3. Интернет и социальные изменения.

Анализ такого всеохватывающего и ранее не представимого не только по возможностям, но и по социальным последствиям ком­муникативного средства, каким является Интернет, порождает массу проблем.

По крайней мере, для пользователей Интернета изменения стали обычным, буквально каждодневным явлением жизни, что _u не слишком хорошо коррелирует со значительно большим посто­янством реальной жизни, которая (и в этом, возможно, одно из объяснений постоянного желания войти в Сеть), в отличии от |Сети, не может предоставить что угодно «здесь и сейчас». В Сети же есть все и на любой вкус: порнография и политическая про­паганда, реклама и разного рода экстремистские призывы и тре­бования, весьма эксцентричные высказывания и призывы к насилию, в общем, то, что характеризует повседневность. В этом смысле реальность проигрывает киберпространству, количество

пользователей которого растет чрезвычайно быстро. Так, летом 20оо г. более 300 млн человек имели доступ в Интернет, а в 2003 г — 580 млн. [http://www.webplanet.ru/print.html]. И хотя географиче­ское распространение Сети поистине глобально, поскольку поль­зователи есть во всех странах, распределение по регионам легко предугадываемо: чем выше уровень жизни населения, тем значи­тельнее доля интернет-пользователей. Первые места занимают са­мые богатые и технологически развитые страны — США, Канада, Япония, скандинавские страны. Россия по данным на 15 февраля 2002 г. занимала 15-е место в мире по количеству пользователей [http://www.webplanet.ru/article/440.htlm]: официально в Рос­сии насчитывалось более 8 млн пользователей, более половины которых — постоянная аудитория [http://www.rian.ru]. Однако по данным на май 2007 г. количество отечественных пользователей выросло более чем в 4 раза, достигнув 25 млн человек, т.е. при­близилось к отметке 20%, что означает массовый характер ис­пользования любой новой технологии (нижней границей массо­вости считается 10%).

Не вызывает удивления тот факт, что на огромном африкан­ском континенте доступ к Интернет)' (если не брать в расчет срав­нительно высотехнологичную Южную Африку, где насчитывается примерно 2 млн пользователей) имеет всего миллион с неболь­шим, что в два раза меньше, чем в маленькой Норвегии, при том что в Африке населения в 100 раз больше. Очевидно, что Сеть вно­сит и в без того расколотый мир новые формы неравенства — те­перь уже информационного.

Любопытно, как в отношении к Интернет проявляются осо­бенности национального менталитета. Так, датчане настроены скептически и не так очарованы новыми информационными тех­нологиями, а потому в Дании количество пользователей значи­тельно меньше, чем в других скандинавских странах. То же раз­личие наблюдается между Великобританией, где доля интернет-пользователей приближается к 30% общего числа населения, и Францией, где их количество составляет лишь 15-17%.

Интернет в определенном смысле выполняет компенсаторную функцию, замещая недостаток реального общения, вообще харак­терный для современных развитых обществ. В нем существуют бо­лее или менее устойчивые виртуальные сообщества людей, объ­единенных общими интересами, — литературные клубы, кружки, группирующиеся вокруг какого-либо форума, и наконец, почита­тели сетевых ролевых игр. Некоторые из них настолько погружа­ются в виртуальный мир, что психологи всерьез говорят о про­блеме зависимости от Интернета (net-addiction). С другой сто­роны, Интернет значительно расширяет возможности человека найти единомышленников, а сетевые знакомства нередко пере­ходят в реальные.

В силу множественности охарактеризованных черт интернет-общения и их разнородности всемирное распространение вир­туального общения по своим последствия крайне неоднозначно. К позитивным можно отнести, например, расширение познава­тельных практик. Так, многие исследователи обращают внимание на то, что с распространением Интернета резко возрастает значе­ние визуального мышления. Визуальное мышление — умственная деятельность, в основе которой лежит оперирование наглядными графиками, пространственно структурированными схемами. Надо думать, что Интернет будет всемерно способствовать взаимопро­никновению и взаимоусилению рационального и внерациональных способов освоения действительности. К тому же Интернет, сводя все жизненные сферы в виртуальную плоскость, неизме­римо увеличивает не только количество межперсональных вза­имодействий, но и само количество социальных областей, где происходят эти взаимодействия, из-за чего совокупное действие коллективизируется и интенсифицируется. Мозговой штурм в де­сятки тысяч голов обещает в будущем стать настоящим интеллек­туальным штормом.

