3) “Откуда пошла земля русская?»

Задания группам : вспомнить версии происхождения государства на Руси.

И) В июне 1764 года Екатерина II посетила дом Ломоносова и в течение двух часов смотрела «работы мозаичного художества, новоизобретенные Ломоносовым физические инструменты и некоторые физические и химические опыты». При отъезде императрицы Ломоносов подал ей стихи.

(15 слайд)

4) Стих – лото

Борьбу за развитие культуры, просвещения Ломоносов начал с первых дней пребывания в Петербургской Академии наук. Он вел её как ученый и как поэт. Оду 1747 года “На день восшествия Елизаветы Петровны на престол” он заканчивает пламенным гимном в честь науки.

Задание. Стихотворные строки выдаются в перепутанном порядке. Сложить из них отрывок из оды.

Науки юношей питают, Отраду старым подают, В счастливой жизни украшают, В несчастный случай берегут; В домашних трудностях утеха И в дальних странствах не помеха. Науки пользуют везде: Среди народов и в пустыне, В градском шуму и наедине, В покое сладки и в труде.

(16 слайд) (обсудить смысл отрывка из оды)

5) ЗАГАДКИ ИСТОРИИ.(17 слайд) На слайде представлены два портрета – Петр Великий и Михаил Васильевич Ломоносов. Представьте ваши версии, что может связывать этих людей? ( Версия – Ломоносов был внебрачным сыном Петра великого). Предложите 2-3 положения, которые могут служить доказательствами этой версии.

Внебрачный гений

А произошло вот что... В феврале 1711 года государь по каким-то заботам, связанным с Поморьем, добрался до Тосно - поселения, которое лишь в ХХ веке, при Советской власти, получило статус города. Ужинал со свитой в просторном доме диакона Ивана Сивкова. Застолье затянулось. И не потому только, что хлебосольный хозяин побеспокоился об обильном угощении. Иная причина удерживала царя в хмельном пиршестве: прислуживала заезжей компании дочь диакона Елена, девица рослая, крупная, статная и озорная. Всякий раз, поднося высокому гостю новое блюдо, она, словно ненароком то касалась тугой грудью его плеча, то задевала крутым бедром, то пухлой рукой накрывала царскую руку. И эта игра отменно освоенная каждой деревенской красавицей, явно возбуждала Петра. А за полночь велено было Елене отцом - показать Петру Алексеевичу отведенную ему спаленку. Отчего ж и не показать? Повела да и задержалась... Так, по легенде, появился на свет Михаил Васильевич Ломоносов, внебрачный сын Петра Великого. Внебрачный, но желанный, поскольку пятеро из шести сыновей самодержца умерли в раннем детстве, а выживший Алексей, запойный пьяница, характером и поведением отнюдь не радовал отца и совсем не годился в престолонаследники. Отчего же тогда не был признан законным отпрыском мальчишка из холмогорского села Даниловка? У исследователей нет до сих пор четкого и однозначного ответа. Да и вообще, гадают они, не миф ли это - родство великого реформатора России и великого русского ученого?

В поисках истины

Если полистать страницы биографии М.В. Ломоносова, многие ее обстоятельства обращают на себя внимание. Ну, например, Василий Дорофеев убил Елену - свою первую жену и мать Михаила. Не смог простить случившегося в Тосно. И к первенцу относился без любви, но не притеснял - вероятно боялся царского гнева. Мачеха (вторая жена Василия Дорофеева), очевидно, посвященная мужем в тайну рождения пасынка, вела себя с ним зло, откровенно вытесняя из дома.

