление иностранными компаниями природных богатств страны» и т.д.). Это приводит к значительному уменьшению размеров выплат. В результате за 20 лет осуществления многочисленных актов национализации — с 1956 по 1976г. — только в трех случаях выплаченная компенсация соответствовала указанному спектру требований: в Бразилии (1964 г.), Замбии (1969 г.) и Перу (1976 г.). Понятно, что многие из ныне существующих государств, имеющих собственность в таких странах, но никоим образом не причастных к колониальному прошлому, не разделяют подобных подходов. Однако в 1973 г. резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН № 3171 (XXXVIII) было подтверждено право освободившихся государств самим определять формы и размер компенсации.

В современных условиях признание актов национализации за границей не представляет столько контроверз, как это было в 20—30-х годах, когда речь шла о признании советских декретов, национализировавших землю, банки, промышленные предприятия, страховые и торговые заведения, особенно если это касалось признания национализированным имущества бывших собственников, находившегося за пределами территории Российского государства. Ныне государства прежде всего в договорном порядке решают данный вопрос, взаимно согласовывая установление возможностей, условий, требований и последствий национализации. Обязательство ненационализации носит общенормативный характер, однако это не означает, что ни при каких обстоятельствах национализация проведена быть не может. В соглашениях о взаимной защите и поощрении капиталовложений договаривающиеся государства, как правило, обусловливают проведение национализации интересами общественной безопасности и исключительных экономических потребностей. Как в международных договорах, так и в национальных актах закрепляется принцип адекватной компенсации (см. ст. 8 федерального закона «Об иностранных инвестициях в Российской Федерации», ст. III Договора России с США, ст. 5 Договора с Кореей и др.).

В литературе по международному частному праву существует немало примеров, когда суды иностранных государств отказывали в признании действия за границей советских декретов о национализации. Эта проблема получила название «экстерриториальности», или «экстратерриториальности», действия законов о национализации.1 Первоначально этот термин — «внеземельность» — означал изъятие коронованных особ из-под действия местных законов и властей в случаях их пребывания на чужой территории. В основании этого международно-правового обычая лежала фикция, что монархи считались как бы остающимися на своей территории. Впоследствии понятие «экстерриториальность» стало применяться к дипломатическим представителям государств и, в сущности, приобрело смысл дипломатического иммунитета, получившего развитие, в частности, в институте «свободы квартала». Термин «экстерриториальность» активно стал использоваться в международном частном праве применительно именно к действию актов государства о национализации за пределами его территории. В последние десятилетия он применялся также в практике некоторых западных государств в иных областях — например в законодательстве США об экспорте.

Несмотря на то, что в современном МЧП понятие «экстерриториальность» в указанном первичном значении есть архаизм, который, кроме как будучи трансформированным в принцип суверенитета, иммунитета государств и дипломатических и консульских представителей, не может иметь места, а действие иностранных законов (права вообще) обеспечивается в силу коллизионных норм, существующих в том или ином государстве, либо принципа взаимности, закрепляемого в международных документах, или других положений международных договоров, равно как и соглашений сторон гражданско-правовых отношений, мы полагаем целесообразным, хотя и с оговорками, употреблять в случаях необходимости традиционный термин — «экстерриториальность».

Исходя из вышеприведенного анализа коллизионно-правового регулирования, а именно основываясь на постулате вещного права о том, что, если вещь по закону ее местонахождения правомерно перешла из рук одного собственника к другому лицу, она должна считаться таковой повсюду, право собственности на национализированное в силу акта государства (национального закона) имущество должно признаваться и за пределами данного государства (территориальным законом).

