§ 4. Прогнозы семьи будущего

Целый ряд исследователей-фамилистов прогнозируют те тенденции, которые будут определять семью будущего, в частности ХХI века.

Например, американский социолог Р. Вейс описывает семейный союз будущего следующим образом. В связи с наметившимся в индустриальных странах, и особенно в США, ростом доходов произойдет уменьшение семейной взаимозависимости, супружеская пара станет проживать отдельно от других взрослых, включая и детей, на протяжении всей брачной жизни. В решающую сферу жизни превратится образование. Увеличение сроков образования опосредованно отразится на семье, так как оно отсрочит вступление индивида в профессиональную деятельность. Кроме того, достаточно долго длящееся обучение видоизменит интересы и ценности человека, и это также скажется на прочности семьи – из-за сложности совместимости двух непрерывно изменяющихся в интеллектуальном плане людей. Количество детей в семье сведется к минимуму, и их появление будет планироваться на довольно поздней стадии брака, и хотя ребенок будет желанным, ответственность по уходу за детьми в значительной мере ляжет на профессионалов. Родители не только станут старше, но и более дистанцированы от своих детей. Итак, материальное изобилие, мотивация на карьеру, удлинение сроков образования, повышение эффективности контрацепции – все это, на взгляд Р. Вейса, наверняка снизит значимость взаимоотношений родителей и детей. Брак будет основываться на эмоциональной интимной связи, напрямую зависящей от наличия постоянной атмосферы доверия между партнерами. ¹

Во второй половине 80-х годов дальнейшую судьбу семьи рельефно высветил французский социодемограф Л. Руссель. Дальнейшее развитие брачно-семейных отношений, по мнению этого исследователя, приведет к возникновению модели супружества, базирующейся на непринужденной гибкой солидарности между мужем и женой. Л. Руссель назвал такую форму отношений между полами – «семья-клуб». Смысл этого термина состоит в следующем. Партнеры в таком союзе не претендуют на большую любовь, супруги главным образом ищут доброго согласия, баланса страдания и удовольствия, решения принимаются в результате предварительных переговоров. Ребенка во многом воспринимают как партнера, за которым признаются определенные права, но и ожидают взамен получить «воздаяние». Словом речь идет об общности, функционирующей на основе своего рода контракта, и достаточно одному из супругов отречься от него, чтобы договор утратил силу. Эта модель, стало быть, является по сути «отменяемой», разрыв принимает характер не краха или провала, а эвентуальности, всегда возможной в соответствии с принятыми условиями. Поэтому в данном случае законный брак и свободный союз почти не различаются. Выбор между этими двумя формами брака связан скорее с соображениями удобства, нежели с принципами. Сейчас мы часто слышим, что семья как социальный институт рас­падается, что кризис семьи является первостепенной общественной про­блемой. Однако часто при этом имеется в виду не семья в огромном многообразии ее возможных форм, а конкретный тип семьи, утвердив­шийся в индустриальном обществе – нуклеарная семья. С этой точки зрения кризис семьи является одним из проявлений общего кризиса индустриализма.

Нуклеарная семья утвердилась как доминирующая модель семьи в индустриальном обществе, поскольку ее структура прекрасно соответствовала потребностям общества, основанного на массовом производстве, общепризнанных ценностях и жизненных стилях, иерархической, бюрократической власти и четком отделении домашней жизни от трудовой.

Сейчас призывы восстановить семью, ее статус в обществе часто подразумевает необходимость реанимации, восстановления значения нуклеарной семьи. Однако ряд западных исследователей, например американский социолог О. Тоффлер, считает, что если бы человечество действительно захотело восстановить в прежних правах нуклеарную семью, то для этого было бы нужно:

1) заморозить развитие техники на ин­дустриальной стадии, чтобы сохранить общество, основанное на фаб­ричной системе и массовом производстве;

2) блокировать развитие сектора услуг в экономике;

30 запретить демассифицированные средства информации типа кабельного телевидения и видеокассет;

4) насильно загнать женщину на кухню и срезать ей зарплату до минимума;

5) одновременно уменьшить зарплату молодым работникам, тем самым сделав их зависимыми на протяжении более длительного времени от семьи и, следовательно, менее свободными психологически;

6) запретить контрацепцию, которая спо­собствует независимости женщин, разрушающей нуклеарные связи;

7) понизить уровень жизни всего общества, чтобы люди крепче держались традиционных семейных связей;

8) ремассифицирвать наше быстро де-массифицирующееся общество, сопротивляясь любым изменениям – в политике, искусстве, образовании, бизнесе и других сферах, которые ведут к разнообразию, к свободе идей и личности.

«Одним словом, – заключает Тоффлер, – если бы мы действительно хотели восстановить семью второй волны, нам нужно было бы восстановить цивилизацию второй волны в целом, затормозив развитие не только технологии, но и самого хода истории»¹.

Конечно, информационное общество не уничтожает нуклеарную семью, но она перестает служить идеальной моделью семьи, к которой стремится все общество. Наряду с нуклеарной семьей возникает и утверждается множество ее разнообразных форм. Гомосексуальные браки, коммуны, группы престарелых, объединяющиеся для совместного ведения хозяйства, племенные группировки среди некоторых этнических меньшинств и многие другие формы сосуществуют сейчас. Есть контрактные браки и периодические браки, семейные кластеры, а также семьи, в которых отец и мать живут и работают в разных городах.

