Общество в человеке и человек в обществе

 

(Глава из учебника: Козлова Н.Н. Социально-историческая антропология. — М.: "Ключ-С", 1999, СС. 24 - 43).

 

Мир содержит меня в себе, и поглощает как точку, но я его составляю.

Б. Паскаль. Мысли  

1. Человек и общество: два взгляда

 

Социально-историческая антропология рассматривает человека каксуществующего в обществе. На вопрос, как именно человек существует в обществе, есть несколько ответов.

Первый базируется на представлениях о человеке как ансамбле социальных отношений: общество производит тех людей, которые ему нужны.

Американский социолог П. Бергер отмечает: «Социология в некоторых своих построениях как будто бы готова отобрать у экономики звание "мрачной науки", которая представляет перед читателем общество в образе жуткой тюрьмы мрачного детерминизма. Когда к обществу подходят, прежде всего, как к системе контроля, то индивида и общество противопоставляют как две сущности»¹.

Есть разные способы представления этих сущностей, воплощающихбиполярность человека: «социальное/индивидуальное», «личность/маска», «личность/роль», «общественные проявления человека/его внутренний мир», «внешний человек/внутренний человек», «микрокосм/макрокосм».

Такой взгляд имеет под собой реальные основания. Большая часть людей ситуацией зависимости от общества не тяготится. Они желают именно того, чего ждет от них общество. Они охотно подчиняются социальным правилам, воспринимая социальный мир как легитимный (узаконенный). В методологическом отношении данный подход отличается детерминизмом. Действительно, оказывается трудно ответить на вопрос: как общества меняются, как возникают социальные новации? Ведь если бы общество только воспроизводило ту программу,  

¹ Бергер П.Л. Общество в человеке // Социологический журнал. – 1995. — № 2. – С. 162.

24

которая в нем заложена, то оно бы не менялось, бесконечно воспроизводя эту программу.

Второй подход базируется на понимании человека как автономного индивида-субъекта, наделенного сознанием и волей, способного к осмысленным поступкам и сознательному выбору. Тогда общество — сумма индивидов-атомов, продукт их сознания и воли. Данный взгляд подразумевает методологический индивидуализм,иногда даже волюнтаризм. Каждому, однако, известно из собственной практики, что результаты деятельности далеко не всегда совпадают с нашими желаниями и планами. Это несовпадение связано с тем, что общество не сводимо к людям, его составляющим.

Классики социологии М. Вебер и Э. Дюркгейм представляли названные точки зрения. Для Вебера общество (социальный объект) — результат осмысленного человеческого поведения. Для Дюркгейма — аналогия природного объекта, нечто, живущее собственной жизнью, внешней и принудительной по отношению к отдельному человеку.

Между названными двумя подходами существует противоречие. Возникает потребность еще в одном, третьем подходе, который позволил бы этого противоречия избежать. В истории социологии первой попыткой такого рода была социальная теория К. Маркса, который рассматривал общество как продукт воспроизводства людьми своей жизни. Среди современных можно назвать концепцию П. Бергера. Сюда же следует отнести социальные теории Н. Элиаса и П. Бурдье. Социально-историческая антропология работает именно в этом, третьем поле.

С одной стороны, «отдельный» человек — след всей коллективной истории. С другой стороны, проживая жизнь, человек сам оставляет в этой истории следы.Люди изобретают новые структуры, новые образы действия. Однако сами люди социально структурированы. Индивиды, создающие коллективы, сами произведены, сделаны этими коллективами. Недаром чаще всего люди хотят подчиняться правилам, в этом подчинении они часто видят смысл собственного существования. Они получают удовольствие от соответствия требованиям общества, как от следования моде. Ведь это «соответствие требованиям» вознаграждаетсяположением в обществе.

Как избежать в объяснении губительных альтернатив между единичными волями и формами социального структурного детерминизма, между индивидуальным и социальным? Этот вопрос относится к числу ключевых проблем социологии, социальной философии, психологии, лингвистики и, естественно, любого рода антропологии.

Ответить на этот вопрос поможет следующее соображение. Любое социальное действие ставит нас перед лицом двух состояний общества в его истории.