Одним из первых дел английской судебной практики, столкнувшейся с проблемой выработки отношения к юридической силе советских декретов о национализации, является дело Русского Торгово-промышленного банка («дело Малхаус»). В 1914 г. лондонское отделение названного банка в обеспечение осуществленного французским банком Малхаус займа депонировало в лондонском банке (Лондон Сити энд Вестминстер Бэнк) ценные бумаги. В 1917 г. советское правительство национализировало частные банки и их имущество, в соответствии с чем должны были прекратить свою деятельность и отделения, находившиеся за границей. Вопреки этому лондонский Торгово-промышленный банк продолжал свои операции. В 1919 г. им было заключено соглашение с французским банком о погашении займа, выданного в немецких марках (800 000), курс которых падал все ниже и ниже. В этих условиях руководители лондонского отделения российского банка добились соглашения с банком Малхаус о выдаче им ценных бумаг против уплаты 1 090 000 марок. После получения обусловленной суммы банк Малхаус тем не менее отказался передать ценные бумаги, не вернув и внесенную сумму в немецких марках. В результате отделение Торгово-промышленного банка в Лондоне в январе 1920 г. заявило в суд иск о возврате ценных бумаг и возмещении ущерба, вызванного их неправомерным удержанием. Ответчик — французский банк — наряду с прочим заявил, что Торгово-промышленный банк прекратил свое существование в силу декретов о национализации и, следовательно, лицо, предъявившее иск, не имеет на это права. Результатом рассмотрения спора в первой инстанции был отказ в иске на том основании, что полномочия руководителей лондонского отделения истекли и, таким образом, расписка, удостоверяющая получение ценных бумаг, не может иметь места. Поданная в Апелляционный суд жалоба была отклонена. В апелляционной инстанции также был поставлен вопрос: а прекратилось ли существование Торгово-промышленного банка? И здесь мнения судей разделились. Если судья Бэнкс признал несомненным, что вопрос о прекращении или продолжении существования иностранного юридического лица должен решаться на основании советских декретов и, следовательно, в силу этого Торгово-промышленный банк как юридическое лицо не существует, то судья Аткин занял противоположную позицию. В ее основу были положены различные конструкции — от трактовки содержания советских актов, оценку которым давали как иностранному праву российские эмигранты, защиты интересов акционеров и третьих лиц таких банков и учреждений до аргумента о не признанном советском правительстве и искажения существа норм декретов о национализации, отнюдь якобы не уничтоживших частные банки и не сливших их в единый Государственный банк Советской России. Опираясь на то, что в области национализации Российское государство использовало совокупность актов, в том числе и индивидуального действия, вследствие чего имел место ряд декретов о национализации банков, судья Аткин, а вслед за ним и другие члены Палаты лордов, рассматривавшей данный спор, пришли к парадоксальному выводу, противоречащему даже принципам английского права, о том, что компания, инкорпорированная за границей, подчиняется закону инкорпорации, не говоря уже об искажении советского права, а именно: Декрет от 14 декабря 1917 г., национализировавший частные русские банки и предписавший их слияние с Государственным банком, Декрет от 26 декабря 1918 г., передавший все банковские капиталы государству на началах конфискации, а также Декрет от 19 января 1920 г., упразднивший бывший Государственный (Народный) банк, не прекратили существования частных банков, в том числе и Торгово-промышленного банка.

Не признавая экстерриториальной силы российских декретов, английские суды в целом и отдельные судьи ставили судьбу заграничной структуры юридического лица вне зависимости от материнской компании. «Хотя иностранная корпорация, — говорил лорд Финли в деле Торгово-промышленного банка, — прекратилась по законам страны инкорпорации, тем не менее отделение в этой стране (Англия) должно иметь право собирать имущество и предъявлять для этой цели иски от имени корпорации».

