Вагин Ю.Р. - Авитальная активность (злоупотребление психоактивными веществами и суицидальное поведени
.pdf
121
полным сознанием оставаться всецело самим собою(т.е. аутентичным — прим. наше.— Ю.В.) и никогда не попадет впросак из-за самого себя, так как он всегда знает, чего может ждать от себя. На его долю часто будет выпадать радость чувствовать свои силы, и редко он испытает боль от напоминания о собственной слабости, то есть унижения, которое, вероятно, причиняет величайшие душевные страдания; поэтому гораздо легче вынести сознание своей неудачливости, чем своей неумелости»93. Ещё более простой формуле Зенона — более двух тысяч лет: для достижения высшего блага, то есть счастья и душевного покоя, надо жить согласно с самим собой.
Непонимание онтогенетических механизмов личностного функционирования приводит не только к тому, что родители очень часто искусственно пытаются «поднять планку» для своего ребёнка, заставляя его многие годы пытаться достигнуть того рубежа, который они ему установили, но и опытные психотерапевты рекомендуют с цельюпрофилактики неврозов говорить ребёнку: «Ты можешь стать трудолюбивым; ты можешь заниматься, можешь заставить себя работать, можешь вырасти полезным членом общества. Ты можешь всего достигнуть, если захочешь»94. Последняя фраза, если она на самом деле будет усвоена ребёнком, прямым путём приведёт его к неврозу.
Попытки интенсифицировать усилия по достижению тех или иных нереальных жизненных целей приводят только к ухудшению функционирования индивидуально-личностной системы. Бесплодная борьба приводит к отчаянию. Смысл жизни, каким он привычно виделся, с каждым днём удаляется всё далее и далее. Человек начинает терять смысл жизни. Он перестаёт получать удовольствие от жизни. Витальная активность парализуется. Возникает знаменитый экзистенциальный вакуум, блестяще описанный Франклом. И самое страшное, если он осознаётся. Потому что именно в этой ситуации возникают мысли о самоубийстве.
Нарушение нормального течения витальной активности в процессе онтогенеза с помощью попыток её стимуляции приво-
93Там же.—С. 57.
94Свядощ А.М. Неврозы.— М., 1982.— С. 342.
122
дит к обратному эффекту— усилению авитальной активности. Самоубийство и злоупотребление психоактивными веществами
— одни из самых распространённых способов разрешения кризиса аутентичности. Самые трагичные способы. Самые безнадёжные.
Франкл пишет, что самоубийства у американских студентов среди причин смертности занимают второе место по частоте после дорожно-транспортных происшествий. При этом число попыток самоубийства — в 15 раз больше. Из 60 студентов Университета штата Айдахо, совершивших попытку самоубийства, якобы 85% не видели больше в своей жизни никакого смысла и при этом 93% из них были физически и психически здоровы, жили в хороших материальных условиях и в полном согласии со своей семьёй, активно участвовали в общественной жизни и имели все основания быть довольными своими академическими успехами. Во всяком случае, о неудовлетворённых потребностях не могло быть и речи.
Франкл задаёт себе вопрос, каковы условия, делающие возможной попытку самоубийства, что должно быть встроено в «condition humane» (природу человека), чтобы когда-нибудь привести человека к такому поступку, как попытка самоубийства, несмотря на удовлетворение повседневных потребностей. По его мнению, представить это можно лишь в том случае, если человек добивается того, чтобы найти в своей жизни смысл и осуществить его95.