Любопытно

Все доброе, что происходило в юности Ломоносова, историки списывают на «счастливый случай». Скажем, откуда-то заполучил он (это в северной-то глуши!) редчайшие в ту пору книги - «Грамматику» Смотрицкого и «Арифметику» Магницкого, названные им впоследствии «вратами учености». Выправил себе паспорт, дающий право беспрепятственного передвижения по Руси, хотя оформить такой документ и знатной-то особе было практически невозможно. И обзавелся им Михаил в самый нужный момент - шел набор учеников в «Спасские школы», то есть в Московскую славяно-греко-латинскую академию, куда парень и отправился пешком со значительной по тогдашним меркам суммой - тремя рублями. Не стоит ли за этой вроде бы нечаянной благосклонностью фортуны целенаправленные заботы старосты Луки Ломоносова, которому Великий Петр вверил опеку над своим чадом? Не хлопоты ли Феофана Прокоповича - главы Священного синода, прокладывали пути-дороги молодому Ломоносову?

Это ему, Феофану, верному и преданному соратнику, открылся Петр перед смертью: «В Холмогорах сын мой растет... Помоги, поддержи!..» И Феофан пообещал: «Не изволь тревожиться, Петр Алексеевич!» А потому удивительно ли, что когда решено было 12 лучших воспитанников «Спасских школ» послать в Германию для обучения физике, химии, металлургии, философии и другим наукам, Михайло Ломоносов оказался в их числе. Хотя лучших наверняка было больше, выбор пал на холмогорца. Прокопович умел держать слово. Впрочем, вне зависимости от возможной протекции, сей выбор был справедливым. Чьи имена из тех двенадцати сохранила народная память? Только Ломоносова, который по оценке Пушкина «обнял все отрасли просвещения. Жажда науки была сильнейшей страстью его души. Историк, ритор, механик, химик, минералог, художник и стихотворец, он все испытал и все проник».

Человек надежный

По свидетельству современников, Михаил Васильевич мог и сам за себя постоять. Три года провел он в Марбургском университете, посещая лекции здешних мэтров и с удовольствием предаваясь обычным студенческим забавам - соблазнению добродетельных городских невест, бдительно охраняемых суровыми мамашами, шумным попойкам, где пиво уничтожалось в безмерных количествах ради обретения боевого духа. Ведь всякое коллективное возлияние, по университетской традиции, завершалось дракой между враждующими студенческими корпорациями. Огромные кулаки Ломоносова и азарт, с которым он их применял, тут очень ценились, что отмечал профессор Цильх, к чьей дочери Елизавете посватался Михаил Васильевич: «Герр Ломоносов - человек надежный. Я благословляю этот брак».

Петербургские любители старины и теперь со смаком рассказывают, как однажды, уже будучи академиком, Михаил Васильевич возвращался с дружеской вечеринки. И вдруг из кустов его атаковали трое нетрезвых матросов: богато одетый барин был явно беззащитной жертвой, не ограбить такого - просто грех! Но через мгновение один из нападавших, наткнувшись на удар, пал замертво. Второй с выбитой челюстью пустился наутек. А схваченный третий молил о пощаде, которую и получил после того, как разделся догола, связал вещички в узелок и под конвоем академика был препровожден к ближайшей сторожевой будке. Самолюбивый и невоздержанный нравом он и в «присутствии» (т.е. в Академии) вел себя предерзостно, воюя с иностранными учеными, приглашенными для работы в России. Вернее, с теми из них, кто не скрывал высокомерно-пренебрежительного отношения к русским коллегам. Наверное, стычки не ограничивались словесными перепалками (Михаил Васильевич не чурался рукоприкладства), иначе за что бы, по приказу академического начальства более семи месяцев «содержался под караулом»? В протоколе, составленном по этому поводу, объяснялось уклончиво: за ссоры с немцами в пьяном виде... Тогда почему же вновь напрашивается вопрос, Михаил Васильевич, скорее всего осведомленный о тайне своего происхождения, нигде и никогда не молвил даже слова о том, что он - сын Петра Великого? И внешнее их сходство поражало, и одинаковость замашек и предпочтений, даже недугами они страдали, что называется, фамильными. И тем не менее Ломоносов молчал. Не из скромности. Было ему косвенное предупреждение: из Москвы в столицу доставили некоего Тимофея Труженика, который клялся, будто он - тот самый царевич Алексей, вовсе не убиенный отцом Петром Первым в приступе гнева, а чудом убереженный доброхотами. Тимофею учинили допрос с пристрастием, - заплечных дел мастера на пыточных снарядах ломали ему кости, охаживали кнутами, палили каленым железом, поливали расплавленным свинцом, склоняли к признанию, что он - самозванец. Тимофей держался своего, и лишь казнь через отсечение головы стала избавлением от мучений. Затем объявился еще один «сын» - Петр Петрович, возвестивший народу земли Русской: ложь и напраслина, будто он умер в детстве! На самом деле - жив и здоров, Бог миловал во спасение отечества от интриг и козней супротивников. И этому отрубили голову, обвинив в разжигании смуты и преступной гордыне. Михаил Васильевич конечно же понимал: и с ним церемониться не будут. Если и возникали честолюбивые мысли - гасил их изнурительной работой.

