Без подражательных затей…

Все тихо, просто было в ней,

Она казалась верный снимок

Благородства…

Поэзия и красота –

Естественней союза нету.

Но как ты ненавистна свету,

Гармония живая та!

Сломить дух Пушкина, согнуть его волю и гордую совесть, перестроить непреклонную лиру его недруги не смогли. И тогда они нанесли свой смертельный удар «по душе поэта» – по его домашнему очагу, по его с таким трудом завоеванному и так бережно охраняемому семейному счастью.

Давно замечено, что счастье всегда становится предметом людской зависти, а абсолютное счастье так же абсолютно не переносится другими. У Пушкиных было все для абсолютного счастья: он – первый поэт России, она – первая красавица. Многих это раздражало. Среди недовольных был и Николай I. Царь не любил Пушкина, но он был умным человеком и понимал, какую роль играет поэт в общественной жизни. Не оставила равнодушным царя и красота Натальи Николаевны. Чтобы постоянно видеть ее во дворце, он произвел Пушкина в камер-юнкеры. Пушкин мучается, потому что балы и наряды требуют все больших расходов, а он уже и так в долгах, которые растут с каждым днем. Царь выдает Пушкину ссуду, делая его таким образом зависимым от себя и требуя присутствия поэта с женой на всех придворных мероприятиях. Пушкин злится на Николая, которого считает теперь виновником всех своих семейных неурядиц, ревнует к нему Натали. Он тревожится за себя, за свою репутацию.

А репутация действительно была под угрозой. Как ни чиста и непорочна была Наталья Николаевна, но откровенное ухаживание царя давало повод для сплетен. «Не кокетничай с царем…», - писал поэт жене из Болдина (8: «Все при дворе заранее готово…» А. Дементьев). Нет, нельзя было простить счастье молодой четы, нельзя было простить и самого поэта, всем своим поведением, разговорами, стихами бросавшего вызов светской «черни». Вызов, брошенный поэтом, был подхвачен, война объявлена.

И подлая травля, развязанная «великосветской чернью», привела в конце концов к гибели величайшего русского поэта. «Да, конечно, светское общество его погубило, - так оценивает случившееся П. Вяземский. – Проклятые письма, проклятые сплетни приходили к нему со всех сторон. С другой стороны, причиною катастрофы был его пылкий и замкнутый характер…». «В наших позолоченных салонах и раздушенных будуарах едва ли кто-нибудь думал и сожалел о краткости его блестящего поприща. Слышались даже оскорбительные эпитеты и укоризны, которые поносили память славного поэта!.. и в то же время раздавались похвалы рыцарскому поведению гнусного обольстителя и проходимца, у которого было три отечества и два имени!», - так писала Екатерина Николаевна Мещерская (дочь Карамзина). И Андрей Карамзин в письме из-за границы тоже обличал петербургский свет: «Поздравьте от меня светское общество, оно сработало славное дело пошлыми сплетнями, завистью к Гению и Красоте оно довело драму, им сочиненную, к развязке».

Но та самая пуля, которая оборвала жизнь А. С. Пушкина, попала и в его жену – смертельный свинец людской клеветы. А началось это еще с Геккернов. Ведь дуэль разгорелась не из-за неверности Натальи Николаевны, а как раз именно из-за ее верности мужу, вызвавшей у Геккернов ярость и желание мстить. Дантес появился в самое тяжелое для Пушкина время, когда поэт был доведен до отчаяния зависимостью от царя, безденежьем, кредиторами, несвободой, клеветой и сплетнями. Мстили они ей и после смерти Пушкина, продолжая порочить, распуская о ней слухи как о соблазнительнице, кокетство которой довело до страшной беды и ее мужа, и бедного Дантеса. В высшем свете у них нашлось немало сторонников, которые стремились превратить конфликт из политического в чисто семейный. Им, конечно, выгодно было сделать Натали виновницей дуэли.

Но разве мог Пушкин позволить запятнать имя его юной жены, подарившей ему четверых детей, жены, для которой он был и отцом, и мужем, и братом.

И мог ли он, в ком клокотала кровь,

Благоразумно сберегать свой гений,

Предать себя, предать свою любовь,

Чтоб удлинить собранье сочинений?

Чтоб к бронзе прирастить еще венок

От мщенья отказаться? Нет! Не мог!

А легковерные люди повторяли за ними эту сплетню, упрекали Натали в том, что она, якобы, не любила Пушкина или же любила недостаточно, и что смерть Пушкина не тронет ее, что это «женщина без сердца», что она «не слишком переживает смерть Пушкина».

