1.4 Искусство и иные формы культуры

Место, роль, значение искусства в разных социально-исторических ситуациях понималось по-разному. Часто бывало так, что искусство понималось как явление подчиненное, служебное: по отношению к государству (эстетика Платона), к религии и морали (средневековье как эпоха господства церкви), к данностям рассудка (рационализм классицизма и Просвещения), к официальной политической идеологии (30-50-е гг. в СССР). Эти мнения односторонни и исторически исчерпаны. С течением времени становилось все яснее, что искусство обладает независимостью (пусть и относительной) от иных явлений общественной жизни, что оно имеет собственное предназначение.

Уникальность, самоценность и свобода искусства были провозглашены немецкой эстетикой рубежа XVIII-XIX вв. (например, И. Кантом). Мыслители и художники эпохи романтизма говорили, что искусство обладает огромной и благой силой воздействия на духовную жизнь личности, общества, человечества. Мыслители-романтики зачастую даже преувеличивали возможности и общественную роль художественной деятельности, ставили искусство над иными формами культуры, включая науку и философию. «Философия, - писал Шеллинг, - достигает высочайших высот, но в эти выси она увлекает как бы частицу человека. Искусство же позволяет целостному человеку добраться до этих высот».^vii Романтики разработали миф о всесилии искусств. Противоположная точка зрения возникает в ХХ в., и ее яркое проявление – высказывание А. Камю (1957 г.): «Художник должен прежде всего ответить на вопрос… не является ли искусство в наши дни ненужной роскошью?».^viii

Безусловно, истина лежит посередине. Искусство, чья значимость для человечества огромна и уникальна, в то же время не нуждается в иерархическом возвышении над иными формами человеческой деятельности, оно находится в ряду равноправных ему граней культуры (наука, философия, мораль, политика, нравственно-практическое сознание, личностное общение и т. д.).

Так, искусство взаимодействует с политикой: все мы знаем времена жестокого контроля и цензуры в сфере искусства, господство в нем идеологических установок, диктуемых властью, что, безусловно, ограничивает либо сводит на нет свободу творца.

Существует точка зрения, которая провозглашает абсолютную автономность искусства от других сфер культуры (в особенности от политики, идеологии, социальной жизни). Она реализуется в лозунгах «чистое искусство» или «искусство для искусства». Так, по словам С. Булгакова, истинное искусство свободно в своих путях и исканиях, оно «само себе довлеет, само по себе ищет, само себе закон». Приверженцы этих позиций ориентируются на полную изоляцию искусства от внехудожественной реальности. В критике такого подхода Н. А. Бердяев справедливо утверждал, что свобода художника не может быть беспредметной. «Все сферы человеческого творчества, - полагает мыслитель, - …имеют единое духовное питательное лоно», искусство – «не просто сладкие звуки, а служение».^ix Художник осознанно или неосознанно выражает интересы определенных социальных слоев, групп, классов, партий, мировоззрение определенной эпохи.

Искусство и религия Существуют целые периоды в истории, по отношению к которым можно говорить о полном подчинении искусства религиозному мировоззрению. Это искусство средних веков, буддистское и мусульманское искусство. Задача подобной художественной деятельности и ее плодов - приближение человека к Богу.¹ У религиозного искусства свои черты: оно символично, канонично, чаще всего обезличено.

Характерным примером религиозного искусства и его особенностей является русская православная икона, при создании которой, как полагают верующие, рукой иконописца водит Бог. Это влечет за собой индифферентное отношение к конкретному автору произведения.

В иконописании органично реализовано стремление в земных образах, материальными средствами передать сверхреальное. Каждый тип иконы («Богоматерь Одигитрия», «Преображение», «Благовещение» и др.) строится по сложившимся канонам, большинство из которых в России восходят к византийским образцам. Иконописцы, и средневековые, и современные, намеренно отступают от законов привычной нам линейной перспективы, часто работают чистым, локальным цветом, в их произведениях отсутствует светотеневая моделировка, реальные портретные и пейзажные черты и т. д. Благодаря такому подходу иконописное произведение, в отличие от работы светского живописца, становится не отражением, зеркалом реального мира, а символом, знаком, посредством которого человек соприкасается с Богом. «Несхожесть» мира на иконе и мира реального – нарочитая, ведь икона – символ мира вечного, горнего.

Связь искусства и философии очень глубокая: искусство, как и философия, является самосознанием культуры. Мировоззрение, философия определенной эпохи отражаются в искусстве и символизируются им. Особенно это хорошо заметно в практике модернизма начала ХХ века. В России XIX века в литературных произведениях часто не только поднимались философские вопросы, но и формировались картина мира, философская система (так, например, можно говорить о философии Ф. М. Достоевского, которая запечатлена в его художественных произведениях).

Искусство и техника также взаимодействуют, что особенно ярко проявляется в наше время (примерами могут служить фотография, кино, телевидение, эстрада и т. д.) Так, театр сегодня – не только игра актеров и работа режиссера, но и световое, музыкальное оформление спектакля.

Искусство и наука В античности, когда не существовало еще дифференцированного разделения на сферы культуры, греческий термин «tehne» означал и науку, и ремесло, и искусство. Наука опирается на логическую систему доказательств, тогда как искусство в строгости мышления не нуждается. Цель науки - познание мира рациональными методами, а для искусства познание действительности - лишь одна из функций.

Знаменитый испанский социолог и философ Х. Ортега-и-Гассет рассматривает искусство и науку как взаимно незаменимые сферы жизнедеятельности. По его словам, «трагедия науки порождает искусство». Там, где беспомощен научный метод, возникает метод художественный. По мнению философа, художник воссоздает не просто вещи в своих произведениях, но ту питательную среду, которая позволяет длиться вечно жизни этих вещей.^x

Научный метод проявляет себя в абстрагировании и обобщении. Художественный – в конкретизации и индивидуализации. Научная закономерность или научный вывод апеллируют лишь к сознанию, исключают всякую двусмысленность, неясность. Наличие последних в работе ученого свидетельствует о ее незавершенности. Произведение художника допускает бесчисленное множество толкований и в этом смысле неисчерпаемо. Каждое поколение включает сообщение художника в контекст своего опыта, своей культуры, своей системы ценностей. «Способность прямого воздействия на подсознание и сверхсознание зрителя представляет одну из самых характерных черт искусства, придает ему особую убедительность, избавляет художника от необходимости логических доказательств истинности своего сообщения о мире и человеке».^xi

По мысли Гегеля, «более глубокий интерес к художественным произведениям вызывается тем, что содержание расширяется и открывается по-иному даже в пределах тех же самых форм. Все естественно существующее есть нечто абсолютно единичное с любой его стороны и в любой его точке. Представление же обладает в себе определением всеобщности, и все то, что восходит к нему, уже благодаря этому получает характер всеобщности в отличие от природной разрозненности».^xii