4.1.2. Односоставные и двусоставные предложения

Вежбицкая А. Русский язык // Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1977. С. 33-88.

1. Культурные темы в русской культуре и языке

<…> в наиболее полной мере особенности русского на­ционального характера раскрываются и отражаются в трех уникальных понятиях русской культуры. Я имею в виду та­кие понятия, как душа, судьба и тоска, которые постоянно возникают в повседневном речевом общении и к которым неоднократно возвращается русская литература (как «высо­кая», так и народная). <…> Здесь я хотела бы остановиться лишь на нескольких очень важных семантических характеристиках, образующих смыс­ловой универсум русского языка. Речь пойдет о тех семанти­ческих свойствах, которые становятся в особенности заметны при анализе слов душа, судьба и тоска; впрочем, проявляют­ся они и в огромном числе других случаев. Я имею в виду следующие связанные друг с другом признаки:

(1) эмоциональность — ярко выраженный акцент на чувствах и на их свободном изъявлении, высокий эмоциональный накал русской речи, богатство языковых средств для выражения эмоций и эмоциональных оттенков;

(2) «иррациональность» (или «нерациональность») — в противоположность так называемому научному мнению, которое официально распространялось советским режимом; подчеркивание ограниченности логического мышления, че­ловеческого знания и понимания, непостижимости и непред­сказуемости жизни;

(3) неагентивность — ощущение того, что людям непод­властна их собственная жизнь, что их способность контро­лировать жизненные события ограничена; склонность рус­ского человека к фатализму, смирению и покорности; недо­статочная выделенность индивида как автономного агента, как лица, стремящегося к своей цели и пытающегося ее до­стичь, как контролера событий;

(4) любовь к морали — абсолютизация моральных изме­рений человеческой жизни, акцент на борьбе добра и зла (и в других и в себе), любовь к крайним и категоричным мораль­ным суждениям.

Все эти признаки отчетливо выступают как в русском са­мосознании — в том виде, в каком оно представлено в рус­ской литературе и русской философской мысли, — так и в записках людей, оценивающих русскую культуру извне, с позиции внешнего наблюдателя, — ученых, путешественни­ков и др.

<…>

2. Эмоциональность

<…>

2. 2. Неконтролируемость чувств

Как мы уже видели, русский язык обладает большим за­пасом средств, позволяющих носителям говорить о своих чувствах как об активных и будто бы вполне осознанных. Ниже я покажу, что русский язык располагает также бога­тым арсеналом средств, дающих людям возможность гово­рить о своих эмоциях как о независимых от их воли и ими не контролируемых.

Говоря о людях, можно при этом придерживаться двух разных ориентации: можно думать о них как об агентах, или «деятелях», и можно — как о пассивных экспериенцерах. В русском, в отличие от многих других европейских языков, обе ориентации играют одинаково важную роль. Это, в частности, означает, что пассивно-экспериенциальный спо­соб в русском языке имеет более широкую сферу примени­мости по сравнению с другими славянскими языками, еще более, нежели в немецком или французском, и значительно более широкую, чем в английском.

При экспериенциальном способе представления лицо, о котором говорится в предложении, как правило, выступает в грамматической форме дательного падежа, а предикат обыч­но имеет «безличную» форму среднего рода. Одним из основных семантических компонентов, связанных с таким способом представления, является отсутствие контроля: 'не потому, что X это хочет'. (См. раздел 3).

Безличная форма глагола и дательный падеж имени в предложениях, где идет речь о человеческих чувствах, тоже выражают отсутствие контроля. В русском языке есть целая категория эмоциональных слов (особого рода наречия и на­речные выражения), которые могут употребляться только в синтаксических конструкциях с этими формами и которые обозначают, главным образом, пассивные неволитивные эмоции. Нередко такие наречные конструкции морфологиче­ски связаны с глаголами «активных» эмоций, например:

а. Он завидовал.

б. Ему было завидно.

Аналогично:

а. Он мучился (скучал, стыдился, грустил, жалел).

б. Ему было мучительно (скучно, стыдно, грустно, жалко).