Весьма значительна роль Интернета для развития науки. Как и в начале своего существования, Интернет в наши дни широко используется учеными разных стран для обмена научной инфор­мацией, организации виртуальных симпозиумов и конференций, в образовательных целях. Однако появилось несколько нетради­ционных направлений применения Интернета, одно из которых — распределенные вычисления. Есть ряд научных задач, связанных с обработкой огромного объема непрерывно поступающей инфор­мации. Например, поиск элементарных частиц в ядерной физике или полуфантастический проект поиска внеземных цивилизаций по сигналам из космоса. В гигантском массиве данных, поступающих от измерительных приборов экспериментальных установок, требуется отыскать крупинки информации, представляющей интерес. Другие направления научных исследований требуют статистической обработки и поиска закономерностей результатов мил­лион наблюдений из тысяч лабораторий: это задачи моделирования климата Земли, предсказания землетрясений, генетические исследования. С таким объемом вычислений не в состоянии спра­виться ни один суперкомпьютер. Однако, Интернет позволяет объ­единить сотни тысяч компьютеров добровольных помощников ученых в единую вычислительную систем)'. Каждый желающий уча­ствовать в какой-либо программе регистрируется на центральном сервере, получает свою порцию данных для обработки и отправ­ляет обратно результаты расчетов. Таким образом, даже далекий от науки человек может совершить крупное открытие.

Еще одно применение Интернета в науке — дистанционное управление. Современные исследования часто требуют доро­гостоящего, а подчас уникального экспериментального обору­дования, к примеру, космический телескоп Хаббл или европей­ский суперколлайдер (ускоритель элементарных частиц). Уче­ный, желающий провести эксперимент или серию наблюдений, через Интернет получает в свое распоряжение виртуальную мо­дель установки, которой управляет в соответствии со своими це­лями. Команды управления поступают на центральный компью­тер, который объединяет их, оптимизирует, распределяет по вре­мени и проводит реальные эксперименты, результаты которых по Интернету рассылаются исследователям. Идея дистанцион­ного управления применима не только в науке. Ведущие миро­вые компании работают над использованием Интернета для того, чтобы в недалеком будущем человек смог командовать на рассто­янии даже домашними бытовыми устройствами.

Еще одно свойство Сети, о котором следует сказать, анализируя социальные изменения, вызванные воздействием новых техноло­гий на общество, — фактическая реализация в ней представлений об информационном обществе [information society], возникших как футурологическая доктрина и получивших скорее полемиче­скую известность в период нарастания компьютерного бума на ру­беже 1970-1980 гг. Наибольшую известность получила книга амери­канского культуролога Олвина Тоффлера «Третья волна» [TofflerA., 1980], по мнению которого мир вступает в третью стадию цивили­зации, где решающую роль будут играть информационные демассифицированные средства связи, существенно меняющие все сферы жизни — от экономики и культуры до образа жизни и мышления. Основу новой экономики составят компьютерные системы, сое­диняющие частные дома с производственными и торговыми ор­ганизациями, с банками и правительственными учреждениями, школами и университетами, что даст возможность организовать трудовую деятельность в электронных коттеджах, заменяя ручные промышленные действия манипулятивно-информацнонными. Из­менится и отношение людей к самой информации: она переста­нет восприниматься как товар, но станет стимулятором творче­ских сил и поисков, поскольку постоянное общение с компьюте­ром учит хорошо ориентироваться в глобальных пространствах информации по индивидуальным многовариантным выборам ре­шений, независимо от массовых правил, стандартов и предубеж­дений. В эпоху цивилизации «третьей волны» «самым основным сырьем для всего и таким, которое невозможно исчерпать, ста­нет информация, включающая и воображение», и поэтому «бла­годаря информации, обретающей гораздо большее значение, чем когда-либо, новая цивилизации начнет перестраивать образова­ние, определять границы научных исследований и, кроме того, реорганизовывать сами средства коммуникации» [Ibid. Р. 368].