В следующем споре во главе угла фигурировал вопрос о национализации Советским государством страховых обществ (Седуик Коллинз и Ко. Лтд. против Петроградского страхового общества «Россия»). Страховое общество «Россия» имело отделение в Лондоне. В качестве иностранного общества, действовавшего в Англии, оно должно было согласно действовавшему тогда английскому Закону о компаниях 1908 г представить некоторые данные, в том числе и фамилию и имя уполномоченного лица, правомочного принимать повестки, приказы и другие документы, направляемые в адрес общества В этом качестве был зарегистрирован Коллинз Как и все другие страховые общества, общество «Россия» актом государства было национализировано, а претензии к нему аннулированы Несмотря на это, один из английских кредиторов общества предъявил иск к рассматриваемому обществу и попытался получить удовлетворение своей претензии путем наложения ареста на суммы «России», причитавшиеся ей от английской страховой компании В этих целях предстояло решить вопрос, является ли Коллинз, который зарегистрирован в качестве лица, уполномоченного от имени общества на принятие повесток, надлежащим представителем страхового общества «Россия» Сам Коллинз неоднократно добивался того, чтобы его имя вычеркнули из реестра Однако этого не произошло В первой инстанции, так же, как и в деле Малха-ус, в требовании наложить арест было отказано Апелляционный суд в составе судей Бэнкса и Сарганта против судьи Скраттона отменил решение суда первой инстанции Лорд Саргант настаивал на отсутствии экстерриториальной силы советских законов о национализации, утверждая, что они не могут распространяться на имущество, находящееся за границей — в Англии Вопреки коллизионным правилам собственного правопорядка, согласно которым ликвидация компании, произведенная по законам ее инкорпорации, тем самым прекращает юридическое лицо, а вещи, принадлежащие такому юридическому лицу, подчиняются праву его учреждения, а не закону местонахождения, суммы (долги), причитающиеся от английских должников в пользу страхового общества, он рассматривал как имущество страхового общества «Россия», местонахождением которого признавал Англию (по месту нахождения должника) К этому долгу он считал необходимым применить английский закон по принципу домицилия должника

Перед английской и американской практикой ранее не раз вставал вопрос о возможности ликвидации местных отделений, созданных иностранными компаниями и продолжающих существовать после ликвидации филиала, на который давался утвердительный ответ, т е что отделение может быть ликвидировано, хотя юридическое бытие самой иностранной компании не затрагивается и не может затрагиваться Но прямо противоположная по сути проблема может ли отделение сохранять свое существование, если само общество ликвидировано, — возникла лишь в связи с советскими декретами В деле Торгово-промышленного банка английский суд пытался доказать, что отделение существует потому, что сам банк не ликвидирован, а в споре страхового общества «Россия» суд пошел еще дальше, допустив констатацию, что отделение существует независимо от судьбы центра — самого юридического лица В связи с изложенным необходимо подчеркнуть, что безусловное влияние на постановку и решение проблем национализации и ее последствий оказывали так называемые классовые, в конечном итоге политические, подходы, свойственные данному историческому этапу Современное их рассмотрение в различных странах характеризуется меньшими крайностями, более последовательно учитывает приобретенный опыт и строится на началах, известных международным стандартам отношений в этой области.

Международное право о компенсации при национализации

С точки зрения международного права осуществление национализации - прерогатива внутренней компетенции государства, международный орган не может обсуждать меры по национализации иностранных инвестиций. В свое время это нашло подтверждение в решении Международного суда ООН, который признал себя некомпетентным рассматривать жалобу правительства Великобритании (1951 г.) в связи с национализацией Ираном Англо-Иранской нефтяной компании. Исходя из этого, на наш взгляд, трудно согласиться с точкой зрения, что международное право не регулирует и не может регулировать отношения собственности, возникающие между государством и частными физическими лицами*(349).

Международно-правовое регулирование иностранных инвестиций уже давно превратилось в дополнительный, но существенный механизм защиты прав и интересов иностранных инвесторов. Вопросы об условиях, например, компенсации при принудительном изъятии иностранных инвестиций стали юридически закрепляться в международно-правовой договорной практике. "Государство не может экспроприировать или иным способом захватить полностью или в какой-либо части иностранные частные инвестиции, находящиеся на его территории, или принимать меры регулирования, влекущие за собой аналогичные последствия, за исключением случаев, когда это совершается в соответствии с применением к данным обстоятельствам юридической процедуры для достижения общественно полезных целей, при отсутствии дискриминации, связанной с иной государственной принадлежностью инвестора, и при условии выплаты надлежащей компенсации", - говорится в Руководстве по регулированию прямых иностранных инвестиций МБРР.