Активная глагольная схема, как мы видели, предполагает, что причиной появления у данного лица некоторого чувства является напряженное обдумывание им каких-то мыслей в течение определенного отрезка времени. Дативная (нареч­ная) схема говорит о том, что данное чувство не находится под контролем экспериенцера. Все это можно отразить в толковании таким образом:

X думал что-то о чем-то

по этой причине X чувствовал что-то

X не мог не чувствовать это

Неволитивный, неосознанный характер «дативных» эмо­ций ясно виден в следующих предложениях:

И не совестно это было ему, ему было завидно (Толстой).

Совестно мне очень перед тобой, что тебе скверно, суетно, хло­потно, а мне так прекрасно; но утешаюсь тем, что это нуж­но для моего дела (Толстой).

Неволитивный характер чувства, передаваемый дативной конструкцией, между тем не означает, что само чувство не может быть вызвано сознательно. Можно, например, ска­зать:

Как вы делаете, чтобы вам не было скучно? (Толстой).

Как вы делаете, чтобы вам было весело ?

В подобного рода предложениях вопрос, однако, относит­ся к намеренному действию, «деланию» чего-либо, что может привести к возникновению «неодолимого чувства» или, на­оборот, воспрепятствовать его возникновению. Когда же чувство уже присутствует, оно (будучи выражено дативной конструкцией) рассматривается как неволитивное.

Вместе с тем «адвербиалы эмоций» — это лишь один частный случай языкового выражения категории эмоций, категории, гораздо большей по объему, чем любое наперед заданное множество эмоциональных языковых единиц. Каж­дое наречие, которое может быть охарактеризовано как оце­ночное («хорошее» или «плохое»), может употребляться в дативно-безличной конструкции для обозначения неволитивного чувства или, еще шире, опыта. Само наречие при этом не обязано выражать чувство; это делает вся конструк­ция в целом. Например:

Ему было хорошо /прекрасно /холодно.

Английские эквиваленты для таких предложений удается подобрать далеко не всегда, поскольку в английском языке нет универсального механизма, который бы преобразовывал дескриптивные единицы в экспериенциальные. Например, предложение Ему было трудно означает, что лицо, о котором идет речь, будучи участником некоторой ситуации, испыты­вало определенные трудности и что переживаемое чувство им при этом не контролировалось. Между тем буквальный пере­вод этого предложения на английский язык практически невозможен.

В русском языке чувства людей, а также их жизненный опыт вообще обычно передаются именно таким, не перево­димым точно на английский язык, образом. Ср.:

Пастушонку Пете

Трудно жить на свете (Есенин).

О личном опыте человека, — о его жизни — можно гово­рить, используя грамматические формы инфинитива, как в предыдущем примере, или рефлексива, как в следующем:

Если бы корова

Понимала слово,

То жилось бы Пете

Лучше нет на свете. (Есенин).

В контексте нашего рассуждения важно то, что обе моде­ли, инфинитивная и рефлексивная, являются безличными и изображают людей пассивно накапливающими жизненный опыт, экспериенцерами, не способными сознательно пользо­ваться накопленным опытом, ибо тот не находится под их контролем.

Мне живется очень плохо, нас в одну комнату набито четыре че­ловека... (Цветаева).

Ей очень тяжело живется... (Цветаева).

В такого рода предложениях субъективный жизненный опыт человека изображен либо как плохой (тяжелый, труд­ный, мучительный и т. д.), либо — редко — как хороший. Внешние обстоятельства при этом могут быть упомянуты, но никогда не выступают в предложении в роли исчерпы­вающей мотивировки данной оценки. Акцент делается не на причинах и следствиях, а на субъективном чувстве. В этом отношении существует разница между номинативными (а. и б.) и дативными (в.) предложениями:

а. Моя жизнь очень плохая (Цветаева)

б. Живу дурно (Толстой).

в. Мне живется очень плохо (Цветаева).

В предложении а. жизненный опыт говорящего представ­лен как объективный, оценка дается с объективной точки зрения. Предложение б. может быть проинтерпретировано как относящееся к каким-то действиям (за которые несет ответственность некоторое лицо). Наконец, в предложении в. представлена чисто субъективная внутренняя точка зрения — субъект изображен не как активный контролер жизненных ситуаций (например, осмысления 'я живу аморально' или 'я веду распутный образ жизни' здесь совершенно исключены), а как пассивный экспериенцер. По всей видимости, русский язык всячески поддерживает и поощряет именно такую точку зрения.

<…>