Хотя понятие «информационное общество» сравнительно ново, в каком-то смысле всякое общество является информационным. Более того, именно обладание информацией в любом обществе обеспечивает значительный и весьма высокий социальный статус. Например, знание о том, как убить мамонта, не подвергая смер­тельному риску свою жизнь и жизнь соплеменников, как развести огонь без тлеющих углей, делало обладателя подобной информа­ции (и возникающих на ее основе навыков) весьма влиятельной персоной в ледниковый период. Интеграция информационных технологий — ключевой фактор в любом виде производства: сырье ценится все меньше, возрастает доля производимых ценностей, основанных на информации. Например, в цене микропроцессора стоимость сырья составляет всего 2—3%, все остальное—цена ин­формации. Наиболее преуспевающее предприятие 1990-х гг.— ком­пания Microsoft —производит исключительно продукты, транс­портируемые в электронном виде в упаковках, весящих меньше одного грамма (наиболее успешная из ее предшественниц —ком­пания General Motors, продукция которой весила 4 тонны).

Постепенное проникновение компьютеров в современную жизнь, как считает Джеффри Александер, углубляет то, что Макс Вебер назвал рационализацией мира. «Компьютеры преобразуют каждое сообщение — вне зависимости от его значения, метафизи­ческой отдаленности или эмоционального очарования — в после­довательность числовых битов и байтов. Эти последовательности соединяются с другими посредством электрических импуль­сов. В конечном счете, эти импульсы преобразовываются обратно _;в сообщения медиа. Есть ли более яркий пример подчинения че­ловеческой деятельности безличному рациональному контролю?» [Alexander J.С., 1992]. Он предлагает нетривиальный подход к про­цессу компьютеризации мира, связанный с особым пониманием технологии в качестве «дискурса как знаковой системы, отклика­ющейся на социальные и психологические запросы» [Ibid. Р. 320], а потому обладающей значительным эсхатологическим потенци­алом, свойственным всем технологическим инновациям инду­стриального капитализма, в рамках технологического дискурса которого «машина стала не только богом, но и дьяволом». Ком­пьютеры легко вписались в существовавший дискурс. С самого их появления (в 1944 г.) ив течение последующих 30 лет они виде­лись сакральными, мистическими объектами, обладающими не­вероятными способностями и олицетворяющими одновременно и сверхчеловеческое зло, и сверхчеловеческое добро (интенсив­ное обозначение думающих машин в бинарных терминах, описан­ных Дюркгеймом и Леви-Стросом) [Ibid.].

Дискурс компьютеризации можно назвать эсхатологическим, так как в итоге он затрагивает вопросы жизни и смерти. Во-первых, спасение определялось в математических терминах. Считалось, что новый компьютерный мир в мгновение ока решит все про­блемы, которые накапливались годами. Александер проанализи­ровал 98 статей о компьютерах, опубликованных в период с 1944 по 1984 г. в популярных американских массовых журналах—«Time», «NewsweeK», «Business Week», «Fortune», «The Saturday Evening Post», «Popular Science». «Reader's Digest», «VS News and World Re­port» «McCall's», «Esquire» и провел своеобразный контент-анализ оценки массмедиа роли компьютеров. В 50-ые гг. прогрессистский пафос налицо: «Думающие машины делают нашу цивилизацию бо­лее здоровой и счастливой»; «теперь люди будут способны решать свои проблемы безболезненно с помощью электроники» (NewsweeK. 1954. №7). Но, как и в любой эсхатологической риторике, времен­ные границы спасения были неопределенны. «Это пока еще не на­ступило, но уже началось. В течение 5 — 10 лет мы должны почув­ствовать трансформацию. Вне зависимости от сроков результат определен. Это будет социальное действие невероятных масшта­бов» (Reader's Digest i960. №3). «Большинство видов человеческого труда исчезнет, люди наконец смогут стать свободными в выборе деятельности и займутся совершенствованием себя, созданием кра­соты и развитием понимания других» (McCaU's.1965. №5).

