§ 3. Страхи холодной войны

Новая волна иррационального страха охватила Запад с началом холодной войны. Бесполезно было взывать к рассудку и объяснять, что СССР не желает и не может угрожать США войной. Кумир общест­венного мнения А. Эйнштейн писал в янваpе 1948 года: «Мы не должны забывать, что нет аб­со­лютно никакой веpоятности того, что какая-либо стpана в обо­зpимом будущем нападет на Соединенные Штаты, и меньше всего Со­ветский Союз, pазpушенный, об­нищавший и политически изолиpо­ванный». Беспо­лезно.

В янваpе 1951 года Эйнштейн повторил: «Ны­нешняя политика Соединенных Штатов создает гоpаздо более сеpьезные пpепятствия для всеобщего миpа, чем политика России. Сегодня идет война в Коpее, а не на Аляске. Россия под­веpжена гоpаздо большей опасности, чем Соединенные Штаты, и все это знают. Мне тpудно понять, как еще имеются люди, котоpые веpят в басню, будто нам угpожает опасность. Я это могу объяснить лишь отсутствием политического опыта. Вся политика пpавительства напpавлена на пpевентивную войну, и в то же вpемя стаpаются пpедставить Советский Союз как агpессивную деpжаву».

Один из pазpаботчиков доктpины Тpумена и всей концепции холодной войны, лучший эксперт США по СССР, действительно знаток России, диpектоp Гpуппы планиpования госдепаpтамента США, Дж. Кеннан сказал в 1965 году о пеpвом этапе холодной войны: «Для всех, кто имел хоть какое-то, даже pудиментаpное, пpедставление о России того вpемени, было совеpшенно ясно, что советские pуководители не имели ни малейшего намеpения pаспpостpанять свои идеалы с помощью военных дей­ствий своих вооpуженных сил чеpез внешние гpаницы... [Это] не соответствовало ни маpксистской доктpине, ни жизненной потpебности pусских в вос­становлении pазpушений, оставленных длительной и изнуpительной войной, ни, насколько было известно, темпеpа­менту самого pусского диктатоpа». Таким образом, дошедший до психоза страх перед СССР был вызван вполне сознательно.

Когда готовились планы холодной войны, аме­риканский Институт по изучению общественного мнения начал периодические опросы населения США, обращаясь с вопросом: «Ожидаете ли вы войну в те­чение ближайших 25 лет?». В конце 1945 г. утверди­тельный ответ дали 32% опрошенных, в 1946 г. уже 41%, а еще через год - 63%. Речь шла о массовом, ох­ватившем большинство населения страхе. При том, что, как показывают опубликованные в последние годы документы, командование вооруженных сил США конфиденциально признавало, что никакой во­енной угрозы от СССР не исходило.

Сфабрикованный в США массовый страх стал продуктом крупнейшей (до перестройки) программы по манипуляции сознанием. Именно опираясь на страх, американцев убедили, что СССР угрожает им войной. Это было началом большой трагедии. Из­вестно, что в состоянии иллюзорного страха человек (или целое общество) не способен подойти к угро­жающему объекту как субъекту с собственными за­конными идеалами и интересами, понять его, пред­ставить, что он переживает. Единственным желанием становится уничтожение объекта страха.

6 маpта 1946 г. в Фултоне Чеpчилль в пpисутствии Тpумена объявил холодную войну СССР (Ельцин назвал эту pечь самой глубокой и умной из всех, какие он слышал). И сpазу началась сеpия вы­ступлений, котоpые и сегодня-то читаешь с содpоганием. На самом деле еще до речи в Фултоне, 14 декабря 1945 г. Объединенный комитет военного планирования США принял директиву, в которой оп­ределил 20 городов СССР, по которым предполага­лось произвести атомную бомбардировку с использо­ванием всех 196 атомных бомб, которыми распола­гали США. По мере накопления арсеналов число го­родов, предназначенных для бомбардировки, возрас­тало.