С моей точки зрения, как раз наоборот, это есть свидетельство «нестремления» к смыслу, это есть свидетельство ужаса перед смыслом, ибо человек может существовать лишь в бессмысленной жизни. Из этих студентов 99% вполне удовлетворились бы хорошей зарплатой, домом, престижной женой, послушными детьми и кружкой пива в вечернем баре, а они попали в среду, где господствовал чуждый им смысл жизни, заключающийся в стремлении к получению знаний, образования, интеллектуальной деятельности. И этот смысл, которого они не могли принять, и тот смысл, который они потеряли, создал для них типичный кризис аутентичности с суицидальной активностью. На фоне оста-
95 Франкл В. Человек в поисках смысла: Сб.— М., 1990.— С. 27
123
новки онтогенетического личностного роста они особенно болезненно пережили кризис аутентичности, потому что, во-первых — находились в стенах университета, где количество индивидуумов с отсроченной остановкой развития(креативных личностей) намного больше, чем в общей популяции, и, во-вторых — будучи в состоянии удовлетворить все свои материальные запросы. Необходимость бороться за своё материальное существование отвлекает необходимую энергию, и у человека не остаётся возможности задуматься о бессмысленности собственного существования, так как мысли о хлебе насущном полностью вытесняют те вопросы, которые неминуемо возникают перед человеком, не лишённым способности самосознания, который подходит к пику своего онтогенетического существования и начинает чувствовать, что далее начинается период личностной инволюции и регресса.
Подозревать у человека постоянное стремление к поиску смысла жизни — то же самое, что думать, будто человек, катающийся на американских горках, вместо того, чтобы получать удовольствие, постоянно думает, зачем он это делает. Нормальный человек редко задумывается о смысле своего существования.
Именно в период кризиса аутентичности возникает часто вопрос и сомнения о смысле, и следует признать всё это крайне опасным в суицидогенном плане. Опасным в том смысле, что именно в эти моменты человек может ощутить бессмысленность собственного существования особенно остро и этой осознанной фрустрации может оказаться вполне достаточно не только для эмоционально-когнитивной психической деятельности, но и для поведенческого акта.
Хотя Франкл и писал, что «люди не являются предметами, подобно столам или стульям, и, если они обнаруживают, что их жизнь редуцируется к простейшему существованию столов или стульев, они совершают самоубийство»96. Хотя Фромм и считал, что «человек не может существовать как простой«предмет», как игральная кость, выскакивающая из стакана, он сильно страдает, если его низводят до уровня автоматического устройства, способного лишь к приёму пищи и размножению, даже если при
96 Там же.— С. 27.
124
97
этом ему гарантируется высшая степень безопасности» . К сожалению, приходится признать, что Франкл и Фромм в своих утверждениях выдают желаемое за действительное. Люди в своей жизни (уж мы-то знаем) являются не только столами и стульями, игральными костями и автоматическими устройствами, но и половыми тряпками, о которые вытирают ноги, и пушечным мясом, которое считают тысячами. И, если мы хотим, чтобы люди не совершали самоубийства, необходимо, чтобы они ни в коем случае не обнаружили бессмысленность собственного существования.
Лишь не осознавая смысл жизни, мы можем вести радостную и счастливую жизнь. Ребёнок не осознаёт смысла жизни, малоумный не осознаёт смысла жизни, человек, занятый делом, не осознаёт смысла жизни — и они счастливы. Счастлив тот, кто умеет наслаждаться каждой данной минутой, не увязывая её с какимлибо вне удовольствия данной минуты лежащим смыслом. Если бы это было не так, то тогда неминуемо каждая минута жизни воспринималась бы как минута, приближающая к смерти. Поиск смысла жизни ведёт к самоубийству или к вере. Ибо ясно, что, исходя из самого себя, существование человека на Земле бессмысленно. Вера же ведёт человека опять или к самоубийству, или к крайнему неприятию земной жизни и различным формам замаскированного самоубийства тела, духа либо и того и другого вместе взятых.
Франкл со своей логотерапией, утверждая присущее человеку «стремление к смыслу», прав, с одной стороны. «Кто ещё станет сомневаться в существовании стремления к смыслу(подчеркнём: не больше и не меньше, чем специфической для человека мотивации), взяв в руки доклад американского Совета по вопросам образования?». В нём приведены данные опроса почти двухсот тысяч студентов в 360 университетах. Главный интерес у большинства опрошенных выражался в цели «прийти к мировоз-
98
зрению, которое сделало бы жизнь осмысленной» . В докладе Национального института психического здоровья из почти вось-
97Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности /Пер. с англ.— М., 1994.—
С. 216
98Франкл В. Указ. соч.— С. 28.
125
ми тысяч студентов в 48 вузах наибольшее число также выразили желание «найти в своей жизни смысл».