К началу 1970-х гг. стало ясно, что компьютерная эпоха насту­пила. В то время как контакт с сакральной стороной компьютера олицетворял спасение, его проявленная профанная сторона гро­зила разрушением. И от этого человечество теперь также должно бьию быть спасено. Во-первых, компьютеры внушали страх деградации, того, что люди будут ими поглощены. Во-вторых, появи­лась фобия механического человека, который вытеснит «живое» человечество. Но более характерная фобия связана не с мутацией, а с манипуляцией; с помощью компьютеров «оценки могут быть подстроены... с такой эффективностью, которая заставить дик­таторов покраснеть» (The Saturday Evening Post. 1950. № 2). И на­конец, страх перед компьютерами связан с образом Антихриста, способного разрушить все общество, с образом «конца света». На основании этого анализа Александер делает вывод: «Циркулиру­ющая в социуме популярной культуры литература о компьютерах свидетельствует о том, что идеология компьютеризации редко бы­вает основанной только на фактах, рациональности или абстрак­ции. Она выступает во всей своей конкретике, образности, уто­пичности и даже дьяволизме, будучи вписанной в дискурс, кото­рый можно назвать большим нарративом жизни» [Ibid. Р. 323].

Марк Постер [Poster М., 2000] предлагает самое общее опре­деление Интернета как «децентрализованной технологии» и «де­централизованной системы коммуникации», в отличие от всех традиционных ее способов, предполагающих наличие сравни­тельно небольшой профессиональной группы, занятой производ­ством информационного товара. Само появление на свет этой уникальной структуры было результатом «слияния интересов со­циокультурных агентов, имеющих так мало общего: Министерства обороны США периода холодной войны, целью которого было обеспечение выживания в результате ядерной атаки путем децен­трализации военного управления, этоса сообщества инженеров-компьютерщиков, не приемлющих любые формы цензуры, и уни­верситетских исследовательских практик» [Ibid. Р. 403].

Обращаясь к проблеме влияния технологических изменений на общество (в рамках технологического детерминизма), Постер пишет: «В общем смысле технологическая сторона жизни обще­ства определяется как конфигурация одних материалов, воздей­ствующих на другие материалы. При этом технология оказыва­ется чем-то внешним по отношению к человеку, а роль человека заключается в том, чтобы манипулировать материалами, исходя из своих собственных предзаданных и субъективных целей. Однако Интернет устанавливает новый режим отношений между человеческим и вещным миром, а также между материальным и нематериальным, перестраивая отношение технологии и культуры. Сеть влияет на дематериализацию коммуникации и, что важно, трансформирует субъективную позицию индивидов, вовлеченных в нее» [Ibid.P.405].

Интернет, являясь прежде всего децентрализованной системой коммуникации, действуя как сеть сетей, подрывает существующие представления о характере политики и о роли технологии в це­лом [PosterM., 2000. Р.402]. Вопрос, как считает Постер, форму­лируется так: если информация в сети неограниченно воспро­изводится, немедленно распространяется и радикально децен­трализуется, то как это может повлиять на общество, культуру и политические институты? [Ibid.]

Сводить роль Интернета лишь к эффективному инструменту коммуникации Постер считает ошибкой, ибо Сеть порождает но­вые формы взаимодействия людей и расширяет границы задан­ных идентичностей. Здесь имеются в виду прежде всего виртуаль­ные сообщества, в которых происходит процесс конструирования идентичности через коммуникативные практики: осуществляя об­мен электронными сообщениями, индивиды как бы изобретают себя [Ibid. Р. 409].

Одной из характерных особенностей Сети является уникальная возможность самопрезентации индивида, конструирование соб­ственной идентичности. В отличие от реальной жизни, где иден­тичность задана рождением или статусом, в виртуальной реаль­ности возможно ее конструирование самим субъектом в рамках лингвистической коммуникации. Представление себя в акте ком­муникации предполагает лингвистический акт самопозициони­рования. Идентичность в виртуальном сообществе должна быть представлена, как минимум, именем и полом, тогда как в реаль­ной жизни в ней всегда наличествует также и этничность, высту­пающая как едва ли не важнейшая характеристика идентичности. В интернет-сообществах главенствующая роль отводится тендеру (социальному полу). Тендерное тело воплощается с помощью тен­дерного текста, им же и ограничиваясь, (см. раздел II. 7)

Общение в Интернете не стоит, однако, рассматривать как про­цесс становления некой универсальной активной речи, ибо по­следняя возможна лишь на основе фиксированной досоциальнои и долингвистической идентичности, тогда как общение в Интер­нете предполагает лишь субъективные режимы конкретного чело­века: здесь индивиды конструируют свои идентичности в режиме диалога. В целом, как считает М. Постер, «дискурс Интернета не ограничен конкретной адресностью, тендером или этничностью, что характерно для коммуникации лицом к лицу. Магия Интернета заключается в том, что эта технология полагает возможными куль­турные действия, символизацию во всех формах и всеми участни­ками; она радикально децентрализует позиции речи, печати, про­изводства фильмов, теле — и радиовещания, то есть меняет при­роду культурного производства» [PosterM., 2000. Р.410].