В современном международном праве существуют две основные доктрины по поводу национализации*(350). Что касается развивающихся государств, то они придерживаются той, согласно которой право на национализацию является неотъемлемым атрибутом государственного суверенитета. Само это право, согласно ей, ничем не может быть обусловлено, т.е. оно осуществляется независимо от наличия или отсутствия интересов общества в национализации, а компенсация выплачивается с учетом всех обстоятельств ("отсутствие достаточного количества твердой валюты" и т.д.). Эта доктрина нашла отражение во многих документах ООН, среди которых наибольшую известность приобрели Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 1805 "О национальном суверенитете над природными ресурсами", Хартия и Декларация о новом международном экономическом порядке и др.

Традиционная западная доктрина также признает право государства на экспроприацию, но требует, чтобы она осуществлялась: а) в общественных интересах; б) на законном основании; в) без дискриминации; г) сопровождалась быстрой, адекватной, эффективной компенсацией.

Термин "в общественных интересах", широко применяемый в международной договорной практике, был заимствован из ст. 1 первого Протокола от 20 марта 1952 г. к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. В этой статье говорилось, что каждое физическое и юридическое лицо имеет право беспрепятственно пользоваться своей собственностью. "Никто не может быть лишен своего имущества, кроме как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права".

Бесспорно, что национализация возможна лишь в случае ее соответствия конкретной норме действующего в момент акта национализации закона. В противном случае это является не чем иным, как актом насилия, произвола и причинения ущерба. Любые принудительные меры в отношении иностранных инвестиций не должны носить дискриминационного характера, т.е. проводиться выборочно с учетом национальности капитала.

Итак, международное право четко и недвусмысленно требует быстрой, адекватной и эффективной компенсации, поскольку возможность экспроприации без выплаты компенсации - величайший риск при осуществлении инвестиций.

В связи с этим особый интерес представляет установление и развитие в теории и практике международного права формулы Халла в отношении компенсации за национализируемую собственность иностранных инвесторов. Напомним, что эта формула, подразумевающая "достаточную, действительную и незамедлительную компенсацию", требует немедленной выплаты в свободно конвертируемой валюте полной стоимости собственности, забираемой государством. Такой подход к решению проблемы тем более очевиден, что возможность принудительного изъятия собственности иностранного инвестора или других существенных ограничений без выплаты компенсации или с выплатой менее чем адекватной компенсации - величайший риск при осуществлении инвестиционной деятельности на территории чужого государства.

Государства - импортеры капитала в Азии, Африке и Латинской Америке долгое время не воспринимали этот стандарт, разработанный международно-правовой доктриной. Коммунистические государства Восточной Европы также возражали против этой формулы, однако, на их взгляд, вопрос заключался не в стандарте компенсации, а в том, следует ли вообще выплачивать компенсацию при экспроприации собственности у национальных или иностранных инвесторов. Степень живучести этих взглядов или возможность их возрождения будет зависеть от того, как станут развиваться события в дальнейшем.

Исследования последних лет в некоторой степени свидетельствуют об отходе части ученых и практиков от доктрины незамедлительной, достаточной и действительной компенсации.

Сказалась, в частности, жесткая критика со стороны развивающихся стран, с которой они выступали на протяжении десятилетий. Как результат - академические группы, например Американский институт права и другие аналогичные организации, которые безоговорочно поддерживали формулу Халла, начали делать определенные оговорки относительно заказного стандарта компенсации за национализируемую собственность*(351). М. Сорнараджа, например, указывает на публикуемый Американским институтом права "Обзор законодательства в области международных отношений", который неизменно придерживался мнения, что формула Халла представляет собой международное право в области стандарта компенсации, но сейчас уже использует формулу справедливой компенсации, которую предпочитают развивающиеся страны. Это вызывает резкое несогласие со стороны официальных кругов США. Комментарий по этому поводу свидетельствует об их активной поддержке формулы справедливой компенсации, используемой в Пятой поправке к Конституции США и основанной на этой поправке. В целом судебная практика, за исключением случаев, связанных с особыми обстоятельствами, склоняется в пользу выплаты в качестве компенсации рыночной стоимости.

