20. Сказки м.Горького для детей: история создания, особенности повествования

МАКСИМ ГОРЬКИЙ (1868-1936) (Алексей Максимович Пешков) ПОДАРКИ ЗА ОТЗЫВЧИВОСТЬ

Когда встречаешься с ребятами, задают вопросы: «В какой школе учился?», «Как придумали каникулы?» или «Кто твой любимый писатель?».

На последний вопрос, в соответствии с правдой, я отвечаю:

­­­- Горький.

- Ну, это не детский, - говорят ребята.

Оказывается, не все знают, что Горький писал и для детей. По их просьбе.

И рассказы писал, и сказки.

История этих рассказов и сказок очень интересная. Необычная. Узнать её стоит. Вот я её сейчас и расскажу.

История начинается неожиданно: с землетрясения. Это было не фантастическое, не в кино, а самое настоящее землетрясение. Оно произошло на юге Италии 28 декабря 1908 года. В шестом часу утра, все ещё крепко спали, - тут и загремело. Земля вздымалась, рушились дома и хозяйственные постройки. Мессина, самый крупный после Палермо город Сицилии, за несколько минут был разрушен.

От подземных толчков Мессине доставалось и прежде. Но сейчас город пострадал особенно сильно. Даже сильней, чем во время известного землетрясения 1783 года. Более половины жителей погибло. А раненых нельзя было и сосчитать.

В эти дни неподалёку находился отряд русских кораблей. Они совершали учебное плавание по Средиземному морю. Они первыми поспешили на помощь уцелевшим мессинцам.

Рискуя жизнью, доблестные матросы стали спасать людей из-под развалин. Делились с ними и хлебом и рубахой. А свои корабли превратили в плавучие лазареты.

На утро в Мессину приехал Горький. Он жил в ту пору поблизости, на острове Капри. Работал там и лечился.

Ужасная картина человеческих бедствий не могла оставить равнодушным великого русского человека Алексея Максимовича Пешкова, известного миру под именем Максима Горького. Взволновал его и героизм тех, кто помогал пострадавшим.

«Нет слов, чтобы рассказать, - писал Горький, - с каким самоотвержением работали русские матросы. Где только было опаснее всего, куда никто не решался идти, они шли и спокойно делали своё дело... Удивительно трогательно относились они к детям и женщинам».

«А что я могу сделать для пострадавших? – думал писатель. – Они нуждаются в одежде, деньгах, лекарствах. Им надо строить новые дома, чтобы жить дальше». В руках Горького было могучее оружие – слово. Его книги разошлись по свету. Читатели в разных странах прислушивались к горьковскому слову. Они знали: он любит детей, желает им добра. Слава писателя уже была мировой.

И Горький обратился ко всему миру: придите на помощь Италии. Люди откликнулись на его призыв. В Мессину стали присылать деньги и вещи. Многие добровольные пожертвования приходили в адрес Горького, на Капри.

И вот однажды писатель получил из России деньги и письмо, написанное детским почерком. Горький прочитал письмо. Неизвестные ему малыши из Баилова (так называлось предместье города Баку) писали: «Пожалуйста, передайте наши деньги... писателю Максиму Горькому для мессинцев». Письмо было подписано: «Школа шалунов».

Откуда же эти шалуны взяли деньги, немалую по тем временам сумму: около пятнадцати рублей? Они заработали их сами! Поставили спектакль, а билеты распродали взрослым. Детьми руководила Алиса Ивановна Радченко, хорошая, умная учительница: после революции она работала и дружила с Надеждой Константиновной Крупской.

В конверте была фотография двенадцати участников представления. Баиловцы просили: «Если можно, пусть он (Горький) ответит, что получил деньги».

Горький ответил. Написал ребятам трогательное, доброе письмо. В письме Горького была одна неточность: он написал, что посылает ребятам дюжину открыток, а сам послал шестнадцать.

Дети из «Школы шалунов» - Боря, Витя, Гюнт, Джефри, Дима, Женя, Ирена, Лена, Лиза, Мема, Мери, Нора, Павел, Федя, Шура и Эльза – прислали Горькому по письму.

