Модель Жиля Делеза (постструктуралистская)

Джон Лехте называет Жиля Делеза наиболее цитируе­мым в англоязычных странах современным французским мыслителем, наряду с Мишелем Фуко и Жаком Деррида [514, р. 101]. Ж. Делез изучал философию в Сорбонне, редко выступал за пределами Франции.

Ж. Делез, отталкиваясь от мнения Батая, что парадок­сальность языка де Сада состоит в том, что это язык жер­твы, говорит: "Лишь жертвы могут описать истязания — палачи с необходимостью пользуются лицемерным язы­ком господствующих строя и власти" (85, с. 193]. Он про­должает вычленение языка власти: "Власть слов достига­ет своей кульминации тогда, когда она определяет повторение [сказанного] телами..." [85, с. 194]. Точка зре­ния повествователя видна и в следующем наблюдении:

222

"Тело женщины палача остается прикрытым мехами; те­ло жертвы окутано странной неопределенностью, кото­рую лишь в некоторых местах проницают наносимые ему удары" [85, с. 202]. Возникает также и коммуникативное обоснование боли: "Боль ценится лишь в соотнесении с определенными формами повторения, обуславливающи­ми ее употребление" [85, с. 299]. И далее: "Именно пов­торение становится идеей, идеалом. А удовольствие ста­новится поведением, имеющим в виду повторение, оно теперь сопровождает повторение и следует за ним как за независимой и грозной силой. Удовольствие и повторе­ние, таким образом, меняются ролями..." [85, с. 300]. В другой своей работе он придерживается той же интерпре­тации связи материального и нематериального: "Смысл — это результат телесных причин и их смесей" [84, с. 121].

Делез совместно с Гваттари выступают против сведе­ния бессознательного только к схеме Эдипова комплекса, как это имеет место у Фрейда. "Фантазия никогда не яв­ляется индивидуальной: это групповая фантазия" [цит. по 488, р. 171]. Бессознательное не идет по пути личностной информации. "Бессознательному известны социальные и политические роли: китаец, араб, черный, полицейский, оккупант, коллаборационист, радикал, босс, жена босса. Общественные и исторические события также: стали­низм, вьетнамская война, возникновение фашизма" [488, р. 171].

При этом Гваттари отстаивает определенное право на отказ от покрова тайны в случае бессознательного:

"Психоаналитики хотели бы заставить нас думать, что они находятся в постоянной связи с бессознательным, что они располагают привилегированным подключением, по которому они считывают о нем все, нечто вроде горя­чей линии, такой как, например, телефон Картера и Брежнева! Пробуждения бессознательного сумеют заста­вить себя услышать самих же себя. Бессознательное же­лание, устройства, которые не объясняются доминирую­щими системами семиотизации, выражаются другими способами, которые не вводят в заблуждение" [63, с. 64].

223

В своем совместном с Ф. Гваттари интервью "Капита­лизм и шизофрения" Ж. Делез рассуждает на тему отбра­сывания схемы Эдипового комплекса как универсально­го. "Мы не хотим сказать, что психоанализ изобрел Эдипа. Он удовлетворяет спрос, люди приходят со своим Эдипом. Психоанализ на маленьком грязном пространс­тве дивана всего лишь возводит Эдипа в квадрат, превра­щает его в Эдипа трансфера, Эдипа Эдипа" ([86, с. 397]. В этом же интервью Ф. Гваттари замечает: "Фашизму власти мы противопоставляем активные и позитивные линии ускользания, которые ведут к желанию, к маши­нам желания и к организации социального поля желания. Не ускользать самому или "лично", но давать ускользнуть как протыкают тромб или абсцесс. Давать потокам прос­кользнуть под социальными кодами, пытающимися их канализировать, преградить им путь" [8, с. 399-400]. А Ж. Делез говорит о шизоанализе в противопоставлении психоанализу: "Возьмем только два пункта, в которых хромает психоанализ: он не достигает уровня машин же­лания, потому что он цепляется за структуры эдипова ти­па; он не достигает уровня социальных инвестиций либи­до, потому что цепляется за семейные инвестиции. (...) Нас интересует как раз то, что не интересует психоана­лиз: что это такое, твои собственные машины желания? Что такое тот способ, каким ты представляешь социаль­ное поле в психотической речи?" [86, с. 401].

Ж. Делез выделяет в структурализме в качестве цен­трального элемента так называемый "нулевой знак":

"Смысл рассматривается вовсе не как явление, а как поверхностный и позиционный эффект, производимый циркуляцией пустого места по сериям данной структуры (место карточного болвана, место короля, слепое пятно, плавающее означающее, нулевая ценность, закулисная часть сцены, отсутствие причины и так далее). Структу­рализм (сознательно или нет) заново открывает стоицизм и кэрролловское воодушевление. Структура — это факти­чески машина по производству бестелесного смысла... [84, с. 94].

224

В связи с этим вспоминается замечание скульптора Эрнста Неизвестного, который говорил, что функцией памятника эпохи социализма является просто занятие места, чтобы там не было ничего другого, поэтому сам памятник уже не играет особой роли.

Машины желания — еще один термин, введенный Делезом совместно с Гваттари. Социальные машины дейс­твуют на макроуровне, машины желания — на микроу­ровне. Как пишет И. Ильин: "Либидо пронизывает все "социальное поле", его экономические, политические, исторические и культурные параметры и определения" [125, с. 108].