3. Бабочка взмахнула крыльями, и обрушился ураган

Если присмотреться внимательнее к своей жизни, то можно обнаружить в ней множество совпадений. И главный вопрос заключается не в том, существуют ли совпадения – очевидность хода вещей выявляет их на каждом шагу – а в том, насколько они случайны или закономерны. Сколь бы мы ни философствовали по поводу этих категорий, наглядный опыт психоаналитической практики подтверждает, что случайностей в расхожем смысле этого слова не бывает. Есть то, что случается. Но случающееся совсем не случайно. Оно обусловливается целым множеством взаимопересекающихся и взаимообусловливающихся рядов причинно-следственных связей. В науке хорошо известен butterfly effect ("эффект бабочки"), который в 70-х годах двадцатого века обнаружил Эдвард Лоренц, изучавший методы прогнозирования погоды. Бабочка просто взмахнула крыльями в Амазонии, и над Техасом пробушевал Торнадо. Полетели линии электропередач, застопорилось движение на автострадах. Кто-то не успел вовремя на фондовую биржу, и в результате – банкротился.

Динамика хода событий проявляется в том, что все связано со всем и с каждым в отдельности. Легко понять, что грандиозная механика подобной тотальной взаимообусловленности поддерживает постоянство мира, и если допустить хотя бы одну "несанкционированную" (этой самой механикой) случайность, то само существование мира становится весьма проблематичным, потому что – бессмысленным.

Сплетение закономерностей есть смысл. Смысл всегда разумен, само слово говорит об этом: смысл – стало быть, с мыслью. Но то, что разумно – психично, ведь разум и определяется как одна из составляющих психики. А, следовательно, и все наше бытие не просто разумно, оно психично, и законы мира имманентны законам психики.

Теперь представим себе такую ситуацию. Она уже случилась с каждым из нас, и потому нам не составит труда ее вообразить – мы однажды родились. Это некогда случилось, и в этом был свой смысл, если угодно – некий расчет. И совершенно очевидно, что кто-то оказал нам протекцию, покровительствующую благосклонность, возможно, что и не бескорыстную – как же мы могли еще победить в конкурсе, какого нет ни в одном самом элитном учреждении – пятьдесят тысяч претендентов на одно место? Примерно столько сперматозоидов устремляется к яйцеклетке, но достигает цели только один. Триумфом победы становится наше появление в этом мире. Вместо меня мог появиться кто-то иной – из остальных пятидесяти тысяч, но выбран был именно я.

Теперь зайдем к ситуации с другой стороны. Никто из нас, если только он не клон, не появляется ниоткуда, из пропасти, из бездны. Каждое живущее существо является точкой на разветвленном и обширном родовом поле с его разумом, душой, сознанием, бессознательным. Таким образом, можно говорить, что нашими родителями являются не только биологические мама и папа, но и все представителя родового поля, в том числе и умершие (возможно, что они в первую очередь), то есть те, кто своими незримыми движущими силами предуготовили нам место в мире.

Человек может расшифровать загадку своего предначертания, если он выявит очертания своего родового поля, постигнет свое значение в нем, определит свою пред-заданную функцию. Наши родители – это наш род. И если мы есть, то на это есть все основания, чтобы нам быть.

4. "Я – это, прежде всего, Другой"

Поскольку в мире случайностей нет, а случающееся всякий раз проявляет себя как действие непрерывно самовоспроизводящейся психической системы, то, рассматривая жизнь отдельного человека, можно говорить не только о его неповторимой индивидуальности, уникальности, но и до определенной степени его унифицированности, типологичности. Мы не похожи друг на друга в той же самой мере, в какой друг с другом имеем сходство. Одним из наиболее показательных примеров того является, хотя бы, существование четырех групп крови. Черты внешности также могут быть обобщены в конституциональные категории, а свойства характера – в обобщенные характеристики психологических типов. Благодаря наличию обобщающих свойств мы реализуем способность к обучению, памяти и общению. Подражая взрослым, то есть, усваивая их манеры, дети формируют и совершенствуют свою адаптацию к окружающей среде и через подобную идентификацию сами становятся взрослыми.

