37. Одно пояснение

Повторю одну часто говорившуюся вещь, потому что в ней основа всей нашей охоты: ставшее, поскольку оно следует за возможностью стать, никогда не таково, чтобы возможность стать определилась в нем полностью. Хотя возможность стать в своем актуальном осуществлении приходит к определенности, однако не к абсолютной: скажем, в Платоне определилась возможность стать человеком, но не вся полностью возможность стать человеком определилась в Платоне, а только тот модус ее определения, который можно наз-

==406

вать Платоновым; остаются бесчисленные другие, в том числе более совершенные модусы, и даже в Платоне возможность стать человека не достигла своего предела, - человек может стать многим, скажем музыкантом, геометром, механиком, чем Платон не был. Возможность стать находит абсолютный предел только в возможности-бытии, своем начале и вместе конце, по свидетельству Дионисия; так число достигает предела в монаде, своем начале и вместе конце: начало всякого числа монада и его конец тоже монада 116. В мире, однако, возможность стать определяется актуально способом, каким совершеннее и лучше не может. Наше правило гласит, что среди вещей, допускающих увеличение и уменьшение, мы приходим не к максимуму просто, а только к актуальному максимуму; например, в количестве, всегда допускающем увеличение, мы не приходим к максимальному количеству, больше которого не может быть, - этот максимум, больше которого не может быть, предшествует количеству, - но мы приходим к актуально максимальному количеству, каково количество универсума.

Ставшее всегда единично и неповторимо, как всякий индивид. Но оно никогда не бывает непреходящим, не будучи первым: поскольку подражающее первому есть то, что оно есть, в силу приобщения к первому, постольку оно преходяще, ведь оно не может приобщиться к его нетленной единственности, которая неповторима; и если первые вещи, бытие которых не зависит от приобщения к чему бы то ни было возникшему еще раньше, нетленны, то это потому, что возможность стать достигла в них предела своей видовой определенности. Из-за этого умопостигаемые и небесные вещи непреходящи и нетленны; таковы духовные природы, солнце, луна и звезды. Что солнце, луна и звезды возникли как первые вещи, о том ясно свидетельствует Моисей, говоря в Бытии, что они созданы богом, чтобы светить вечно: поистине это всегда и непрерывно нужно для видимого мира, иначе сама его видимость прекратится; значит, созданные, чтобы светить, они необходимо должны всегда оставаться такими и, следовательно, созданы не после чего-то созданного раньше, в силу приобщения к чему они были бы тем, что они суть. Словом, вся возможность стать солнцем, луной и звездами [вполне] определилась в самих этих видимых

==407

нами индивидуальных небесных телах. А индивиды чувственной природы подражают умопостигаемым прообразам и являются, как говорит Дионисий, их изображениями. Хотя они тоже неповторимы в силу своей единичности, но поскольку они - образы умопостигаемых вещей, через приобщение к которым они суть то, что суть, и поскольку чувственное не может в точности подражать умопостигаемому, то они переменчиво и временно приобщаются к тому, что непреходяще, и непреходящими из-за этого сами быть не могут.