Однако важны не столько сами конкретные новые формы семьи, сколько переход к многообразию семейных форм. Именно это многообразие, демассификация форм семьи являются принципиально важными для общества будущего. В этом обществе люди, устраивая свою семейную жизнь, будут не столько следовать какому-то общепринятому образцу, сколько искать свой собственный путь во множестве форм семьи.

О. Тоффлер указывает на зависимость форм семьи будущего от того, как будут развиваться новые технологии и как будет организован труд человека. О. Тоффлер считает, что жизнедеятельность человека постиндустриального общества претерпит значительные изменения. Основным местом пребывания человека станет «электронный коттедж» – оборудованный по последнему слову техники индивидуальный жилой дом. Электронный коттедж, становясь основным местом работы людей в информационном обществе, оказывает влияние на все его основные сферы. Произойдет перемещение рабочего места человека с предприятия в электронный коттедж, что во многом определит характерные черты семьи в информационном обществе. Если люди, пользующиеся компьютерами и другим информационным оборудованием, станут его собственниками, то они, по существу, превратятся из клас­сических наемных работников в независимых предпринимателей или, другими словами, возрастет число рабочих, владеющих «средствами производства». Работа на дому, по мнению О. Тоффлера, приведет к меньшей вы­нужденной мобильности, меньшему стрессу, меньшей скоротечности человеческих взаимоотношений и большему участию в жизни сообщества. Эмоциональные отношения с домашними будут более углубленными: если в индустриальном обществе супруги видятся лишь в течение ограниченного времени, то работая в электронном коттедже, они будут находиться в более тесном и продолжительном контакте друг с другом. Сотрудничая, каждый из супругов будет учиться у другого и помогать другому, так что в итоге они смогут стать значительно ближе. Конечно, это еще не гарантирует счастья, но при этом исчезает изолированность, которая легко приводит к безразличию. «Распространение в широких масштабах работы на дому могло бы не только повлиять на структуру семьи, но и трансформировать отношения в семье. Проще говоря, работа на дому могла бы предоставить большое поле для совместной деятельности и заставить супругов снова говорить друг с другом, что сделало бы их отношения теплее. О. Тоффлер говорит об изменении самого понятия любви.

В индустриальном об­ществе, когда семья утратила производственные функции, брак должен нести то, что было обобщено в одном слове – любовь. Хотя в реальной жизни при выборе супруга важную роль играли такие факторы, как социальное положение, классовая принадлежность, доход и т. п., тем не менее предполагалось, что важнее всего все-таки любовь. Жизнь в электронном коттедже может опровергнуть эту логику. «Тех, кто собирается работать дома с супругом (супругой), а не проводить большую часть времени в отдалении от семьи, будет интересовать не только сексуальная и психологическая сторона отношений, а нечто большее, т. е. любовь плюс добросовестность, ответственность, самодисциплина или какие-то другие трудовые добродетели». ¹

Иначе, чем в семье периода индустриального общества, будет строиться в электронном коттедже и воспитание детей. Решающее значение будет иметь то, что дети будут расти в атмосфере, создаваемой совместной работой родителей дома. Когда родители работают вне дома, дети обычно имеют смутное представление об их профессиональной деятельности. В электронном коттедже дети смогут не только наблюдать, как родители работают, но с определенного возраста и сами включаться в работу. В индустриальном обществе на детский труд накладываются значительные ограничения, продиктованные добрыми намерениями и необходимостью. Эти ограничения постепенно становятся анахронизмом и способом удержания молодежи вне переполненного рынка рабочей силы. Становится ясно, что некоторые формы труда могли бы быть специально найдены для детей, и даже стать частью их обучения. Ведь нынешнее отчуждение молодежи во многом проистекает оттого, что она слишком долго исключена из производственных процессов. Электронный коттедж дает возможность исправить это положение. В индустриальном обществе проблему безработицы среди молодежи часто решают путем мобилизации молодых в армию и другими тоталитарными методами. «Электронный коттедж», по мнению О. Тоффлера, открывает альтернативный путь для молодежи.

Именно с распространением электронного коттеджа О. Тоффлер связывает развитие некого подобия большой (расширенной) семьи, существовавшей в обществе первой волны, т. е. в традиционном обществе. В то время семья собирала под одной крышей не только родственников, но и людей, не связанных кровным родством – сирот, учеников, батраков и других. Тоффлер рисует такую форму семьи в информационном обществе, которая будет представлять собой что-то вроде коммуны – форму расширенной электронной семьи-коммуны, одну из многих новых форм семьи в сложной социальной системе будущего. В индустриальном обществе некоторые предприятия следуют жесткому правилу: не принимать на работу мужа и жену. Предполагают, что в недалеком будущем компании будут нанимать на работу не только супругов, но и целые семьи, может быть расширенные семьи, которые будут работать вместе как производственные бригады.

О. Тоффлер считает, что такие радикальные изменения в семейных отношениях, связанные с процессами информатизации, позволят семье стать центральным институтом информационного общества.¹

Таким образом, прогнозы фамилистов представляют институт семьи достаточно стабильно функционирующим в обществе, однако на современном этапе развития человечества все цивилизованные народы переживают дестабилизацию института семьи. Этот объективный процесс касается миллионов людей. Кардинальные сдвиги в содержании и характере внутрисемейных отношений, распад патриархальных семейных связей выдвинули на первый план проблему кризиса нуклеарной семьи.