Глава 2. На кого рассчитывали декабристы.

Вообще всех тех, на кого рассчитывали декабристы в своей борьбе, можно разделить на несколько категорий:

1. самая важная для общества да и самая многочисленная, пожалуй, из них – это непосредственно офицеры и чиновники соответствующего ранга – члены тайных обществ. На них ложилась основная ответственность за подготовку «пехоты революции» - солдат и вообще они фактически являлись единственной активной силой общества. Однако в среде участников тайных обществ существовала своя – весьма жесткая – иерархия, заимствованная частично у масонских лож, частично от Ордена иезуитов. Так, Северное общество делилось на три уровня⁴² - Совет из трех человек, убежденных, имевших голоса в Думе общества и присоединенных, которые были обязаны беспрекословно повиноваться её решениям – «когда будет приказано, идти со своей командой туда, куда будет приказано», как было прописано в «Артикулах» общества⁴³, и не имевшие права знать никого из членов общества кроме своего принимателя⁴⁴. Нечто подобное было и в Южном, правда с присущей его руководству любовью к стилизации под старину – там члены делились на (сверху вниз) Бояр, Мужей и Братьев⁴⁵. Дисциплина была вполне в традициях века романтики железная – за попытку выхода или сдачи общества полагалась смерть, в Обществе восстановления законных властей она следовала за «разврат» ⁴⁶. Всех вступающих можно (очень и очень условно) подразделить на три категории в зависимости от мотивации их деятельности. Во-первых, идейные люди, искренне понимавшие (или считавшие что понимавшие) всю сложность ситуации в России, стоявшие перед ней проблемы и пути их решения (обычно такие и на допросе были словоохотливы, подробно объясняя причины своих действий, как например, поручик лейб-гвардии Измайловского полка Гангеблов⁴⁷, выделивший три беды России – деспотизм помещиков, корыстолюбие чиновников и темноту духовенства), просто желавшие принести пользу Отечеству, подобно исследователю Новой Земли Николаю Чижову⁴⁸. Вступая в общество, такие люди находили там единомышленников и впоследствии могли стать весьма активными участниками процесса, другое дело, что их политические взгляды далеко не всегда совпадали с «генеральной линией» - так, значительная часть низших членов даже Южного общества отрицала цареубийство как метод. Во-вторых, с самого начала деятельности, сделав ставку на «умножение членов» декабристские общества не только надеялись на самотек и распространение идей, но и пришли к прямой вербовке. Особенно активно этим занимались в Южном обществе, где действовала целая система привлечения новых членов. Примерная схема вербовки новичка была таковой⁴⁹: находили офицера, страдающего от деспотизма начальства (при этом широко использовались и личные мотивы недовольства⁵⁰), и постепенно подводили его к мысли сначала о том, что каждый человек должен мечтать о вольности, а затем и к антиправительственным настроениям. Широко применялись примеры из истории и новости из бурлящих революциями Испании, Греции, Латинской Америки а так же рассказы о зверствах «царизма» ⁵¹. Всячески подчеркивалось то, что у заговорщиков есть реальная возможность победить – так, Бестужев-Рюмин (Южное общество) утверждал, что «вся армия готова, в Москве 300 чиновников на своих местах» поддерживают декабристов⁵². В-третьих, в обществе были и случайные люди, подобно поручику Загорецкому, вступившему в общество «для самообразования» ⁵³ К моменту восстания все более и более начиналась осознаваться явная малочисленность участников, а те что были, во многом отошли от дел. Как показал на следствии князь Барятинский⁵⁴, даже в Южном обществе – наиболее деятельном из всех декабристских организаций – большинство членов либо отошло от дел либо разочаровалось возможности что-то сделать. Таким образом, к периоду активных действий – рубежу 1825-1826 годов влияние декабристских идей и организаций было достаточно слабо даже в той среде, которую они считали своей опорой – среде армейского офицерства.

