Кризис социализма

Крах коммунизма, который мы на­блюдаем сегодня, не обязательно означает его окончательную историческую катастрофу, доказатель­ство полной несостоятельности его идеи. По мысли А. Зиновьева то, что происходило и происходит последние десять лет с коммунисти­ческой Россией это не катастрофа, а кризис, - которому подвластна любая нормально развивающаяся система. Кризис - вещь естест­венная, являющаяся необходимым атрибутом диалектики. Выход из кризиса возможен лишь в одном случае - в случае качественного преображения системы. Этой схеме вполне отвечают сегодняшние идеологические и политические реалии.

Надо признать, что кризис состоялся. Это было закономерное внутреннее явление коммунистической идеологии; "происки" ЦРУ (И собственной, пригретой за пазухой, "пятой колонны стали лишь усугубляющим приложением. В сущности, дело было сделано - об­щество развитого социализма, в той мере, как ему позволяла мате­риалистическая идеология, построено, - и эта законченность опре­делила то, что называлось "застоем". Дальнейшее развитие требова­ло какого-то неизбежного качественного обновления коммунисти­ческой идеи. М. Горбачев попытался нащупать это новое измерение социализма, но ... не удержал "процесс". И это не мудрено: масшта­бы назревавших изменений находились не в экономической или по­литической сферах советского общества, а как сейчас представляет­ся, значительно глубже - на уровне национального подсознания. Это становится понятным, если мы вспомним, что середина кризиса пришлась на 1988 год - год тысячелетия Крещения Руси. Ведь это воистину "тектонические" пласты русского самосознания! Проис­ходил новый прорыв национального духа и историческая актуали­зация Православия. ...Разве возможно такое предвидеть? - увы, плоскость реальной истории слепа относительно своей метафизи­ки, - процессов, происходящих в невидимой области Божественного исторического промысла.

Слабела и вырождалась сама идейная составляющая социализ­ма, ее религиозный мировоззренческий пафос: в "светлое будущее коммунизма" реально уже никто не верил, ни народ, ни сама ком­мунистическая партия, - и это предопределило падение всей систе­мы. Крушение веры лишило общество внутренней, позитивной ди­намики и созидательной жертвенной энергетики. Не стало цели, не стало и движения. В этом смысле русский народ опять остался ве­рен себе: только высшие (осознанные и принятые на уровне души) идеалы способны подвигнуть его к реальному историческому дей­ствию.

Как уже говорилось, ограниченность исторического опыта со­ветского социализма была предопределена его принципиальным материализмом. Словно современный "вавилон", коммунистиче­ский "красный проект" строился на чисто материалистических принципах ("глиняные кирпичи") - и рациональной человеческой воле. Принципиальная ограниченность такого строительства оче­видна. Таким путем можно строить "египетские пирамиды" (т.е. не­что принципиально мертвое), но нельзя строить то, что предназна­чено для жизни, которая иррациональна и нелинейна в своем дви­жении.

Материалистический "красный проект" был слишком прямоли­неен в своем стремлении к цели. Прорубая титаническую просеку к "светлому будущему" коммунистическая воля многократно нару­шила мистическое равновесие жизни: ее животворящий дух ушел

куда-то в сторону, исчез в неизвестном направлении, покинул свои отработанные материальные формы. Вавилон рухнул разом. В его несущей конструкции не оказалось ни одного мало-мальски пригодного элемента, способного удержать тяжесть нагромоздившихся противоречий: ни армия, ни КГБ, ни Политбюро, ни огромная мно­гомиллионная масса коммунистов, ни "советская интеллигенция" ни "простой советский человек", ни, наконец, сама "теория научно­го коммунизма" - ничто из этих краеугольных оснований "развитого социализма" не оказалось способным выдержать нагрузку истори­ческого государственного кризиса. Все это, во многом, были уже пустые формы. Отсюда те поразительные масштабы всеобщего без­различия и предательства, которые за несколько лет превратили ве­личайшую сверхдержаву мира в жалкое и беспомощное, полуколо­ниальное государство.

"Без Меня не можете творити ничесоже..." (Ин.15.5.) - потеря духовного смысла лишает человека и общество способности к предметному созиданию.

Это кажется странным, но это так. То, что питало жизнью энту­зиазм первых пятилеток, к концу века превратилось в оторванные от жизни лозунги: в них уже никто не верил - ни члены ЦК КПСС, ни простые советские обыватели. Коммунистический "проект" ока­зался никому не нужен и его подожгли (как в романе Ильфа и Пет­рова) сразу с четырех углов... - благо желающих "погреть руки" на этом деле оказалось предостаточно.

Но значит ли это, что на пепелище не осталось ничего кроме не­определенной, поросшей духовным "бурьяном", территории, кото­рую лучше всего сдать в аренду какому-нибудь "дяде Сэму"? Ос­тался ли у России шанс на самостоятельную, самобытную историю или единственное, что ей остается это, пристроившись в хвосте у Запада, "добровольно" принять истины "нового мирового порядка"? Если ограничиться плоским, рациональным взором, то, кажется, все обстоит именно так; но если заглянуть в духовную глубину нацио­нального чувства, то русское сердце обнаружит в себе еще далеко не исчерпанный резерв пассионарности - светлый, христианский потенциал Русской идеи, в раскрытии которой - подлинное про­должение русской истории.