§ 3. Выводы

После того как мы дедуцировали сущность и характер произведения искусства с полнотой, необходимой для данного исследования, нам осталось только рассмотреть отношение философии искусства к системе философии в целом.

1, Философия в целом исходит и должна исходить из начала, которое, будучи абсолютным тождеством, совершенно необъективно. Но как же это абсолютно необъективное может быть доведено до сознания и как же может быть понято, что оно необходимо, если оно служит условием понимания всей философии? Что оно не может быть ни постигнуто, ни представлено с помощью понятий, не требует доказательства. Остается, следовательно, только одна возможность – чтобы оно было представлено в непосредственном созерцании, которое, однако, в свою очередь само непостижимо, а поскольку его объект должен быть чем-то совершенно необъективным, по-видимому, даже внутренне противоречиво. Если, однако, допустить, что все-таки существует такое созерцание, объект которого есть абсолютно тождественное, само по себе не субъективное и не объективное, и если мы в связи с этим созерцанием, которое может быть только интеллектуальным, сошлемся на непосредственный опыт, то возникнет вопрос, каким образом это созерцание также может стать объективным, т. е. как устранить сомнение, не основано ли оно просто на субъективной иллюзии, если не существует общей и всеми признанной объективности этого созерцания? Такой общепризнанной объективностью интеллектуального созерцания, исключающей возможность всякого сомнения, является искусство. Ибо эстетическое созерцание и есть ставшее объективным интеллектуальное созерцание 42. Только произведение искусства отражает для меня то, что ничем иным не отражается, то абсолютно тождественное, которое даже в Я уже разделено: то, что философ разделяет уже в первом

482

акте сознания, что недоступно никакому созерцанию, чудодейственной силой искусства отражено в продуктах художественного творчества.

Но не только первоначало философии и первое созерцание, из которого она исходит, но и весь механизм, который дедуцирует философия и на котором она основана, объективируется лишь художественным творчеством.

Философия исходит из бесконечной раздвоенности противоположных длительностей , но на той же раздвоенности основано и художественное творчество, и она полностью снимается в каждом отдельном художественном произведении. Что же представляет собой эта поразительная способность, которой, по утверждению философа, снимается в продуктивном созерцании бесконечная противоположность? В предшествующем изложении мы не могли полностью объяснить этот механизм, ибо полностью раскрыть его может только художественное дарование. Это именно та продуктивная способность, посредством которой искусству удается невозможное, а именно снять в конечном продукте бесконечную противоположность. Поэтический дар в его первой потенции есть изначальное созерцание, и. наоборот 44, повторяющееся на высшей ступени продуктивное созерцание есть то, что мы называем поэтическим даром. В том и другом действует один принцип, то единственное, что позволяет нам мыслить и сочетать даже противоречивое, а именно действует воображение. Следовательно, то, что по ту сторону сознания является нам как действительный мир, а по эту сторону сознания – как идеальный мир или мир искусства,– продукты одной и той же деятельности. Однако именно то, что при прочих совершенно равных условиях их возникновения истоки одних находятся по ту сторону сознания, а истоки других – по эту сторону сознания, составляет вечное неизбывное различие между ними.

Ибо, хотя действительный мир возникает из той же изначальной противоположности, что и мир искусства, который также надлежит мыслить как единое великое целое и который во всех своих отдельных продуктах также отображает лишь единое бесконечное, тем не менее противоположность по ту сторону бесконечна лишь постольку, поскольку бесконечное представляется объективным миром в целом и никогда не представляется его отдельным объектом, тогда как в мире искусства противоположность Дана в ее бесконечности в каждом отдельном объекте и каждый ее отдельный продукт представляет бесконечность.

