Парадоксы бытия.

Вспомним, что «раскол» на категории сущего, существования и бытия возник из двойственности учения о первоначале. Как было показано ранее, первоначало и связано с сущими, со сферами сущего, и выводит к абстрактным проблемам всеобщего. Если иметь в виду вещи природы, человека как природное существо и ставить вопрос об их существовании, разговор о возникновении-уничтожении, частях-целом, конечном-бесконечном вполне имеет смысл. Но представим, что философское размышление, не переставая относить первоначало к миру, сосредоточивается на логике и сущности самого первоначала. Что есть и как «есть» вода Фалеса или огонь Гераклита? Ясно, что к ним уже не относятся характеристики, справедливые в отношении воды какой-то реки или огня какого-либо очага. Да и те объективные всеобщие связи мира, те сущие, которые как бы сконцентрированы «за» философскими категориями, принципиально отличны от преходящих, конечных предметов, процессов, предметных целостностей. Бытие в этом двойном толковании (всеобщая связь и философское её понимание), действительно, не имеет физических частей, не может быть – в обычном смысле – делимо, подвергнуто конкретному изменению и т.д. Бытие не имеет степеней сравнения, размеров (не может быть «маленьким», «большим», «средним»), качеств (не может быть зелёным или красным) и т.д. Не очевидно ли это? Философия элеатов подтолкнула к тому, чтобы рядом с очевидностями повседневного чувственно-предметного опыта поставить и очевидности интеллектуального рассуждения и усмотрения. Она стала защищать право учёных и философов на работу с абстрактными «мирами», которые с точки зрения обыденного сознания могут представляться странными, причудливыми, ирреальными, фантастическими. Но ведь работа эта чем дальше, тем больше превращалась в важнейшую составляющую человеческой культуры, а причудливые «вечные миры» религии, математики и самой философии неожиданно оказались для множества людей по крайней мере не менее нужными и близкими, чем мир вещей природы или общественных институтов. Общие и всеобщие идеи (единства, движения, места и времени, делимости сущего, бытия и т.д.) – вот над чем вслед за предшественниками и в остром, ярком споре с ними начинают, но только начинают трудиться элеаты. И пожалуй, как раз непосредственно от них символическая эстафетная палочка размышления и спора передаётся великому Платону. Но мы несколько повременим с её передачей, рассказав перед этим еще об одной новаторской реформе, начатой в философии античности.

Н. В. Мотрошилова

[История философии. Запад-Россия-Восток. Книга первая. Философия древности и средневековья. М.: Греко-латинский кабинет, 1995. С. 70-78]

16