Но воспоминания друзей, современников Пушкина говорят совсем о другом. «Когда раненого Пушкина привезли домой, Наталья Николаевна выбежала в переднюю и упала без чувств». «Она лежала без памяти, потрясенная горем. Несчастную жену с большим трудом спасли от безумия, в которое ее, казалось, неудержимо влекло мрачное и глубокое отчаяние», - вспоминала Дарья Федоровна Фикельмон.

А вот строки из воспоминаний Константина Данзаса: «Увидя умирающего мужа, она бросилась к нему и упала перед ним на колени… С глубоким отчаянием она протянула руки к Пушкину и, рыдая, вскрикнула: «Пушкин, Пушкин, ты жив?». Картина была разрывающая душу».

«В субботу вечером я видела несчастную Натали, не могу передать тебе, какое раздирающее душу впечатление она на меня произвела; настоящий призрак». «Она плохо спит и по ночам пронзительными криками зовет Пушкина», - это из воспоминаний Софьи Николаевны Карамзиной.

Когда лейб-медик Арендт признал рану Пушкина смертельной, поэт перестал думать о себе, и все его мысли обратились к жене. Пушкин страдал ужасно, он даже хотел застрелиться, и только случайно кто-то из друзей увидел под подушкой пистолет. Но это было в минуты самых жестоких мук. Переносил же он страдания мужественно, спокойно и высказывал только одно беспокойство, как бы не испугать жену криками и видом своих мучений. «Бедная жена!», - восклицал он. Так свидетельствует Петр Вяземский.

Пушкин как бы заранее отвел все поклепы и благоглупости в адрес Натали. На смертном одре он сказал доктору Спасскому: «Она, бедная, безвинно терпит и может еще потерпеть во мнении людском». Как вспоминала сиделка, «посреди самых мучительных физических страданий Пушкин думал только о жене и о том, что она должна будет чувствовать по его вине. В каждом промежутке между приступами зверской боли он ее призывал, старался утешить, повторял, что считает ее неповинной в своей смерти и что никогда, ни на одну минуту не лишал ее своего доверия и любви. Ему не в чем упрекнуть ее».

Одно мерило всех мерил,

Что он ей верил.

Верил свято.

И перед смертью говорил:

Она ни в чем не виновата.

Умирая, Пушкин сказал жене: «Отправляйся в деревню, носи по мне траур два года и потом выходи замуж, только за порядочного человека». Наталья Николаевна выполнила завет мужа. Почти два года она прожила в деревне – Полотняном Заводе, у брата. Потом возвратилась в Петербург. Растила детей. Заботилась о средствах к жизни. Поехала в Михайловское. Та же графиня Ростопчина, изменив впоследствии свое мнение о Натали и ставшая ее подругой еще при жизни Пушкина, написала о ней стихи «Арабское предание о розе» (9).

Любой вариант нового замужества определялся отношением к детям Пушкина. Только безукоризненность такого отношения и решали через семь лет вопрос о втором браке - в 1844 году Наталья Николаевна приняла предложение генерала Петра Петровича Ланского, доброго и великодушного человека. Ему было 45 лет, женат раньше не был. Детей Пушкина Петр Петрович принял как родных. И именно потому пошла за него Наталья Николаевна, что нашла в его лице, прежде всего, человека, не только любившего ее верной самоотверженной любовью, но и человека, по-родному разделившего с ней заботу о детях. Детей надо было поставить на ноги. Это была главная цель ее жизни. Ей и ее детям нужны были защита и опора. В лице Петра Петровича Ланского она нашла и защиту, и опору.

Любовь к детям сблизила ее духовно с Ланским, от которого она родила еще троих. Потому что главным для нее и в молодости, и в зрелые годы были дети. Французский дипломат, виконт Д,Аршиак, секундант Дантеса, до трагической дуэли бывший в приятельских отношениях с Пушкиным и бывавший в их доме, увидев Натали в домашней обстановке, был поражен не только ее красотой. Вот как он пишет об этом (из книги Л. Гроссмана «Записки Д,Аршиака»): Наталья Николаевна ласковыми и осторожными движениями, как бы прикасаясь к хрупким и драгоценным предметам, приблизила к себе детей и нежными, заботливыми и словно окрыленными руками тихо гладила их шелковистые головки и румянные щечки… Баюкая ребенка, она, казалось, отплывала от нас в какой-то особый мир, недоступный для всех окружающих, где ее охватывала блаженная дремота высшего, ничем не омраченного , счастья. В это мгновение, в своем простом летнем платьице, в домашней прическе без украшений и драгоценностей, она вызывала новое восхищение. Натали Пушкина была в своей подлинной стихии, она, казалось, достигла высшего проявления своего существа».

