«Выход» на респондента

Помимо трудностей методического характера, существует также организационная проблема, связанная с малой степенью готовности представителей элиты вступить в контакт с исследователем. Эта проблема решалась различными способами в зависимости от степени личного знакомства исследователя с респондентом.

А) Наличие знакомства и (или) рекомендации. При прочих равных условиях лица с высоким социальным статусом более охотно идут на контакт и интервью (особенно глубинное) со знакомым человеком (или с тем, кто обращается по рекомендации).

Зачастую рекомендация является достаточным условием для принципиального согласия на участие в исследовании. Благодаря давлению светских правил, "магии знакомого имени" социолог может проникнуть в закрытую среду. Особенно это касается представителей старой номенклатуры, среди которых сохранились личные связи, и человек не может отказаться от интервью, так как тем самым поставит посредника в неудобное положение. Посредством рекомендации социолог проходит через "ритуал представления", тем самым набирая "социальный вес" и оказываясь достойным требуемого внимания. Можно предположить, что это происходит в результате действия двух факторов. Во-первых, высокостатусные лица испытывают потребность удостовериться в социальной значимости людей, с которыми вступают в контакт. А во-вторых, рекомендация помещает интервьюера в сеть уже известных связей. Это не "чужак с улицы", с которым неизвестно как себя вести, а человек, пришедший от конкретного лица, известно, что от него можно ожидать. Таким образом, можно констатировать, что помимо относительной простоты достижения респондента, рекомендация также обеспечивает больший психологический комфорт при проведении интервью.

Так, например, договариваясь о встрече с президентом одного из банков, мы долго не могли обойти "привратников", отсекавших любые попытки контакта с респондентом. В результате нам пришлось действовать "в обход" и обратиться за помощью к председателю другого банка, у которого мы также брали интервью. Его устной рекомендации было достаточно, чтобы нам тут же назначили время встречи, а беседа получилась продуктивной, несмотря на относительно небольшую продолжительность.

При встрече с респондентом лично или во время телефонных переговоров мы напоминали о договоренности через третье лицо, еще раз дополнительно освещали цели и задачи исследования (в определенных пределах), а также останавливались на примерных временных затратах, необходимых для участия в исследовании. Это позволяло респонденту наиболее оптимально спланировать свое рабочее время.

Но в любой ситуации есть как плюсы, так и минусы: отношение к человеку, давшему рекомендацию, иногда проецировалось на интервьюера и имело место некоторое смещение. Так, например, если рекомендующий является лицом, от которого организация респондента материально зависима (если интервьюируются представители науки или искусства), или представителем еще более вышестоящего звена (для региональной элиты таким "звеном" выступает элита общероссийская), то в процессе интервью респондент стремится "показать себя в лучшем свете" и продемонстрировать исключительно положительные качества. В принципе все оттенки межличностных взаимоотношений, связывающих респондента и человека, давшего рекомендацию, переносятся на интервьюера, и задача стандартизации ситуации интервью значительно усложняется.

Б) "Официальный путь". Действовать по официальным каналам несоизмеримо труднее. Для начала необходимо сформулировать причину обращения к руководителю организации его секретарю ("привратнику"). Здесь требуется обладать определенной силой убеждения, чтобы секретарь "допустила" интервьюера до своего начальника.

 В процессе исследования нами было выработано несколько общих правил, которые помогали преодолеть "барьер секретаря".

1) "Непонимание отказа". Зачастую секретарь, не желая отказывать прямо, предлагает перезвонить попозже. Приходилось быть настойчивыми и звонить через пять минут, во второй половине дня, в девять утра и "в понедельник на следующей неделе". В конце концов мы допускались до "Самого". Если слышали от него прямой отказ от участия в исследовании, то мы по крайней мере были уверены, что это его решение, а не секретаря.

2) "Открытость". После того как интервьюер представлялся и называл ту организацию, которую он представлял (кстати, чем солиднее она звучит, тем больше шансов на удачный исход "переговоров" – работает тот же принцип повышения "статусной значимости"), ему приходилось ответить на все вопросы секретаря настолько подробно, насколько позволяли заданные исследованием рамки. В основном эти вопросы касались причины обращения именно в эту организацию, а также последствий участия в исследовании. Очень важно было заранее тщательно продумать аргументы, чтобы они звучали убедительно, поскольку в обязанности секретаря входит "отсечение" ненужных звонков и визитов.

3) "Личное дело". Иногда (обычно этим способом пользовались девушки) интервьюер на вопрос секретаря "А по какому вопросу?" отвечал: "По личному". В таком случае соединяли достаточно быстро, однако разговор начинался со слов извинения за свои "проделки". Однако умение интервьюера просить прощения по телефону у незнакомых людей и при этом быть убедительным помогало избежать конфликта и даже, напротив, располагало к откровенной беседе .

Однако "выход на респондента" – это еще не гарантия успеха. Пробившись к необходимому человеку, мы сталкивались с новыми трудностями. Учитывая специфику респондента, было очень сложно убедить его уделить исследованию некоторое количество времени. Мотивацию для участия в исследовании мы строили, учитывая причины отказа.

1) Сильная занятость. Это основная проблема при опросе этой группы. В этом случае мы указывали, что данное интервью не займет большого количества времени. Даже если существовала уверенность, что на него уйдет не менее получаса, мы старались не говорить об этом: достаточно часто, начав интервью, респондент порою сам заинтересовывался темой исследования, а проблема времени сама собой отходила на задний план.

Например, в начале интервью руководитель крупного концерна спросил: "40 минут Вам хватит?", а через полтора часа попросил принести нам еще раз кофе.

Иногда, когда респондент отвечал, что у него нет времени, мы задавали провокационный вопрос: "А когда оно у вас будет?" (хотя, возможно, он и звучал несколько настырно). Члены элиты (по крайней мере региональной) по достоинству оценивали нашу настойчивость, и, как правило, находили время для интервью.

2) Неверие в важность и полезность исследования. Для успешного преодоления этого "барьера" мы учитывали тип элитной группы, к которой относится респондент. Так, например, для представителей научной элиты главную роль при принятии решения об участии в исследовании играл факт публикации его результатов, так как это придавало исследованию "интеллектуальную респектабельность". Для представителей СМИ была значима апелляция к их авторитету и информированности, а также упоминание высокого рейтинга их телевизионного канала, передачи и проч. Сложнее всего было нейтрализовать этот аргумент у представителей "бизнес-элиты". Но для них участие в исследовании – это "событие на фоне будней", элемент разнообразия и краткое развлечение среди бесконечной вереницы дел. Если интервьюер мог выгодно преподнести этот факт, то "развлекающее снисхождение к делу исследователя" позволяло добиться согласия на участие в интервью.

Независимо от типа элитной группы была уместна апелляция к тому, что исследование способствует адекватному пониманию сложившейся ситуации и в конечном счете работает на самих экспертов – участников исследования.

На исход переговоров влияло даже то, велся ли разговор лицом к лицу или по телефону: во втором случае отказать проще, однако если интервьюер приходил без предварительного звонка, то приходилось тратить большое количество времени. Во второй половине дня договориться об интервью было обычно легче. Видимо, в начале рабочей смены респонденты этой группы видели перед собой большое количество несделанных дел и интервью воспринималось ими как отвлекающий фактор. Например, утром о том, чтобы провести интервью "не может быть и речи, у меня слишком много работы", а после четырех часов дня – "я жду вас через 20 минут".

Очень важна пунктуальность. При задержке или опережении личного появления, звонка на пять минут интервьюер рискует не застать нужного человека на месте.