Первое — история в ее объективированном состоянии, та, что в течение длительного времени аккумулировалась в вещах и машинах, зданиях и книгах, а также в обычаях, праве, во множестве разновидностей норм и институтов, которые служат посредниками во взаимо-

25

действиях людей. Социология, правовая теория, экономическая наука и др. имеют дело главным образом именно с этим состоянием.

Второе — история в инкорпорированном состоянии. Инкорпорированный — встроенный в тело (от лат. corpus — тело). Речь идет об истории и социальности, которую живой человек несет в своем теле и языке. Антропология имеет дело именно с этим состоянием.

Мы оказываемся на пересечении индивидуального и коллективного, личного и социального, приватного и публичного в истории.

Первый и второй аспекты тесно увязаны друг с другом. Структуры создаются людьми в процессе их жизни вместе. Кажется, что социальные институты существуют независимо от людей по своим собственным законам. Однако они сделаны людьми. Столь же объективны не только разного рода учреждения, но также язык, упорядоченные последовательности действий, правила игры, иерархии, репутации, сети ролевых позиций. То же касается систем знания, правил принятия пищи и схем протокола. Празднества и похороны «принуждают» людей вести себя так, а не иначе. Нарушение общепринятого порядка — смех при погребении или мрачный вид на свадьбе – понимается участниками церемонии как преднамеренное нарушение.

Следует обратить внимание и на еще один момент, значимый для дальнейшего рассуждения под углом зрения социально-исторической антропологии. Человеческую жизнь в обществе можно представить в контексте взаимодействияпрактического и экспрессивного порядков.

Практический порядок связан с производством средств жизни, т.е. с обеспечением самой возможности продолжения жизни.

Экспрессивный порядок касается репутации человека, его самоуважения, достоинства. Следует отметить, что для большинства людей в большую часть исторических времен экспрессивный порядок преобладает над практическим или, по меньшей мере, влияет на него. Социальная значимость представления себя самого как существа рационального и заслуживающего уважения огромна.

В племенных обществах, изучаемых полевой антропологией, лишь 8—10% времени посвящено поддержанию жизни. Все оставшееся время тратится на экспрессивные практики. Исследователи отмечают, что сегодня в западных (и не только в западных) обществах роль экспрессивного порядка явно возрастает. Это ощущается по сравнению с XIX – первой половиной XX в., когда роль экономических целей казалась первостепенной².

«Трудно... объяснить, отчего всякий человек чувствует такую искреннюю радость всегда, когда он замечает признаки благосклонного отношения других и когда что-нибудь польстит его тщеславию. С такой же неизменностью, как мурлычет кошка, если ее погладить, сладкое блаженство отражается на лице у человека, которого хвалят, особенно за то, в чем он считает себя зна-  

² См.: Harre R. Social being. A Theory for Social Psychology.  — Oxford, 1979.  — Ch. 1.

26

током, хотя бы похвала эта была явной ложью. Знаки чужого одобрения часто утешают его в реальном несчастье или в той скудости, с какой отпущены ему дары из двух рассмотренных выше главных источников нашего счастья; и наоборот, достойно удивления, с какой силой его неизменно оскорбляет и часто делает глубоко несчастным всякий удар по его честолюбию в каком-либо смысле, степени или отношении, всякое неуважение, пренебрежение, невнимание» (Шопенгауэр А.Афоризмы житейской мудрости / Шопенгауэр А. Свобода воли и нравственность. – М., 1992. – С. 294).

Да, историческая жизнь невозможна без производства средств жизни. Но помимо этого она включает представления о чести, достоинстве, уважении. Люди могут умереть не только от голода. Они умирают от унижения, одиночества, стыда. Даже такая вроде бы сугубо практическая вещь, как собственность, пребывает на пересечении экспрессивного и практического порядка. Только через понятие труда как взаимодействия общества и природы собственность объяснить невозможно. Для превращения вещей в собственность необходим символический порядок и символический аппарат. Отсылка к символическому принадлежит к числу антропологических аргументов.