2. Методы привлечения к деятельности в тайных обществах солдат значительно отличались от методов воздействия на офицеров. Руководство тайных обществ считало среднестатистического русского солдата – выходца, как правило, из крестьянского сословия темным существом, на которого идеи свободы, республики и так далее не способны оказать значительного влияния как раз в силу неразвитости этого солдата, а также присущего ему стихийного монархизма⁵⁵. Поэтому для обработки рядовых использовались зачастую куда более конкретные, простые и приземленные лозунги⁵⁶ – повышение жалования, смягчения строгой дисциплины, понижения срока службы и уменьшения особо ненавистной солдатам строевой подготовки, а также недовольство солдат своими начальниками⁵⁷. Кроме того, в Южном обществе, делавшем, как уже было сказано выше, ставку на вооруженное армейское восстание и потому уделявшем особое место подготовке верной себе армейской силы, большой упор делался на установление личных отношений между офицером-заговорщиком и его солдатами. Этот принцип был высказан одним из членов общества, штабс-капитаном Фохтом: «В роте солдаты разделяются на лучших и худших, надо исподволь ласкать первых, то и пойдут» ⁵⁸. И офицеры-южане старались быть благодетелями для своих солдат, зарабатывая тем самым у них авторитет. К примеру, когда на маневрах под Лещиным солдаты недополучали хлеба, то они пожаловались Одинцову и Бесчастному (декабристы, члены Общества Соединенных Славян, а затем и Южного общества), и проблема со снабжением была решена⁵⁹. При этом всячески подчеркивалась разница между отношениями к солдатам офицеров-декабристов и политикой власти в отношении армии. Так, обычно либеральный с подчиненными Пестель во время приезда императора резко ужесточал дисциплину с целью заставить солдат роптать на императора как на причину их несчастий⁶⁰. Во многом с этой же целью офицеры-декабристы занимались и обучением солдат, которое имело целью и обработку их в соответствующем духе. Насколько все эти меры были эффективны? Время показало, что не очень. Солдаты охотно сочувствовали декабристам, когда те выступали за облегчение службы (и надолго остались в памяти солдат своих частей как добрые командиры ⁶¹), но революционная идеология (особенно республиканизм южан) был ими не понят. Даже те солдаты, которые были в особых отношениях с декабристами (как например, канонир 2 легкой батареи 8 артиллерийской бригады Крайников⁶²), в своих требованиях не поднимались выше требований смягчения службы и повышения жалования. Таким образом, ставка на слепое повиновение солдат «отцам-командирам» привела к тому, что рядовой состав остался как бы в стороне от всего развития декабристского движения. Солдатам отводилась роль покорного инструмента ⁶³, исполнителя во многом чуждых им идей руководства тайных обществ, что никак не добавляло прочности схеме действий декабристов.

3. Особое место в идеологии и политике декабристов занимали военные поселения – наиболее очевидный пример бесчеловечности существующего в России режима, «аракчеевщины». О происходящих там ужасах ходили самые разные слухи, нередко используемые для пропаганды (например, о том, что малороссиянка из военных поселений убила своего ребенка, которого у него хотели забрать⁶⁴). Бесправное положение поселян в сочетании с их воинскими навыками, казалось, превращала их в идеальный горючий материал для революции, а следовательно, в первоочередной объект распропагандирования. Декабристские организации – и северяне, и южане – особенно выделяли военных поселян в процессе приумножения членов⁶⁵. Причем, вопреки некоторым суждениям, роспуск полков военных поселян после захвата власти декабристами не предусматривался, напротив, они должны были быть сохранены как «опора революции» ⁶⁶, её «народная гвардия» ⁶⁷. Наиболее подробно план использования военных поселян после совершения переворота был изложен Пестелем в его «Проекте первых распоряжений по армии» ⁶⁸, согласно которому, две дивизии новгородских военных поселяя должны были взять под контроль Санкт-Петербург с губернией, сменив, таким образом, выведенные из города гвардейские части. Военные поселения предполагались и как последний оплот, «остров Леон», восставших в случае их неудачи в столицах. Несмотря на все вышеперечисленное, сказать что-либо определенное относительно конкретных взаимоотношений между декабристами и поселянами крайне сложно. С одной стороны, нельзя отрицать попыток наладить контакт с поселениями – непосредственно или через начальников (в последнем случае можно упомянуть неудачную попытку вступления в общество начальника над военными поселениями Новороссии графа Витта) ⁶⁹. С другой стороны, говорить о каких-либо конкретных результатах этой деятельности (кроме желания ряда декабристов после разгрома восстания бежать в военные поселения) не приходится. По словам же достаточно тесно связанного с тайными обществами Батенькова «ни один из членов тайного общества не в силах дать ответ ни на один существенный вопрос относительно их целей по военным поселениям (о вооружении, продовольствии, управлении и так далее)» ⁷⁰. Чтож, это было вполне закономерно – тайные общества, как мы уже видели и еще увидим неоднократно, во многом оставались обществами мечтателей, чьи теории и планы преимущественно оставались на бумаге, не претворенными в жизнь.