В своих предыдущих книгах ("Трансформация психе", "Клиника зла") я подробно описал механизм такого становления посредством процесса, который в психоанализе известен под термином "интроекция", и здесь его упоминаю в связи с одним важным примечанием, а именно: мы интроецируем (т.е. символически вводим внутрь себя, усваиваем) на раннем детском этапе своего существования не только образы своих матери и отца, равно как и фигур из ближайшего окружения, но и посредством бессознательной трансгенерационной передачи интроецируем своих давно умерших предков. Последние начинают в нас существовать и действовать, как вполне реальные персонажи, получившие свой очередной вид на жительство. Среди них присутствуют как наши "хранители", так и "призраки".

Почти на каждом сеансе, на каждом групповом тренинге мне приходится обсуждать наболевший вопрос пациента – "Кто я"? И всегда мне удается уловить преображание в глазах спрашивающего, когда он постигает ответ: "Я – это Другой".

5. Без Другого себя полюбить невозможно

Самой распространенной популистской интерпретацией, эксплуатирующей Священное Писание, является известный тезис о любви к ближнему – "полюби другого как самого себя". На основе толкования, увы, не обременившего себя ни знаниями грамматики, ни познаниями в логике, выводится общеизвестное положение, призывающее "научиться любить, прежде всего, себя". Аргументация довольно примитивна: "Если я не смогу полюбить себя, то, как я смогу полюбить другого"? Данная схема выглядит и звучит весьма соблазнительно и на первых порах даже оказывает некоторое, подобное легкой наркотизации, эйфоризирующее действие. Но она, по сути, не способна проникнуть на более глубокие, органические уровни душевной организации личности, где только и осуществляется фундаментальная трансформация человеческого миропостижения, ибо сталкивается с элементарным недоразумением ума: "как же я могу полюбить себя, если я не знаю, кто я и, где я?" И красивая риторика обращается в пустое фразерство. Получается, что только при осознании "я – это, в первую очередь, Другой", акцент самопринятия начинает смещаться в сторону эффективной идентичности.

Изучим грамматическую конструкцию выражения "полюби другого как самого себя", семантический контекст которого явно проявляется через слово как. Его значение раскрывается двояко: 1). "словно", "как будто" – в смысле похожести и 2). "будучи", " в качестве" – в смысле тождества. Чтобы в этом убедиться, достаточно сравнить несколько предложений. Так, например, выражение "Облака на небе, как снежные верблюды", является поэтическим сравнением и использует первый смысл как – "облака похожи на снежных верблюдов". Но в то же время высказывания типа "Как отец я отдаю предпочтение своему ребенку, но как педагог я воспринимаю его наравне со всеми учениками" уже не может интерпретироваться метафорически и означает буквальную передачу смысла "будучи" – "Будучи отцом (или в качестве отца) я отдаю предпочтение своему ребенку, но будучи педагогом (или в качестве педагога) я воспринимаю его наравне со всеми остальными учениками. В котором из этих двух значений используется слово как, грамматически определяется по наличию запятой. В первом случае, когда речь идет о сравнении, она ставится; в случае использования второго смысла запятая отсутствует.

Основываясь на проведенной аналогии, проясним значение заповеди Иисуса, приведенной в Евангелии от Матфея, стихе девятнадцатом девятнадцатой главы: "Почитай – отца и – мать, и: Будешь любить – ближнего твоего как тебя самого". (Цитируется буквально по: "Новый Завет на греческом языке с подстрочным переводом на русский язык". СПб., 2001). В приведенном выражении перед словом как запятая отсутствует. Следовательно, его трактовка соответствующим образом соотнесется со смыслом "будучи", " в качестве". Получается следующее: "Будешь любить – ближнего твоего в качестве себя самого", или: "Будешь любить – ближнего твоего и тогда будешь собой". В результате получается, что становление собой возможно лишь в случае ассимиляции Другого и установления с ним отношений. Без наличия Другого себя постичь невозможно, точно также, как невозможно помышлять о любви к себе, не имея в виду, прежде всего, любви к Другому.