В письме шестилетнего Феди говорилось: «У нас в школе есть 3 главных шалуна: Джефри, Боря и Федя. Притом я большой линтяй». Джефри написал ещё короче: «Я упал в бассейн. Ура!» И проиллюстрировал своё сообщение рисунком. А Боря написал: «Дядя Алёша! Я тебя люблю, есть ли у тебя лошадь,корова и бык? Напиши нам рассказ про воробьишку. И ещё напиши какой-нибудь выдуманный рассказ, чтобы мальчик удил рыбу. Я тебя целую... Я бы хотел тебя увидеть».

Вот письмо семилетней Эльзы: «Миленький Максимушка Горький. Спасибо за карточку. Как зовут вашего мальчика? Я была на представлениях козлёнком, макакой, гномиком и феей». И её подружки Лизы: «Дорогой Максим Горький. Вовсе нас не дюжина, а шестнадцать. И хорошо, что было шестнадцать открыток. Я на том спектакле была кроликом, а на этом буду княжной».

Дети прислали Горькому также рукописный журнал с рассказами и рисунками. Написала и Алиса Ивановна Радченко: «Вы нашим шалунам доставили большую радость своим письмом. Они очень гордятся тем, что даже взрослые люди с ними переписываются... А л и с а, руководительница шалунов, сама из той же породы».

Горький опять не оставил без ответа своих юных корреспондентов. Пожурил шестилетнего Федю, что вместо «лентяй» написал «линтяй». Вспоминал: «Я очень люблю играть с детьми, это старая моя привычка: маленький, лет десяти, я нянчил своего братишку... потом нянчил ещё двух ребят; и, наконец, когда мне было лет 20 – я собирал по праздникам ребятишек со всей улицы, на которой жил, и уходил с ними в лес на целый день, с утра до вечера. Это было славно, знаете ли! Детей собиралось до 60, они были маленькие, лет от четырёх и не старше десяти; бегая по лесу, они уставали и часто, бывало, не могли уже идти домой пешком. Ну, у меня для этого было сделано такое кресло, я привязывал его на спину и на плечи себе, в него садились уставшие, и я их превосходно тащил полем домой. Чудесно!»

Горький горячо благодарил детей за письма. Дети пришли в восторг от нового письма Горького.

Но самое интересное, что, растроганный добротой детей, Горький выполнил их просьбу: написал и про воробьишку, и про маленького рыболова. А в 1912 году оба рассказа – «невыдуманный» («Воробьишко») и «выдуманный» («Случай с Евсейкой») – опубликовал.

Как видите, иногда читатели сами подталкивают писателя к перу и к бумаге. А уж умения шутить и дружить с детьми Горькому было не занимать. Художник Ю. Анненков вспоминал, что ему было 11 лет, когда он впервые увидел Алексея Максимовича. Работал Горький обычно утром и в эти часы был невидим. После шумного завтрака, во время которого за столом было не менее пятнадцати человек, Горький спускался в сад. Любимый детьми и подростками, он затевал для них всевозможные игры. Его весёлая изобретательность была неисчерпаема. Играли в казаков-разбойников, в лапту. Ещё больше любил Горький костюмированные развлечения. Он рядился то в краснокожего, то в пирата, то в колдуна, то в лешего. То выворачивал пиджак наизнанку, прицеплял к костюму пёстрые деревянные ложки, еловые ветки, покрывал лицо ацтекской татуировкой. Он втыкал в свою трубку пучок брусники или букет земляники. Он изобретал забавные гримасы. Он заряжал ребячеством не только детей, но и взрослых. И все вместе гуськом гоняли вдоль комнат и коридоров. Когда к вечеру спадала жара, Горький приступал к излюбленной игре – в городки. Он бил размашисто и сильно, разбрасывая чурки. Он почти всегда выходил победителем. Он говорил: все люди немного дети, и в седобородом учёном сидит ребёнок.

...Однажды в далёком городке маленький читатель взял в библиотеке повесть «Детство». Взял и... потерял. Потерять библиотечную книгу неприятно, стыдно. И в конце концов вот что придумал: написал в Москву автору книги – самому Горькому. И всё рассказал, как есть. И стал ждать, что будет. А через некоторое время из Москвы пришла бандероль. Мальчик сразу понял, что это от Горького. В бандероли лежали два экземпляра «Детства». Один в библиотеку, другой – мальчику.

Горький любил стихи. Он, говорят, начинал каждое утро со стихов, порой шуточных. Некоторые адресовались детям. Остроумные стихи об итальянской зиме послал Горький своему сыну. Известно также его стихотворное послание маленьким внучкам – Марфе и Дарье. Все свои рассказы и сказки Горький тоже «прослоил» шуточными стихами.

