Когда меняются воды

Однажды Хидр², учитель Моисея, обратился к человечеству с предостережением.

— Наступит такой день, — сказал он, — когда вся вода в мире, кроме той, что будет специально собрана, исчезнет. Затем ей на смену появится другая вода, от которой люди будут сходить с ума.

Лишь один человек понял смысл этих слов. Он собрал большой запас воды и спрятала его в надёжном месте. Затем он стал поджидать, когда вода изменится.

В предсказанный день иссякли все реки, высохли колодцы, и тот человек, удалившись в убежище, стал пить из своих запасов.

Когда он увидел из своего убежища, что реки возобновили своё течение, то спустился к сынам человеческим. Он обнаружил, что они говорят и думают совсем не так, как прежде, они не помнят ни то, что с ними произошло, ни то, о чём их предостерегали. Когда он попытался с ними заговорить, то понял, что они считают его сумасшедшим и проявляют к нему враждебность либо сострадание, но никак не понимание.

По началу он совсем не притрагивался к новой воде и каждый день возвращался к своим запасам. Однако в конце концов он решил пить отныне новую воду, так как его поведение и мышление, выделявшие его среди остальных, сделали жизнь невыносимо одинокой. Он выпил новой воды и стал таким, как все. Тогда он совсем забыл о запасе иной воды, а окружающие его люди стали смотреть на него как на сумасшедшего, который чудесным образом исцелился от своего безумия.

———————

Легенда часто связывается с Зу-н-Нуном³, египтянином, который умер в 850 году и считается автором этой истории, по меньшей мере в одном из обществ вольного братства каменщиков. Во всяком случае Зу-н-Нун — самая ранняя фигура в истории дервишей ордена Маламати, который, как часто указывалось западными исследователями, имел поразительное сходство с братством масонов. Считается, что Зу-н-Нун раскрыл значение фараонских иероглифов.

Этот вариант рассказов приписывается Сеиду Сабиру Али Шаху, святому ордена Чиштия, который умер в 1818 году.

* *

*

Это — иносказание, которое пережило века. Только в вымышленной сказочной реальности его можно понимать в том смысле, что речь идет о какой-то «трансмутации» природной воды (Н₂О), а не о некой иной «воде», свойственной обществу, которая по некоторым качествам в его жизни в каком-то смысле аналогична воде в жизни планеты Земля в целом.

Таким аналогом воды (Н₂О) в жизни общества является культура — вся генетически ненаследуемая информация, передаваемая от поколения к поколению в их преемственности. Причём вещественные памятники и объекты культуры — выражение психической культуры (культуры мироощущения, культуры мышления, культуры осмысления происходящего), каждый этап развития которой предшествует каждому этапу развития вещественной культуры, выражающей психическую деятельность людей и господствующий в обществе строй психики.

Суфий древности мог иметь предвидение во «вне­лек­си­чес­ких» субъективных образах о смене качества культуры, и потому имел некое представление в субъективно-образной форме о каждом из типов «вод». Но вряд ли бы его единообразно поняли современники, имевшие субъективно-образное представление только о том типе «воды» (культуры, нравственности и этики), в которой они жили сами, и вряд ли бы они передали это предсказание через века, попробуй он им рассказать всё прямо. Но сказка, как иносказание о чудесном неведомом и непонятном, пережила многие поколения.

О том же так же метафорически говорил и Христос:

«Иисус сказал ей в ответ: если бы ты знала дар Божий и Кто говорит тебе: дай Мне пить, то ты сама просила бы у Него, и Он дал бы тебе воду живую. Женщина говорит Ему: господин! тебе и почерпнуть нечем, а колодезь глубок; откуда же у тебя вода живая? Неужели ты больше отца нашего Иакова, который дал нам этот колодезь и сам из него пил, и дети его, и скот его? Иисус сказал ей в ответ: всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять, а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нём источником воды, текущей в жизнь вечную. Женщина говорит Ему: господин! дай мне этой воды, чтобы мне не иметь жажды и не приходить сюда черпать» (Иоанн, 4:10 — 15).

Естественно, что с точки зрения человека живущего в одном ти­пе культуры, внезапно оказаться в другом — качественно ином типе культуры — означает выглядеть в ней сумасшедшим и возможно вызвать к себе «враждебность» (поскольку его действия, обусловленные прежней культурой, могут быть разрушительными по отношению к новой культуре) или сострадание. Само же общество, живущее иной культурой, с точки зрения вне­за­пно в нём оказавшегося также будет выглядеть как «психбольница на свободе». Его отношения с обществом войдут в лад, только после того, как он приобщится к новой культуре и новая «во­да» станет основой его «физиологии» в преобразившемся обществе.

Если вспомнить, что чувствительность разных сфер жизни общества к воздействию процесса обновления технологий и жизненных навыков — разная, то следует сделать вывод: «воды» меняются не мгновенно, и не все сразу, но объективно меняются в течение интервала времени, довольно продолжительного по отношению и к ширине полосы «Настоящее»¹ (на рис. 6, раздел 10.3), и к продолжительности жизни поколения. Другое дело, кто и как из людей каждого поколения это чувствует, и как реагируют на происходящие изменения разные люди, которые живут в этих «водах». Чувствительность людей и способность их субъективно осмыслить ту объективную информацию, что приносят им чувства, — разная:

• Хидр, учитель Моисея, говорил о предстоящей смене «вод» уже тысячи лет тому назад — почти что на заре становления нынешней цивилизации, задолго до начала явно видимого процесса изменения соотношения эталонных частот биологического и социального времени в ней.

• Западные ранние идеологи буржуазно-демократических революций и гражданского общества, в отличие от им современных их противников, отреагировали на первые проявления начавшегося в их историческое время процесса изменения соотношения эталонных частот по свершившемуся реальному факту.

• Правящая «элита» России до 1917 г. оказалась слепой и глухой и потому и неспособной заблаговременно провести необходимые общественные преобразования.

А деятельность Петра I, Екатерины II, ужесточивших кастовую замкнутость простонародья в ярме крепостного права, даже усугубила обстановку в стране, лишив последующих реформаторов (Николая I, Александра II, Александра III и Николая II)² запаса социального времени, необходимого на проведение реформ. Хотя те и пытались осуществить реформы, но в условиях созданного династическими предками исторического «цейтнота» они не смогли избежать социальных потрясений. В результате в Российской империи реформы проводились под жёстким давлением перезревших обстоятельств, с которыми последующие цари-рефор­ма­торы не совладали. Они погибли по причине внутренней конфликтности всей совокупности осуществляемых ими мероприятий и отсутствия долговременных целей¹ и стратегии преобразований внутриобщественных отношений.

Подавляющее же большинство населения Запада в эпоху первой промышленной революции и России до 1917 г. (включая и большую часть «элиты») «жило настоящим» (рис. 6, раздел 10.3) и событиями, локализованными в пределах непосредственно видимого горизонта. Вследствие этого все катастрофы государственности и культуры воспринимались ими подобно нахлынувшим и непредсказуемым заранее стихийным бедствиям, от которых невозможно защититься заблаговременным изменением самих себя и жизненного устройства общества.