Но нас интересует не это, а характер того страха, который овладел средним американцем, когда стало известно, что СССР также стал обладателем атомной бомбы. Это явление известно как «ядерный страх». Он сразу же приобрел черты страха иррацио­нального, так что Федерация ученых-атомщиков США организовала крупное исследование психологов с целью найти средства ввести этот страх в разумные рамки.

Директор Центра истории физики С.Р. Верт, который в течение пятнадцати лет изучал это явление, описывает его в большой книге «Ядерный страх: ис­тория образов». С самого начала психологи поставили своей целью «мобилизовать здоровый страх, побуж­дающий к действию и реализации эффективных мер против реальной опасности войны» - превратить ил­люзорный страх в реальный. В целом эта цель не была достигнута, и ядерный страх в США обрел те же черты, что и страх Х века, страх перед чумой в XIV веке, «страх Лютера» - черты экзистенциального страха западного человека.

С. Верт описывает, как в стране возникла целая система нагнетания страха, которая вошла в резонанс, так что любые действия и сообщения (например, соз­дание системы гражданской обороны) вместо сниже­ния уровня страха способствовали его росту. В ре­зультате в начале 50-х годов эксперты считали, что главную опасность для США составляют уже не сами атомные и водородные бомбы СССР как средства разрушения, а та паника, которая возникла бы в слу­чае войны. С. Верт отмечает также, что подобного страха в СССР не возникло. Он объясняет это тем, что советские средства массовой информации не занима­лись нагнетанием страха, а интенсивно распростра­няли знание об использовании атомной энергии в мирных целях. Думаю, однако, что дело не в этом [94].

Длительное и широкое исследование «ядерного страха» дало важное знание. Ученые столкнулись с явлением, затронувшим глубинные слои психики, так что отсутствовали привычные корреляции с социаль­ным положением, уров­нем образования или осведом­ленностью о реальной опасности. Особенно уязвимой оказалась психика молодежи. Здесь наиболее часто наблюдался крайний механизм самозащиты сознания, который срабатывает в безвыходных положениях - «оцепенение». Это - подавление, отрицание всяких образов опасности, циничная покорность.

С. Верт пишет, что больше всего психологов обеспокоил тот факт, что к концу 60-х годов это «оцепенение» охватило и тех, кто по долгу службы был обязан сохранять реалистичное отношение к про­блеме - военных и политических деятелей, а затем и самих исследователей «ядерного страха». Этот факт усилил тревогу, т. к. в массовом сознании возникло сомнение в том, что власти держат ядерную проблему под контролем. Страх с ядерного оружия распростра­нился на атомные реакторы, а затем и на все проявле­ния ядерной энергии. В 70-х годах положение ухуд­шилось, так как психологи установили, что и персо­нал атомных станций подпал под воздействие «ядер­ного страха».

Иррациональность этого страха была видна уже из того, что тяжелейшие технологические катаст­рофы воспринимались несравненно более спокойно, чем небольшие инциденты на АЭС (например, ката­строфа на принадлежащем американской фирме хи­мическом заводе в индийском городе Бхопала, при которой погибло более 2 тысяч человек и более 10 тысяч остались инвалидами). Более или менее серьез­ная авария на АЭС «Тримайл-Айленд» в Пенсильва­нии вызвала такую вспышку страха, что пресса все­рьез сравнивала ее с Хиросимой, ядерной войной и концом света. На основании отчетов многих исследо­вательских групп, С. Верт пишет, что масштабы той паники не могли быть объяснены лишь воздействием падких на сенсации СМИ: «Это был ядерный страх в действии, всеохватывающий и ненасытный, распро­странившийся как в среде рядовых граждан, так и в высших сферах власти».