Маленький Пудик из рассказа «Воробьишко» не хотел слушаться родителей и чуть не попал кошке в лапы. Горький вовсе не бранит Пудика, а симпатизирует ему. На осуждающее мамино «что, что?» (видишь, мол, что бывает, если не слушаться?) птенец отвечает убедительно и не глупо: «Всему сразу не научишься!» Жаль только, что мама-воробьиха поплатилась за раннюю самостоятельность Пудика своим хвостом.

А про рыболова – «выдуманный» рассказ: Горький в точности выполнил просьбу ребёнка. Мальчик Евсейка чудесным образом попадает на морское дно, разговаривает с рыбами. Потом мы узнаём, что Евсею это приснилось.

Вскоре Горький написал ещё один рассказ для детей. Вернее, сказку: «Самовар». Тоже со стихами. Надо думать, Горькому не раз случалось, встречаясь с ребятами или затевая игры, изображать пыхтящий самовар. Вот он и записал тот устный рассказ, каким часто развлекал детей. «Самовар» вышел в Петрограде в 1917 году.

По просьбе ребёнка Горький написал и ещё одну сказку – «Утро».

В 1910 году умер писатель Лев Николаевич Толстой. Эту грустную весть услышал мальчик Илюша Френкель из Екатеринбурга (сейчас – Свердловск). Илюша прожил семь лет и ещё не задумывался над тем, что писатели тоже люди и, как все люди, смертны. Он спросил у отца:

- А Пушкин, Некрасов, Лермонтов, Крылов, Тургенев – все уже умерли? Значит, никто не остался?

Мальчику рассказали о Горьком. На другой день он написал Горькому письмо: «Милый Максим Горький, все писатели умерли, ты один живой. Пришли мне сказку и письмо. Целую тебя. Твой Илюша».

Через две или три недели пришёл пакет для Илюши. Горький прислал письмо, сказку и несколько открыток с видами Капри.

Этой сказкой, славящей детство, и было «Утро». Детство – утро жизни, оно быстро проходит, давайте его ценить, говорил Горький.

А в рассказе про мальчика Мишу («Миша») писатель советовал всем, особенно мамам и папам, относиться к детям понежнее, повнимательнее.

Сказку про Иванушку-дурачка Горький в детстве слышал от бабушки. Он по-своему пересказал её для «Ёлки» - одной из первых советских книг для детей. Иванушка получился у Горького развесёлым шутником.

Горький сделал для детей очень много хорошего. Основал первый советский журнал для детей – «Северное сияние». Принял активное участие в организации и работе первого в мире специального детского издательства. Написал немало статей и писем, призывал детей «всё видеть, всё изучать, вооружаться знаниями и не брезговать никаким трудом». Учил жить дружно, учиться крепко, работать весело. Устраивал катки, ёлки. Поддерживал и поощрял многих детских писателей, писал про детскую литературу.

Одно из писем Горького ребятам заканчивается так: «Будьте здоровы и не ссорьтесь часто, эти ссоры, я вам скажу, ужасно мешают жить весело».

Те, кто читает сегодня его рассказы, сказки, стихи, адресованные детям, должны знать: это его подарки – за чуткость и отзывчивость.

Первоначальное название книги «Ёлка» было «Радуга». Она предназначалась для детей младшего возраста. В ней были иллюстрации Репина, Лебедева, Замирайло, Валентины Ходасевич, А. Радакова, Юрия Анненкова, Добужинского, Александра Бенуа, Сергея Чехонина. Из-за типографской разрухи эта «Радуга» так долго печаталась, что вместо марта – апреля 1917 года вышла лишь в следующем году, в конце января, в многоснежную зиму, когда ни о каких радугах не могло быть и речи. Поэтому издательство внезапно решило переименовать нашу «Радугу» в «Ёлку». Это пагубно отразилось на внешности книги, потому что мы принуждены были выбросить и прелестную многоцветную обложку, и пышный форзац, изображающий радугу, на которую карабкается весёлая толпа малышей. Всё это великолепие было заменено некоей скудной банальностью, состряпанной наспех и чрезвычайно огорчившей Алексея Максимовича. Особенно был неприятен ему рисунок на первой странице, где ёлку зажигают ангелочки, проникшие в книгу, так сказать, контрабандой, после того как она была сверстана и подписана Горьким к печати. Ведь в том и заключалось боевое своеобразие нашего сборника, что из него были изгнаны серафимы, ангелы-хранители, волхвы, вифлеемские звёзды, считавшиеся необходимыми аксессуарами подарочных книг того времени.