Екатерина Великая и ученый

Утвердясь на троне в 1762 году, Екатерина несомненно слышала от доносителей о туманных толках, касающихся родства Ломоносова с первым русским императором.

Загадочная история заинтересовала ее. Правительница просвещенная, не чуждая литературным фантазиям, она собрала достаточно фактов, будоражащих любопытство: а каков вблизи потомок монарха? И как-то на прогулке, словно подчиняясь внезапному женскому капризу, велела кучеру отвезти ее к Ломоносову.

Надо оговориться, что визиты в частные дома, какой бы громкий титул ни предшествовал фамилии их владельцев, были не в правилах Екатерины Алексеевны. Почему же для Михаила Васильевича сделано исключение? Она могла, например, повидать его в Академии, поприсутствовать при опытах. Могла пригласить ко двору... А выбрала иное - нагрянула к обеду и, не чванясь, хлебала горячие наваристые щи, нахваливая скромную хозяйку, - ту самую Елизавету Цильх. Ученый же без угодливости и с достоинством (что императрице понравилось) вел неспешную беседу. Деликатную и щекотливую тему отцовства даже не вспомнили. А в газетах цель встречи обозначили замысловато: дескать, матушка-государыня «подать благоволила новое высочайшее уверение о истинном люблении и попечении своем о науках и художествах в отечестве». (18слайд)

Заключительное слово учителя. Всю жизнь ученый работал на пределе, учился, просиживал за книгами не часы — сутки. О последних годах жизни его рассказывала племянница Матрена Евсеевна «Бывало, сердечный мой, так зачитается да запишется, что целую неделю не пьет, не ест ничего, кроме мартовского (пива) с куском хлеба и масла». Размышления и пылкость воображения сделали Ломоносова под старость чрезвычайно рассеянным. Он нередко во время обеда вместо пера, которое по школьной привычке любил класть за ухо, клал ложку, которой хлебал горячее, или утирался своим париком, который снимал с себя, когда принимался за щи. Но он все-таки не был рассеянным кабинетным чудаком. Крупный, позднее полный, и в тоже время быстрый, сильный, нрав имел хоть и добрый, веселый, но крутой, вспыльчивый до ярости. Однажды задумали его ограбить три матроса на Васильевском острове, он пришел в такое негодование, что одного уложил без чувств, другого с разбитым лицом обратил в бегство, а третьего решил ограбить сам снял с него куртку, камзол, штаны, связал узлом и принес «добычу» домой.

В конце жизни Ломоносов был избран в почетные члены Стокгольмской и Болонской академий. Став уже признанным, окруженный почетом, привычек своих Ломоносов не менял. Небрежный в одежде, в белой блузе с расстегнутым воротом, в китайском халате, он принять и важного сановника, и засидеться с земляком-архангельцем за кружкой холодного пива, ибо «напиток сей жаловал прямо со льду». До конца жизни Ломоносов не переставал помогать родным своим, вызывал их в Петербург и переписывался с ними. Сохранилось письмо Ломоносова к сестре, написанное за месяц до его смерти, последовавшей 4 апреля1765года. Умер он случайно, от пустяковой весенней простуды. Похороны ученого в Александро-Невской лавре отличались пышностью и многолюдностью.