§3. Культура речи в условиях белорусско-

русского двуязычия

Культура русской речи в двуязычной среде продолжает оставаться в центре внимания русистов, педагогов, широ­ких кругов общественности. Свидетельство этому ¾ много­численные теоретические разработки, представляющие со­бой вместе с тем и обобщение практического опыта по повышению уровня владения русской речью среди нерусских.

Одной из важнейших является разработка многоаспект­ной проблемы культуры русской речи в условиях белорусс­ко-русского и русско-белорусского двуязычия, имеющего глубокие исторические корни. Начало его формирования уходит в 30-е гг. XIX в., когда распространение русского языка в Белоруссии значительно активизировалось¹. В ре­зультате общности происхождения русского и белорусско­го языков, постоянного их контактирования на всех уров­нях языковых систем развивались сходные черты, что, в свою очередь, порождало специфические проблемы культурноречевого характера. А.Е. Михневич дает этому такое объяснение: «Лексико-грамматическая и фонетико-графическая близость русского и белорусского языков ¾ один из важнейших факторов, обусловливающих легкость, с которой носитель белорусского языка овладевает языком русским, и наоборот. Но близость языков не есть их тождест­во. Она предполагает наличие наряду с элементами тождества элементов различия. Наглядное подтверждение этому дает анализ русской речи белорусов. Многочисленные фак­ты нарушения русских языковых норм, фиксируемые в рус­ской речи белорусов, как раз и отражают перенос (трансференцию) в нее специфических элементов белорусского языка. Можно предполагать, что у многих белорусов, гово­рящих по-русски, близость языков создает некоторую иллю­зию их тождества, а легкость взаимопонимания, адекватность понимания ¾ несмотря на наличие в речи многочис­ленных отступлений от норм ¾ эту иллюзию поддерживают и углубляют»². С этим трудно не согласиться. Близость контактирующих языков порождает дополнительные трудности при общении на каждом из них: в условиях двуязычия нормы одного языка подменяются нормами другого, что приводит к речевым ошибкам. Учителям русского языка и литературы в Белоруссии часто приходится сталкиваться, например, с такими ошибками в сочинениях учащихся: он любил ходить в грибы, капаться в земле. В этом предложении ясно видна подмена русских норм белорусскими: по-русски ¾ ходить за грибами, копаться, по-белорусски ¾ хадзiць у грыбы, капацца. Еще пример: Вечная травля при­вела до того, что Пушкин был выслан из лицея в ссылку на юг (по-русски ¾ привела к тому, по-белорусски ¾ прывяла да таго).

Как видим, под влиянием белорусского языка нарушена норма управления в русском тексте. В этих (и подобных) случаях проявляется так называемая интерференция, про­исходящая на уровне языка ¾ речи и состоящая в отклоне­нии языково-речевых норм одного языка под влиянием дру­гого. При этом необходимо знать, что интенсивность таких отклонений от норм русского языка ¾ речи может зависеть от общеобразовательного уровня говорящих, их возраста, места жительства (деревня, город) и других причин.

Вопрос об интерференции является одним из актуальнейших в общей проблеме билингвизма, особенно близко­родственного. Главное при этом ¾ разграничение процессов, ведущих к взаимообогащению контактирующих языков и вытекающих из этих процессов явлений «положительной конвергенции»³, и процессов, конечным результатом кото­рых является «негативная конвергенция», служащая отправ­ным пунктом при разработке многообразных вопросов билингвальной ортологии. Необходимо, однако, отметить, что культурноречевой аспект изучения функционирования русского языка в Белоруссии должен включать в себя не только вопросы, связанные с интерференцией, поскольку «культура речи билингва слагается не только из навыков последова­тельного различения разноязыковых явлений, предотвраще­ния реальных и понимания потенциальных интерференци­онных ошибок. Ее существенным компонентом служит владение нормами каждого из используемых языков и вне кон­тактирования последних»¹.