483

Ибо если художественное творчество исходит из свободы. а для свободы противоположность между сознательной' и бессознательной деятельностями носит абсолютный характер, то существует, собственно говоря, лишь единое абсолютное произведение искусства, которое может, правда, существовать в совершенно различных экземплярах, но тем не менее едино, даже если оно еще и не дано в своем изначальном образе. Возражением против этой точки зрения не может служить то, что она исключает ту щедрость, с которой мы расточаем определение художественности в применении к различным произведениям. Нельзя считать художественным такое произведение, в котором не присутствует непосредственно или хотя бы в отражении бесконечное. Разве назовем мы художественным произведением. например, такие стихотворения, которые по самой своей природе могут выражать лишь единичное и субъективное? Ведь тогда этот эпитет применим и к любой эпиграмме, в которой запечатлено лишь мимолетное ощущение, впечатление момента, тогда как великие мастера писали свои произведения, стремясь создать объективность лишь всеми своими произведениями в целом, усматривая в них лишь средство изобразить жизнь во всей ее бесконечности и отразить ее в множестве зеркал.

2. Если эстетическое созерцание есть лишь объективировавшееся трансцендентальное, то само собой разумеется, что искусство есть единственно истинный и вечный органон, а также документ философии, который беспрестанно все вновь подтверждает то, чего философия не может дать во внешнем выражении, а именно наличие бессознательного в его действовании и продуцировании и его изначальное тождество с сознательным. Искусство есть для философа наивысшее именно потому, что оно открывает его взору святая святых, где как бы пламенеет в вечном и изначальном единении то, что в природе и в истории разделено, что в жизни и в деятельности, так же как в мышлении, вечно должно избегать друг друга. Представление о природе. которое искусственно строит философ, для искусства изначально и естественно. То, что мы называем природой,– поэма, скрытая от нас таинственными, чудесными письменами. И если бы загадка могла открыться, мы увидели бы одиссею духа, который, удивительным образом заблуждаясь, в поисках себя бежит от самого себя, ибо сквозь чувственный мир за полупроницаемой дымкой тумана лишь мерцает, как .мерцает смысл в словах, некая страна фантазии, к которой мы стремимся. Каждая прекрасна

484

картина возникает как будто благодаря тому, что устраняется невидимая преграда, разделяющая действительный мир и мир идеальный; она служит нам просветом, в котором отчетливо встают образы и области мира фантазии, лишь тускло просвечивающие сквозь покров действительного мира. Для художника природа не есть нечто большее, чем для философа; она есть идеальный мир, являющий себя только в постоянном ограничении, или несовершенное отражение мира, который существует не вне художника, а в нем самом.

Однако на вопрос, откуда же эта противоположность философии и искусства, несмотря на существующую между ними близость, уже дан достаточно полный ответ в предшествующем изложении.

Поэтому заканчиваем наше исследование следующим замечанием: система завершена, если она возвращается к своей исходной точке. Это и произошло в нашей системе. Ибо именно та изначальная основа гармонии между субъективным и объективным, которая в своем изначальном тождестве могла быть дана лишь посредством интеллектуального созерцания, полностью выводится в произведении искусства из субъективного и становится совершенно объективной; таким образом, мы постепенно довели наш объект, само Я, до той точки, в которой мы находились, когда приступили к философствованию.

Однако если только искусство может придать общезначимую объективность тому, что философ способен изобразить лишь субъективно, то из этого следует еще один вывод: поскольку философия, а вместе с философией и все науки, следующие за ней по пути совершенствования, были рождены и питаемы поэзией, то можно ожидать, что, достигнув своего завершения, они вернутся отдельными потоками в тот всеобщий океан поэзии, из которого они вышли. Что окажется тем промежуточным звеном, которое вернет философию к поэзии, в общем предвидеть нетрудно, так как подобное звено уже существовало в виде мифологии до того, как произошло это необратимое, как нам теперь представляется, разделение *. Но как может возникнуть такая мифология, которая будет открытием не отдельного поэта, а некоего нового рода, как бы воплощающего в себе единого поэта,– это проблема, решение которой зависит только от будущих судеб мира и дальнейшего хода истории.

* Дальнейшее развитие этой мысли содержится в исследовании о мифологии, над которым уже в течение ряда лет ведется работа и которое вскоре выйдет в свет.