Изменения, произошедшие в жизни современного общества благодаря Интернет, огромны. Возникает то, что француз Пьер Леви в 1994 г. в своей известной книге «Коллективное сознание: К антропологии киберпространства» [Levy Р., 1994] обозначил как новую индустрию социальных связей.

Развитием этих представлений стал подход к интернет-сообществам как к социальным сетям. Теория социальных сетей предполагает, что социальное поведение и коммуникация испы­тывают влияние моделей взаимоотношений людей. Чем прочнее социальные связи между людьми, тем активнее они общаются друг с другом, используя все доступные медиа. Как и другие новшества коммуникационной технологии, Интернет продолжает процесс соединения людей и организаций, разбросанных географически, но связанных общими интересами в социальные сети. Теория со­циальных сетей утверждает, что социальная коммуникация по Ин­тернету дополняет и расширяет традиционное социальное пове­дение, поэтому чем активнее люди ведут себя в сообществе, тем больше они общаются в межличностной форме, и чем теснее их контакты, тем чаще и интимнее они пользуются электронной по­чтой и другими медиа для общения.

Эти данные соответствуют положениям теории социального влияния, которая описывает влияние социальных объединений на установки и поведение индивидов. Исследования в этой обла­сти обнаружили, что специфические формы взаимодействия в со­циальных сетях оказывают более сильное влияние на специфи­ческие установки и модели поведения, чем более традиционные социальные факторы (типа групповой принадлежности).

По мнению одного из наиболее авторитетных коммуникатививистов Денниса Макуэйла, к числу важнейших вкладов сети Интернет в архитектуру социальных связей стало появление новых «комьюнити сообществ», в которых «могут появиться некоторые черты реального сообщества, включая взаимодействие, общие цели, чувство принадлежности, разнообразные нормы и правила поведения возможностью исключить или отвернуть нарушителей. Здесь су­ществуют также ритуалы, церемонии и особые формы выражения. Такие он-лайновые сообщества привлекают тем, что они, в прин­ципе, открыты для всех, в то время как в реальные комьюнити ча­сто трудно попасть». [McQuail D., 2000. Р. 133]. В формировании по­добного рода «комыонити», по его мнению, и скрывается основа долгосрочного влияния новой коммуникационной среды на обще­ство. Влияние Интернета в социальном плане Макузйл видит пре­жде всего в открытии новых возможностей жизненного выбора для индивида. «Прежние подходы к массмедиа определяли сред­ства массовой информации в границах национального государства, по территории совпадающего с распространением того или иного издания. Это также мог быть регион, город или другая политико-административная зона. Идентичность и сплоченность чаще всего описывались в терминах географии, то есть пространства. Глав­ная причина тому — это уровень развития технологий (ограниче­ния, связанные с расстоянием и временем, были непреодолимы), но влияние оказывали и другие факторы. Новые медиа отлича­ются тем, что они... не привязаны географически и, таким обра­зом, дают человеку новые возможности для создания индивидуаль­ности и формирования сообщества. Главные вопросы самоопреде­ления больше не зависят от предыдущих социальных отношений или прежней идентификации» [McQquail D., 2000. Р. 125].

Решающие изменения происходят и по сравнению с массовой информационной системой «Потеря управления и контроля за потреблением информации со стороны ее поставщика становится критической» [McQuail D., 2000. Р.126]. Это основа для форми­рования подлинно демократических взаимодействий, возника­ющих благодаря возможности отказа от навязываемой коммуника­ции, традиционно выполнявшей функции индоктринации жела­емого и транслируемого видения действительности аудитории. Можно сказать, что в новой информационной системе господ­ствует аполитичность как форма сопротивления языку и образ­ному ряду политического спектакля, далеким от повседневного жизненного опыта.