Некоторые ученые, например М. Дольцер, ссылаются на большинство голосов, поданных за НМЭП в Генеральной Ассамблее ООН, как на свидетельство того, что международное право не требует полной компенсации и что, мол, это лишний раз говорит об отсутствии достаточной поддержки формулы Халла для признания ее нормой международного обычного права. Однако решения международных политических организаций, особенно принимаемые большинством, представляющим одну группу экономических интересов, не могут создавать новую международную норму или изменять уже сформулированную в теории и практике международного права. И поскольку государства это понимают, они поддаются соблазну занимать на политических форумах якобы правовую позицию, которая, как им известно, не имеет никаких политических последствий. Поэтому большинство международных арбитражных судов, рассматривавших данную проблему, отвергают резолюции по НМЭП в качестве надежного источника международного обычного права*(352).

В новом издании справочника Оппенгейма указывается также, что формула Халла утратила свое первоначальное значение как предусматривающая абсолютный стандарт и изменилась под влиянием острых дискуссий вокруг этой доктрины. Редакторы издания отмечают в отношении формулы Халла следующее: "Возникает вопрос, представляют ли эти элементы отдельную и необходимую часть стандарта компенсации, требуемого международным правом, или они всего лишь соображения, которые необходимо учитывать (возможно, наряду с другими) в оценке того, отвечает ли компенсация некоторому гораздо более широкому стандарту, предусматривающему, например, что компенсация должна быть "справедливой", "равной" или "надлежащей".

Интересным представляется вопрос об использовании формулы Халла в международной арбитражной практике, поскольку правоприменительная практика наглядно свидетельствует о жизнеспособности тех или иных теорий и доктрин. В принятых в последнее время арбитражных решениях принцип незамедлительной, достаточной и действительной компенсации не получил поддержки. Три арбитражных рассмотрения по вопросу ливийской нефти не внесли ничего сколько-нибудь существенного в этот спор. В спорах по "Тексако" и "Бритиш Петролеум" была сделана ссылка на возможность полной компенсации, однако перед этим сформулирован вывод о незаконности национализации. В деле "Бритиш Петролеум" судья Ларерген заявил, что полная компенсация не является нормативом, применимым к законным национализациям. В деле о компании "Лиалко" арбитр утверждал, что стандарт Халла заменен стандартом "удобной и достаточной компенсации". В арбитражном деле "Аминойл", где рассматривалась деятельность, связанная с сектором энергетики, поддержан такой стандарт компенсации, который составляет сумму, меньшую, чем полная компенсация.

Трибунал по рассмотрению претензий Ирана и США не дает ясного указания, какие стандарты использовать. Хотя американские арбитры неизменно выносили решение о незамедлительной, достаточной и действительной компенсации в качестве общепринятой нормы, а иранские арбитры постоянно возражали против этого, нейтральные арбитры не продемонстрировали безоговорочной поддержки ни одного из указанных мнений. Следует заметить, что комментаторы также давали различные толкования решениям Трибунала по рассмотрению претензий Ирана и Соединенных Штатов. Американские исследователи, как правило, выделяли те решения, в которых был поддержан стандарт Халла, а их коллеги из Ирана и других развивающихся стран отдавали предпочтение тем, в которых поддержан стандарт надлежащей компенсации. При этом единых подходов к данной проблеме практически не обнаружилось.

Отдельно остановимся на одном из недавних арбитражных решений по претензии "Эбрахаими", поддержавшем стандарт надлежащей компенсации*(353). Председателем Трибунала был профессор Аранхио-Руис. Трибунал отмечал, что "хотя международное право несомненно закрепляет обязательство предоставлять компенсацию за изъятую собственность, теория и практика международного права не подтверждают вывод о том, что норматив о незамедлительной, достаточной и действительной компенсации является отражением стандарта международного права".

Далее в своем постановлении Трибунал в качестве отправной позиции при определении стоимости компенсации рассматривал полную компенсацию. Трибунал отметил: "С учетом мнений теоретиков права, арбитражной практики и прецедентов принятых трибуналами решений трибунал считает, что после надлежащей оценки полной стоимости собственности назначаемая сумма компенсации должна представлять собой надлежащее отражение соответствующих фактов и обстоятельств в каждом конкретном случае".