485

ОБЩИЕ ЗАМЕЧАНИЯ КО ВСЕЙ СИСТЕМЕ В ЦЕЛОМ

Если читатель, внимательно следивший до сих пор за ходом наших мыслей, еще раз обдумает все сказанное здесь, то он, без сомнения, сделает замечания такого рода.

Вся система заключена между двумя крайними полюсами, из которых один определяется интеллектуальным, другой – эстетическим созерцанием. Тем, чем интеллектуальное созерцание является для философа, эстетическое является для его объекта. Первое, будучи необходимо только для особенной направленности духа, которую он принимает при философствовании, в обыденном сознании вообще не встречается; второе, будучи не чем иным, как общезначимым, или объективировавшимся, интеллектуальным созерцанием, может во всяком случае присутствовать в каждом сознании. Из этого ясно также, что философия в качестве философии никогда не может быть общезначимой, и понятно, почему это происходит. Абсолютная объективность дана одному искусству. Можно смело утверждать: лишите искусство объективности, и оно перестанет быть тем, что оно есть, и превратится в философию; придайте философии объективность, и она перестанет быть философией и превратится в искусство. Философия достигает, правда, наивысшего, но она приводит к этой точке как бы частицу человека. Искусство же приводит туда, а именно к познанию наивысшего, всего человека, каков он есть. и на этом основано извечное своеобразие искусства и даруемое им чудо.

Далее, вся внутренняя связь трансцендентальной философии покоится только на постоянном потенцировании самосозерцания, от первой и простейшей потенции в самосознании до высшей, эстетической.

Для того чтобы построить все здание самосознания, объект философии проходит следующие потенции.

Акт самосознания, в котором впервые разделяется абсолютное тождество, ость не что иное, как акт самосозерцания вообще. Следовательно, этим актом в Я еще не может быть положено ничего определенного, поскольку именно этим актом полагается вся определенность вообще. В этом первом акте тождество впервые становится субъектом и объектом одновременно, т. е. становится вообще Я – не для самого себя, но для философствующей рефлексии.

(Мы даже не вправе спрашивать, что такое это тождество, абстрагированное от этого акта и существующее как

486

бы до него. Ибо оно есть то, что может открыться только посредством самосознания и вообще не может быть отделено от этого акта.)

Посредством второго самосозерцания Я созерцает определенность, положенную в объективную сторону его деятельности, что происходит в ощущении. В этом созерцании Я есть объект для самого себя, тогда как в предыдущем оно было объектом и субъектом только для философа.

В третьем самосозерцании Я становится для себя объектом и в качестве ощущающего, т. е. то, что раньше было в Я субъективным, также приобретает объективность; следовательно, теперь в Я все объективно, или Я полностью объективно и в качестве объективного одновременно субъект и объект.

Поэтому от этого момента сознания может остаться лишь то, что после возникновения сознания преднаходится в качестве абсолютно объективного (внешнего мира). В этом созерцании, уже потенцированном и именно поэтому продуктивном, кроме объективной деятельности и деятельности субъективной –- обе они здесь объективны содержится еще третья, собственно созерцающая, или идеальная, та, которая позже выступит в качестве сознательной, но, будучи лишь третьей деятельностью по отношению к этим двум, она не может ни отделиться от них, ни быть противоположена им. Следовательно, в этом созерцании уже участвует и сознательная деятельность, другими словами, бессознательное объективное определено сознательной деятельностью, но только таким образом, что она не различается в качестве таковой.

Следующим созерцанием будет то, посредством которого Я созерцает самого себя в качестве продуктивного. Поскольку, однако, Я теперь только объективно, то и это созерцание будет только объективным, т. е. вновь бессознательным. В этом созерцании, правда, присутствует идеальная деятельность, для которой объектом служит та, созерцающая, также идеальная деятельность, участвовавшая в предыдущем созерцании; таким образом, здесь созерцающая деятельность есть идеальная деятельность второй потенции, т. е. целесообразная, но бессознательно целесообразная деятельность. То, что останется в сознании от этого созерцания, явит собой целесообразный, но не созданный в качестве целесообразного продукт. Такова организация во всей ее широте.