Она была прежде всего матерью. Помимо своих, семерых уже детей, у нее жили племянник мужа Павел Ланской, сын сестры Пушкина – Лев Павлищев, который был очень похож на А.С. Пушкина и напоминал Наталье Николаевне мужа. Она писала: «Это мое призвание, и чем больше я окружена детьми, тем более довольна». И вся эта большая и дружная семья безмерно уважала и любила ее.

Вот строки из писем Натальи Николаевны к Ланскому: «Если бы ты знал, что за шум и гам меня окружают. Это бесконечные взрывы смеха, от которых дрожат стены дома… Я никогда не могла понять, как могут надоедать шум и шалости детей, как бы ты ни была печальна, невольно забываешь об этом, видя их счастливыми и довольными». «Положительно, мое призвание – быть директрисой детского приюта: Бог посылает мне детей со всех сторон, и это мне нисколько не мешает, их веселость меня отвлекает и забавляет».

«Я более привыкла к семейной жизни, это простое, безыскусственное дело мне ближе, и я надеюсь, что исполняю его с большим успехом». «Надо быть снисходительными к молодежи. Беда всех родителей в том, что они забывают, что они сами чувствовали, и не прощают детям, если последние думают иначе, чем они».

Все силы своей души Наталья Николаевна отдала своим детям, а затем множеству внуков, заботясь об их воспитании и образовании. И всю жизнь она несла в сердце траур по Пушкину. Она не могла забыть его. По воспоминаниям дочери, она никогда не была веселою. Тихая затаенная грусть всегда витала над ней. В зловещие январские дни она сказывалась нагляднее: Наталья Николаевна удалялась от всякого развлечения и в молитвах искала облегчение страдающей душе.

Благодаря найденным письмам Натальи Николаевны стали известны и такие факты из ее биографии: еще в 1849 году она добилась освобождения некоего Исакова, арестованного по обвинению в заговоре петрашевцев. А в 1855 году, будучи с мужем в Вятке, где она лечилась, приняла большое участие в судьбе Салтыкова-Щедрина, бывшего там в ссылке. И по приезде в Петербург добилась его освобождения. По словам современницы, она приняла такое участие в судьбе писателя «в память о покойном муже, некогда бывшем в положении, подобном салтыковскому». Как видим, Наталья Николаевна чутко отзывалась на чужую боль.

Знаем мы теперь, что она была образована, знала языки, много читала и обладала литературным даром – свидетельство тому – те самые ее письма, дневники. Несомненно, она была во всех отношениях достойна любви Пушкина.

Осенью 1863 года в семье Александра Александровича Пушкина, сына поэта, родился мальчик – также Александр. По просьбе сына Наталья Николаевна отправилась из Петербурга в Москву на крестины внука. Она и раньше страдала легочным заболеванием, а тут простудилась и 26 ноября 1863 года скончалась.

Она умерла, исполнив свой материнский долг, сохранив в душе верность мужу - великому поэту России, хотя на надгробии ее высечена новая фамилия – Ланская. Могила со скромной надписью «Наталья Николаевна Ланская» на кладбище Александро-Невской лавры долго не привлекала особого внимания. Теперь все изменилось.

На кладбище могильная плита –

«Наталья Николаевна Ланская».

Нет!

Пушкина.

В сознании людском

Она

навек

с ним

юной обвенчалась.

Не важно,

чьей женой

была потом,

Она

женою Пушкина осталась.

Его детей

заботливая мать,

Она о нем хранила свято память.

10: «Здесь похоронена Ланская…» (А. Дементьев)

Светлая память и низкий поклон ей за то, что она дала шесть счастливых лет Пушкину.

Две женские судьбы в его судьбе…

Опора, смысл его короткой жизни…

Без них он вряд ли б счастлив был вполне

И вряд ли б вырвался из плена черных мыслей.

Так по-сыновьи он любил одну!

Так по-мужски он защищал другую!

Увековечил няню и жену!

Красавицу и женщину простую!

И отсвет тех совсем уж давних лет

Нам благородством души согревает.

Да, Пушкин – гениальный наш поэт,

Перед которым головы склоняем…

Подготовила зав. ОВО Г. Э. Белоусова

с использованием материала сценариев

З. Суховой «Моя Мадонна» и Л. Цаповой

«Две женские судьбы в его судьбе…»

Литература:

1. Кондаков В. «Молюсь трем грациям в одной богине» //Трибуна. – 1999. – 6 июня.

2. Скатов Н. Поэт и Мадонна //Культура. – 1998. – 6 июня.

3. Суховей З. Моя мадонна //Библиотека. – 1993. - № 4. – С. 47-51.

4. Цапова Л. Две женские судьбы в его судьбе…//Праздник в школе. – 2002. - № 4. – С. 12-21.