Способность человека к труду не более важна, чем способность к символическим представлениям. Сбегая по вечерам из дому, чтобы выпить в мужской компании, мужчины подчеркивают, что они мужчины. Женщины напоминают о том, что они женщины, занимаясь «болтовней». Болтовня считается собственно женским занятием. В ней немаловажное место занимает обмен повествованиями о том, какие замечательные у женщин дети.

Люди всегда стремятся — с помощью всех доступных средств — выглядеть именно так, а не иначе. Они стремятся этого достигнуть через манеру держать себя, одеваться и говорить, через мнения и суждения, которые они выражают, через способы действия. Они хотят оставить благоприятное впечатление у других. Этидругие — друзья и враги, соседи и соперники, общество в целом.

Изучение отдельного человека, как и социальной системы в целом, в значительной части — исследование символических систем. Через отнесение к символу люди понимают, что именно происходит, а другие могут интерпретировать их действия. Социальная жизнь «засорена символикой» (К. Леви-Строс).

Практический и экспрессивный порядок идут рядом. В качестве примера можно привести шахтерскую забастовку. Забастовка, с одной стороны, преследует практическую цель: повышение заработной платы. С другой — в такого рода действиях присутствует цель экспрессивная: напомнить обществу о значимости этой категории рабочих, о ее чести и достоинстве.

Уважение и осуждение демонстрируются публично и церемониально, по правилам, принятым в данном сообществе. Когда мы гово-

27

рим о ком-то, что «ему оказали знаки уважения», то не имеем в виду чувства, которые окружающие действительно испытывают к этому человеку. Знаков уважения требуют социальные роли или соответствующая ситуация. Студент, который встретился с ректором учебного заведения в коридоре, может вовсе не испытывать к нему искреннего чувства уважения. Но почти наверняка он окажет емузнаки уважения.

Течение социальной жизни направляется ритуалами и церемониальными правилами. Эти ритуалы и церемонии просто исполняются. Чувства далеко не всегда пробиваются сквозь всепоглощающую мощь ритуала. Напротив, часто требуется их подавлять, как это происходит в ритуалах похорон.

В ритуалах уважения (а также осуждения, презрения) конституируется социальная связь. Уважение/презрение принимают очень разные формы в различных социальных системах. Столь же богат символический аппарат, посредством которого результаты этих суждений маркируются (обозначаются, отмечаются).

Можно предположить, что отношения уважения или осуждения принадлежат к числу социальных антропологических универсалий. Они встречаются во всех обществах и проявляются в многообразных социальных практиках. Оппозицияуважение/осуждение касается как публичных выражений, так и сугубо личных чувств.

Этот взгляд значим для понимания жизни человека в обществе. Достоинство — сумма средств, с помощью которых человек дает понять, что он уважаем. По отношению к человеку «неуважаемому» проявляется снисходительность, к уважаемому – услужливость. В социальной жизни всегда имеет место напряжение между образом самого себя и репутацией в глазах других.

Знание того, что именно надо делать, не совпадает с сознательным намерением человека. Это знание «неявно» и рождается в процессе социального взаимодействия. Оно накапливается постепенно и передается через традицию, через систему воспитания и образования, через средства коммуникации. Чем человек старше, тем лучше он знает, как реагировать на ту или иную жизненную ситуацию — как держать себя, как одеться, что сказать и с каким выражением лица.

Повторим еще раз высказанную выше мысль. Люди скорее изобрели, нежелиунаследовали общество. Изобретение имеет непреднамеренный, незапланированный характер. Живя вместе, люди изобрели систему взаимосвязей для практических и экспрессивных целей. В каких-то отношениях она оказалась аналогичной унаследованным социальным структурам, которые обнаруживаются в сообществах животных. Однако биологические основы жизни — это, скорее, источник проблем, для которых изобретаются социальные решения, а не источник решений проблем, поставленных социальной природой человеческих сообществ.

Один из возможных ответов на вопрос, чем именно занимается

28

социально-историческая антропология, таков. Она занимается тем, как общество живет в самом теле живого человека и как из тел выстраиваются общества, к этим телам не сводимые.