Прохождением этих четырех ступеней завершается Я в качестве интеллигенции. Очевидно, что до этого мо-

487

мента природа не отстает от Я, и ей, без сомнения, не хватает лишь последнего, чтобы все эти созерцания обрели для нее такое же значение, какое они имеют для Я. Что же такое это последнее, станет ясно из дальнейшего.

Если бы Я продолжало оставаться только объективным, то потенцирование самосозерцания могло бы продолжаться до бесконечности, однако тем самым лишь удлинился бы ряд возникающих в природе продуктов, но никогда не возникло бы сознание. Сознание возможно лишь благодаря тому, что упомянутое только объективное в Я станет объективным для самого Я. Однако основание тому не может находиться в самом Я. Ибо Я абсолютно тождественно с тем только объективным. Следовательно, это основание может находиться только вне Я, которое посредством продолжаю щеголя ограничения постепенно ограничивается до пределов интеллигенции и даже индивидуальности. Но вне индивидуума, т. е. независимо от него, есть только сама интеллигенция. Однако сама интеллигенция должна (в соответствии с дедуцированным механизмом) повсеместно ограничивать себя до пределов индивидуальности. Таким образом, искомое основание вне индивидуума может находиться только в другом индивидууме.

Абсолютно объективное может стать объектом для самого Я только под воздействием других разумных существ. Однако в них уже должно быть заложено намерение такого воздействия. Следовательно, свобода в природе всегда уже предполагается (природа не создает ее), и там, где она не присутствует уже в качестве первого, она возникнуть не может. Теперь, следовательно, становится очевидным, что, хотя до этого момента природа совершенно тождественна интеллигенции и проходит те же потенции, что и она, все же свобода, если она существует (что она существует, теоретически доказать невозможно), должна предшествовать природе (natura prior),

С этого момента начинается новая последовательность ступеней, недоступных природе и оставляющих ее позади себя.

Абсолютно объективное, или закономерность созерцания, становится объектом для самого Я. Однако созерцание становится объектом для созерцающего только посредством волнения. Объективное в волнении есть само созерцание, или чистая закономерность природы; субъективное – идеальная деятельность, направленная на эту закономерность саму по себе; акт, в котором это происходит,– абсолютный акт воли.

488

Абсолютный акт воли в свою очередь становится объектом для Я посредством того, что объективное в волнении, направленное вовне, становится для него объектом в качестве природного влечения; субъективное же, направленное на закономерность саму по себе,– в качестве абсолютной воли, т. е. в качестве категорического императива. Но все это также невозможно без деятельности, стоящей над обоими. Эта деятельность есть произвол, или сознательно свободная деятельность.

Однако если и эта сознательно свободная деятельность, в действовании противоположная объективной, хотя она и должна стать единой с ней, созерцается в своем изначальном тождестве с объективной деятельностью, что посредством свободы совершенно невозможно, то в результате этого наконец возникает высшая потенция самосозерцания; поскольку она сама уже находится вне пределов условий сознания и, напротив, есть само создающее себя с самого начала сознание, это созерцание должно всегда казаться там, где оно есть, совершенно случайным, и это совершенно случайное в высшей потенции самосозерцания есть то, что определяется как идея гениальности.

Таковы неизменные и бесспорные для знания моменты в истории самосознания, в опыте определяемые как беспрерывная последовательность ступеней, которую можно выявить и вести от простого вещества к организации (посредством которой бессознательно творящая природа возвращается к самой себе), а отсюда посредством разума и произвола – к высшему единению свободы и необходимости в искусстве (посредством которого сознательно продуктивная природа замыкается и завершается в самой себе).

489

ПРИЛОЖЕНИЕ

ОБЗОР СОДЕРЖАНИЯ «СИСТЕМЫ ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНОГО ИДЕАЛИЗМА»

В прижизненном издании работы оглавление отсутствует. В основу публикуемого ниже положен обзор содержания, составленный редактором Полного собрания сочинений.

Предисловие 227

Введен] .