В итоге при расчете компенсации по делу "Эбрахаими" Трибунал вычел из причитающейся суммы компенсации "негативный "гуд-вилл", с тем чтобы "принять во внимание конкретные обстоятельства каждого дела". Это решение еще более запутывает данную международно-правовую норму, так как полная и безусловная компенсация Трибуналом рассматривается как отправная точка для изучения вопроса о компенсации, которую следует выплатить. Затем сумма компенсации сокращается в свете конкретных обстоятельств, связанных с национализированными иностранными инвестициями.

Между прочим, спор по делу "Эбрахаими" подпадал под действие Договора о дружбе, сотрудничестве и мореплавании (ДСМ) между США и Ираном, который предусматривал выплату незамедлительной, достаточной и действительной компенсации. Однако этот Трибунал, так же как и другие трибуналы по рассмотрению претензий Ирана и США, счел применимым в данном случае международное обычное право. Судья Эллисон, американский арбитр по делу "Эбрахаим", постановив сначала, что международное обычное право поддерживает стандарт Халла, отметил тем не менее, что в любом случае этот спор регулируется положением Договора о ДСМ. Возникает вопрос: выполняется ли обязательство, когда формула полной компенсации отражена в договоре, будь то в виде традиционной западной формулировки или в какой-либо другой форме, если сначала сумма компенсации определяется на основе стандарта полной компенсации, а затем эта сумма сокращается в силу особых обстоятельств данной инвестиции? Если ответ будет положительным, то следует сделать вывод, что признание формулы полной компенсации не всегда имеет своим результатом выплату полной компенсации*(354).

Итак, судебная практика Трибунала по рассмотрению претензий Ирана и США показывает, что, несмотря на наличие Договора о ДСМ, содержащего положения, гарантирующие полную компенсацию при национализации, арбитры Трибунала были более склонны придерживаться позиции современного международного права и отвергли формулировку в отношении применения стандарта компенсаций, закрепленного в Договоре о ДСМ.

Определенный интерес представляет практика Европейского Союза в вопросах, связанных с компенсацией за официальное изъятие собственности, которая не указывает на необходимость выплаты полной компенсации. В делах, связанных с толкованием ст. 1 Протокола к Европейской конвенции по правам человека, которая касается права собственности, вырисовывается тенденция, свидетельствующая, что это положение не нарушается в случае изъятия собственности государством без выплаты полной компенсации. Хотя уровень договорных стандартов может быть выше уровня внутренних стандартов, это указывает на использование в практике европейских государств постулата о том, что полная компенсация не является общепринятой нормой.

Международные трибуналы последнего времени неизменно подтверждают требование международного права: при экспроприации иностранной собственности должна выплачиваться полная компенсация. Продолжаются теоретические дебаты относительно сферы охвата возможных изъятий из этого стандарта, однако последние решения показывают, что оправданием для таких изъятий могли послужить только действительно чрезвычайные обстоятельства. Это подтверждение стандарта полной компенсации частично объясняется все более широким признанием того, что такой стандарт способствует обеспечению иностранных инвестиций, имеющих жизненно важное значение для экономического развития*(355).

Важный интерес в ходе рассмотрения проблем компенсации в случае национализации представляют соответствующие положения Договора к Энергетической Хартии, который можно рассматривать как очередную попытку создания глобальной системы защиты инвестиций. Пункт 1 ст. 13 ДЭХ определяет понятие "экспроприация" как включающее национализацию. Кстати, это сводит на нет вероятность возникающих иногда споров относительно того, отличается ли норматив, применяемый при изъятии в ходе национализации всей экономики или одного из ее секторов, от комплекса норм, применяемого при экспроприации конкретных иностранных инвестиций. Статья 13 однозначно утверждает, что полная компенсация должна выплачиваться в обоих случаях. При этом экспроприация ясно определяется как "мера или меры, имеющие аналогичные национализации или экспроприации последствия". Другими словами, в соответствии с ДЭХ понятие "экспроприация" ("национализация") охватывает меры ползучей экспроприации, т.е. меры, в результате коллективного или кумулятивного (а не индивидуального) действия которых происходит изъятие собственности. Таким образом, ДЭХ закрепляет традиционные западные принципы компенсации, например формулу Халла, и вводит концепцию "справедливой рыночной цены"