Разумеется, ядерный страх в США использо­вался в политической рекламе, направленной не только на создание нужного образа «внешнего врага», но и во внутренней политике. Одним из самых силь­ных политических роликов считается фильм «Дейзи», выпущенный демократами во время выборной кампа­нии 1964 г. Целью было дискредитировать опасного конкурента, правого консерватора республиканца Б. Голдуотера. В фильме маленькая девочка обрывает лепестки ромашки и считает: один, два, три... А потом за кадром мужской голос начинает обратный счет: десять, девять, восемь. При счете ноль - лицо ребенка крупным планом, глаза полные ужаса, и из них вы­растает гриб ядерного взрыва. Фильм был показан всего один раз за два месяца до выборов, но произвел такое впечатление, что множество людей звонило в Белый дом, требуя «остановить Голдуотера». Бедного Барри погубил страх американцев перед ядерной вой­ной.

Сегодня, когда рассекречены многие доку­менты холодной войны, мы с изумлением обнаружи­ваем, что за многими действиями наших противников, которые выглядели как фанфаронство или цинизм, стоял самый настоящий, искренний, нам совершенно непонятный страх. Дело доходило до курьезов. Два года назад, например, официальные лица США при­знались, что в 50-е годы на территории нейтральной Австрии без согласования с ее правительством было создано более полусотни тайных складов оружия и боеприпасов. Командование армии США решило, что Советы вот-вот оккупируют Европу, и романтически подготовило базу для партизанской войны (начита­лись мемуаров батьки Ковпака). Скандал сегодня воз­ник оттого, что секретные карты размещения этих тайников потерялись, и многие из складов не удается отыскать. Неплохой подарок для торговцев оружием.

Почему же эта способность создавать в вооб­ражении преувеличенный образ страха стала основой для целой стратегии манипуляции сознанием? По­тому, что иррациональный страх - очень действенное средство «отключения» здравого смысла и защитных психологических механизмов. Потрясенный страхом человек легко поддается внушению и верит в любое предлагаемое ему «спасительное» средство. Массо­вый (и часто подсознательный) страх как предпо­сылка для программирования поведения проверен психологами рекламных агентств в ходе крупных кампаний. Одной из них было создание в США мас­сового рынка холодильников.

Психологи, изучавшие скрытые страхи в пе­риод 2-й мировой войны, пришли к выводу, что аме­риканцы испытывают большую потребность в вещах, служащих символом безопасности и стабильности, предсказуемости будущего. У многих был обнаружен комплекс «желания вернуться в детство», символом которого была мать, надежно оберегавшая свое дитя от голода. Эксперты посчитали, что вещью, которая может взять на себя функции такого символа, мог бы стать холодильник: «для многих людей холодильник представляет гарантию, что дома всегда будет еда, а еда в доме обозначает покой, тепло и безопасность».

Исследования показали также, что еда симво­лизирует нечто гораздо большее, чем просто питание. Люди, испытывающие страх перед будущим (страх, никак не связанный с проблемой питания), склонны создавать дома запасы еды, гораздо большие, чем они способны съесть. Запасы еды снимают беспокойство.

История массового спроса на холодильники в США тем более красноречива, что экономическими расчетами и здравым смыслом этот спрос не подкреп­лялся. В США не было перебоев с продуктами пита­ния. Согласно анализу специалистов, стоимость холо­дильника, потребляемой энергии и тех продуктов, которые залеживались в холодильниках и выбрасыва­лись на помойку, была такова, что с прагматической точки зрения покупка холодильника была абсолютно бессмысленной. Тем не менее, психологи предвидели массовый спрос, было создано массовое производ­ство, реклама исходила из наличия подавленного страха, и расчеты подтвердились.

Аналогичным образом впоследствии был пред­сказан успех другой вещи-символа, снимающей скры­тые страхи - кондиционера воздуха. Кампания рек­ламы этого товара представляла его как средство от­городиться от внешнего мира. С кондиционером че­ловек мог спать при закрытых окнах, так что ничего «опасного» не могло проникнуть в жилище извне. Нечего и говорить о том, что в политике выводы пси­хологов и психоаналитиков были использованы в полной мере, часто даже с перебором.