11. История русского футуризма в смене групп и эстетических установок.

Художественное течение в европейском искусстве (поэзии и живописи) начала 20 в. Идеолог и основатель футуристского движения, возникшего в 1909 г., – итальянский поэт Ф. Т. Маринетти. Футуризм – разновидность поэтического авангардизма в литературе модернизма. Футуризм, как устремление к будущему, противопоставляется пассеизму в литературе, устремлению к прошедшему.

В России 1910х-1920х годов, Как итальянские, так и русские футуристы одним из первоочередных положений в своих манифестах провозглашали отказ от всего опыта, всех культурных устоев и достижений предыдущих поколений во имя нового искусства, которое бы в более полной мере соответствовало духу современности.Однако, как известно, человек обладает в первую очередь ассоциативным мышленьем, основанным на опыте и мире условностей, принятых за правила в обществе, где он живет. Отказ ото всего, что было накоплено веками, на чем зиждется мир ассоциаций человека, привел бы к утере способности к мышлению. Существование общества без этих основ невозможно. Но человек, родившийся и выросший в мире, правила которого стали правилами его жизни, физически неспособен отказаться от привычной системы “координат”, по которой ориентируется в этом мире, от правил и законов взаимодействия с этим миром. Так и футуристы, итальянские и русские, не смогли полностью отказаться от привычного мира ассоциаций.С 1911 г. литературные объединения футуристов появляются в России. Отстаивая футуристическое понимание жизни, футуристы с ненавистью обрушиваются против символистов, даже против таких мастеров, как Эдгар По, Бодлэр, Малярме и Верлэн, ибо они, по словам Маринетти, «плыли по реке времени, непрерывно обращая головы назад, к отдаленному голубому источнику Прошлого, к прежнему небу, где цветет красота. Для них нет поэзии без тоски, без вызывания почивших времен, без исторического и легендарного тумана». Героем футуризма явился новый человек с ненасытным «Я», новый буржуа, охваченный воинствующим настроением, империалист до мозга костей, пропитанный атмосферой современного города. Поэта, захваченного динамизмом, уже не удовлетворяют синтаксис и лексикон предшествующей эпохи, когда не было ни автомобилей, ни телефонов, ни фонографов, ни кинематеграфов, ни аэропланов, ни электрических железных дорог, ни небоскребов, ни митрополитенов.

Разрушается синтаксис, вихрем проносятся слова на свободе. Начинается словотворчество, на место строгого метра выдвигается свободный стих, с вольными ритмами, буйное слово не укладывается на Прокрустово ложе прежней поэтики. Опыты Уитмана, Гриффина, Верхарна над свободным стихом широко используются футуристами.

В Москве – школа кубофутуристов, или «Гилея», которая объединила художников и поэтов, пытавшихся воплотить изобразительные принципы французских художников-кубистов и поэтические установки итальянских футуристов: Н. Д. и Д. Д. Бурлюки, В. В. Маяковский, В. В. Каменский, Вел. Хлебников, А. Е. Кручёных, Е. Гуро. В Петербурге – школа эгофутуристов, провозгласивших интуитивное творчество и стремившихся к пропаганде художественного и бытового индивидуализма, что не всегда осуществлялось на практике: И. Северянин, В. И. Гнедов, К. К. Олимпов. Целью эгопоэзии становится «всесильный эгоизм», «как единственно правильная жизненная интуиция». Торжествующий эгоизм облекается в одежды аморализма. Темы города, города веселящегося, темы современного Вавилона, собирающего на пир Валтасара людей, прожигающих жизнь по формуле «а после нас хоть потоп».

   Творческий дебют Владимира Маяковского был непосредственно связан с художественной практикой и выступлениями русских футуристов. Как всякий большой художник, он пришел в искусство с заявкой нового зрения. Причем заявка была демонстративной, а жажда незнаемого, эпатаж — по-мальчишески вызывающими. Поэтому, читая самые ранние стихи Маяковского «А вы могли бы?», «Послушайте!», «Нате!», «Адище города» и другие, можно захватить юношеское воображение мгновенно, без специальных разысканий «в курганах книг, / похоронивших стих».

Русский футуризм явление значительное и непростое. Важно подчеркнуть в первую очередь радикальность футуристических установок и их связь с катастрофичностью и динамикой «настоящего XX века» (выражение А. Ахматовой). Преодолевая гармоничность и психологизм предшествующей литературы, футуристы намеренно «остраняли» явления, лишали восприятие автоматизма: они вводили новые темы, расшатывали синтаксис и сокрушали ритмы, смешивали трагическое и комическое, лирику, эпос и драму, упоенно занимались поиском ощутимого слова.

Но самое главное — показать приемы живописной поэтики «Ночь», «Из улицы в улицу»

Хлебникову, Каменскому, Крученых. присущи стихийность, интуитивность — Маяковский гораздо более социален и рационален. Футуризм Маяковского не ограничен созиданием форм. Кроме стремления овладеть мастерством, он включал в себя и атеизм, и интернационализм, и антибуржуазность, и революционность.

В 1913 г. возникли группы «Центрифуга» (С. П. Бобров, Н. Н. Асеев, Б. Л. Пастернак и др.) и «Мезонин поэзии» (В. Г. Шершеневич, К. А. Большаков, С. М. Третьяков, Р. Ивнев и др.), члены которых проявили себя эпигонами кубо– или эгофутуризма; например, Асеев как поэт-футурист был настолько вторичной фигурой, что Маяковский называл его своим учеником. Из числа футуристов «второго призыва» только Пастернак перерос литературное ученичество и превратился в крупного поэта. После революции традиции футуризма развивали тифлисская группа «41о» (начало 1920-х; А. Е. Кручёных, Ильязд, И. Терентьев и др.) и петроградская группа ОБЭРИУ (конец 1920-х; А. И. Введенский, Н. А. Заболоцкий, Д. И. Хармс). Эти группы продолжали идеи наиболее радикальных кубофутуристов, Хлебникова и Кручёных. Подобно «старшим» футуристам, члены этих объединений экспериментировали с заумью, или заумным языком, занимаясь «речетворчеством», т. е. обновлением поэтической лексики и синтаксиса, поиском новых интонационных средств и графических форм. Русский футуризм начал шоколадным Северяниным, кончил неистово ревущим Владимиром Маяковским, который за десять лет успел перешагнуть через себя прежнего, одинокого.