4. К не претворенным в жизнь планам можно отнести во многом и попытки руководителей тайных обществ наладить контакт с представителями высшего света – генералами, наместниками и сановниками при дворе. Целью попытки установления такого контакта являлось, во-первых, желание получить помощь от тех, кто обладал куда большими ресурсами, чем сами декабристы – по преимуществу представители среднего командного состава, у которых в распоряжении было максимум по полку (подобно уже упомянутому случаю с Виттом), а во-вторых, вполне осознавая всю недостаточность своего авторитета и известности в России, руководители тайных обществ предполагали составить из известных людей, сочувствовавших обществу, временное правительство⁷¹. В материалах следствия мелькают имена председателя Вольного экономического общества адмирала Мордвинова, советника царя Сперанского, генералов Киселева и Сипягина, адмирала Сенявина, генерал-губернатора Финляндии Закревского, митрополита Филарета. Особенно большие надежды возлагались на генерала Ермолова, наместника Кавказа. Побывавшие там участники тайных обществ приносили с собой картину «Кавказского общества», якобы возглавляемого Ермоловым. Говорили, что создаваемые Ермоловым в Грузии пороховые и литейные заводы, а также монетный двор имеют своей целью создание базы для революции⁷². Реально же имело место скорее сочувствие со стороны упомянутых сановников декабристам, нежели готовность активно помогать. По сути, единственным из представителей высшего света, активно участвовавшим в обществе были подполковник Корпуса инженеров путей сообщения Батеньков.

5. Еще сложнее складывались взаимоотношения декабристов с теми, для кого, казалось бы, они и затеяли всю свою деятельность – с тем, что принято называть «народом», т.е. с крестьянством и низами городского общества, «чернью». Как уже отмечалось ранее, по мысли участников тайных обществ, революция в России должна была быть революцией армейской, с минимальным участием населения. Причины понятны – уж слишком памятна была для планировавших Великая Французская революция, с её террором, во многом имевшем свои корни в озлоблении низов, да и восстание Пугачева произошло не так давно, чтобы призрак «русского бунта, бессмысленного и беспощадного», не витал над теми, кто порывался устроить новую попытку смены власти. Не то, что бы руководители обществ боялись насилия как такового – как раз нет, и южане и даже ряд северян (особенно Каховский, но отчасти и Рылеев) не отрицали возможности применения кровавых мер, вроде казни царской семьи, но всплеск крестьянского насилия, пугал их, хотя бы потому, что они понимали, что контролировать его они будут не в состоянии. Хрестоматийны слова декабриста Штейнгеля о «68 тысячах слуг в Москве, готовых на все неистовства» ⁷³. Пугачевщина пугала и по другой причине – она была чревата гражданской войной «всех против всех» и распадом государства⁷⁴. Показательно, что ходившие в 1817 году по России слухи о возможной передаче т.н. Русско-Польских губерний (Литвы, Белоруссии и Волыни) Царству Польскому тесно увязывали эту передачу с опять таки возможным освобождением крестьян⁷⁵. Именно поэтому вопрос с отменой крепостного права так всегда и оставался для декабристов лишь дальней целью – во всех программах было прописано, что она является конечной целью, но на практике – по причинам изложенным выше, а также из страха развалить сельское хозяйство признавалось, что с этим вопросом надо обращаться как можно осторожнее, и на совещании Северного общества в Москве в 1825 году было принято решение о том, что крепостное право отменять рано (ибо в России«не было примера фермы, пригодной для обработки земли свободными людьми и способа управления оными») ⁷⁶. Исходя из этого, при подготовке переворота использовать предполагалось исключительно армию. В Южном обществе, при вступлении подготовки в окончательную фазу после совещания в Млинищах всякий контакт с гражданским населением был прекращен⁷⁷. А о привлечении «черни» к восстанию серьезно мог говорить только такой «сумасшедший» декабрист как Якубович, предлагавший при обсуждении плана восстания «разбить кабаки, разрешить солдатам и черни грабить, вынести из какой-нибудь церкви хоругви и идти с ними ко дворцу» ⁷⁸. Не стоит и говорить, что этот план был отвергнут. Союз декабристов и народа так и не был заключен, несмотря на явное сочувствие петербургской черни восставшим (правда, вопрос, каким лозунгам. Скорее речь шла о проконстантиновских настроениях в Санкт-Петербурге). В частности, некий предводитель «толпы» отставной ротмистр Розенталь (по другим источникам – Розенберг) – попытался вступить в переговоры с руководителями восстания на Сенатской, но не был ими принят⁷⁹.

Таким образом, мы видим, что поддержка декабристского движения среди народных масс и власть имущих была очень относительной. Это с самого начала делало возможности для революции крайне ограниченными.