Неприятный сюрприз был устроен художником, которому Горький вверил всю иллюстрационную часть нашей «Ёлки».

Действительно, херувимчики находятся в резком противоречии со всем содержанием и замыслом книги. Такие вещи, как рассказ А. Толстого «Фофка», сказка Любавиной «Как пропала баба Яга», направлены именно к искоренению мистики. Горький говорил нам, когда мы принимались за составление сборника: «Пожалуйста, никаких вифлеемов. Побольше юмора, даже сатиры».

Сказка самого Горького «Самовар», помещённая в начале всей книги, есть именно сатира для детей, обличающая самохвальство и зазнайство. К тому же сатирическому жанру принадлежит стихотворение Софии Дубновой и Натана Венгрова «Моя учительница», а также норвежская сказка «О глупом царе», сильно обработанная Алексеем Максимовичем.

Вообще юмор в качестве меры воздействия на детскую душу Алексей Максимович ценил высоко и очень обрадовался, когда я привёз из Куоккалы сказку Ивана Пуни «Иеремия Лентяй». Пуни был художник-футурист, друг Маяковского, застенчивый и молчаливый молодой человек, обладавший редкостным талантом выдумывать необузданно фантастические, забавные сказки. Горький смеялся, когда на нашем очередном «совещании» я читал вслух «Иеремию Лентяя» - о волшебных ножницах, начисто выстригших горностаевую королевскую мантию.

Так же весело смеялся Горький, когда художник Добужинский, который должен был нарисовать для какого-то ребуса сотню карикатурных человеческих лиц, нарисовал карикатуры на разных тогдашних общественных деятелей – и раньше всего на самого Горького.

Я значусь на титуле составителем «Ёлки», но много материала для неё добыл Горький. Он даже, несмотря на болезнь (у него в ту зиму болела нога), ездил в Финляндию к Репину, чтобы попросить рисунков для этого сборника. У Репина в кабинете висела тарелка с изображением одного придурковатого юноши.

- Неплохой Иванушка-дурачок, - сказал Горький. – Пригодится для нашего альманаха, для детского... Попросите Илью Ефимовича, чтобы позволил снять с него копию.

- Но кто напишет текст к этой картинке?

- Нужно взять народную сказку из такого-то и такого-то сборника, лучше всего вот такой вариант.

Тут он снова обнаружил большую учёность – на этот раз по части фольклора.

- А вот какую сказку об Иванушке слыхал я от бабки, - сказал он в поезде на обратном пути.

И, не глядя ни на кого, даже словно конфузясь, стал рассказывать нам волшебную сказку о глупом Иванушке, который жил работником у медведя Михайла Потапыча и...

Но тут в вагон вошло слишком много людей, которые, увидев его, стали назойливо вслушиваться, и он замолчал.

Через несколько дней Горький записал эту сказку, и она появилась в нашем сборнике «Ёлка», причём в качестве иллюстрации к ней тут же был напечатан «Иванушка» Репина.

Много вынес я мук с этой проклятой тарелкой. Репин дал её мне на неделю, а типография продержала её месяца три и в конце концов чуть не разбила. В тогдашних письмах ко мне Репин неоднократно спрашивает:

«Где же тарелка?»

Сборник вышел очень неплохим, но во время его составления я опять-таки с горечью чувствовал, что детская литература – пустыня, в которой нет даже миражей и оазисов.

Горький и сам осознавал, что в детской литературе безлюдье, и потому трогательно уговаривал каждого, в ком чувствовал хоть проблеск дарования, чтобы тот непременно писал для детей. Казалось, он хлопочет о какой-то личной услуге – такой у него был просительный голос.

Этот же просительный голос я слышал у него позднее, во времена «Всемирной литературы», когда к нему на Кронверкский пришли по его зову переводчики. Он усадил их у себя в кабинете и начал с тоской упрашивать:

- Ну, пожалуйста, очень прошу вас... переводите, пожалуйста, лучше. Ну, сделайте одолжение, пожалуйста.

Во времена составления новой программы Горький часто высказывался по общим вопросам детской литературы, которые и для нашего времени не утратили своей актуальности.