Согласимся, что стремление к смыслу есть, и приведённые данные как раз подтверждают мысль, что это стремление усиливается в момент кризиса аутентичности.
Но! Есть очень неприятный для Франкла и его последователей момент — есть большие сомнения в том, что смысл этот есть. Я повторю ещё раз: есть большие сомнения (я не имею в виду только себя лично), что у жизни и в жизни есть смысл. Вполне может быть, что его нет. Поэтому вопрос о смысле жизни— вопрос нехороший, и чем реже он будет возникать, тем счастливее будет жизнь конкретного человека и жизнь всех людей.
Эйнштейн однажды заметил, что тот, кто ощущает свою жизнь лишённой смысла, не только несчастлив, но и вряд ли жизнеспособен, а Фрейд писал в одном из своих писем: «когда человек задаёт вопрос о смысле и ценности жизни, он нездоров, поскольку ни того, ни другого объективно не существует; ручаться можно лишь за то, что у человека есть запас неудовлетворённого либидо». Хорошо сказано и нужно ли ещё об этом. Честное слово, двум евреям, учитывая историю этого народа, можно верить в вопросе о смысле жизни.
Поэтому знаменитый тезис Франкла о том, что «смысл должен быть найден, но не может быть создан», следует признать неверным и опасным. Смысл жизни нужно не искать, а получать. И чем больше государство будет заботиться об этом вопросе, тем счастливее будет жизнь его граждан и тем меньше самоубийств будет среди их числа. Именно этим я объясняю себе большое количество самоубийств во многих развитых странах, где часто есть материальное благополучие, но иногда теряется смысл, и незначительное количество самоубийств в малоразвитых странах, где часто нет благополучия, зато меньше времени и возможностей задумываться о смысле.
Поиск же смысла жизни всегда рано или поздно приводит человека к двум формам самоубийства: это самоубийство либо в прямом смысле этого слова, когда человек, подобно Кириллову в «Бесах» Достоевского плюёт в лицо Богу, либо вторая, более ши-
126
роко распространенная форма личностного самоубийства— Вера.
Часть 2
Глава 1
Суицидальная активность
*
Способность человека самостоятельно прекращать собственное существование (самоубийство) привлекает к себе внимание исследователей уже не одно столетие. Но лишь в начале ХХ века на стыке таких дисциплин, как медицина, психология, социология, правоведение сформировалась самостоятельная
наука суицидология.
Буквальный перевод «suicaede» — убийство себя. Это понятие предполагает соединение значений, которые отграничивают его от естественной смерти и убийства другого. Самоубийство — неестественная, насильственная смерть.
Простота понятия «самоубийство» не более чем обычная иллюзия повседневного мышления. Не хотелось бы, чтобы всё это звучало голословно, поэтому предлагаю открыть одно из первых
99
русскоязычных руководств по психиатрии, в котором отдельной главой выделены«клинические аспекты суицидологии» и, следовательно, суицидология признаётся и рассматривается как самостоятельная наука100. Обратим внимание: любая глава в этой монографии, какой бы сложной проблеме она ни была посвящена, открывается определением предмета. «Шизофрения — это...», «олигофрения является аномалией развития личности и характеризуется…», психопатии определены в МКБ 9-го пересмотра как
99Клиническая психиатрия /Под ред. проф. Н. Е. Бачерикова.— Киев, 1989.— С. 456.
100В России понятия «сюицид», «сюисидолог», «сюисидология» появились в научной
иобщественной литературе ещё в конце XIX — начале XX веков. В зарубежной литературе термин «суицидология» появился по данным E. Shneidman впервые в 1929 году (Кузнецов В. Е., 1986).
127
«стойкие...» и так далее. Раздел «Клинические аспекты суицидологии» начинается со слов: «Феномен самоубийства известен с давних времён...», а единственно цитируемое определение самоубийства принадлежит древнегреческому мыслителю Плинию, называвшему самоубийство «величайшей милостью, которая дана человеку».
Нет определения самоубийства и ни в одном крупном руководстве по клинической психиатрии, изданном в нашей стране за последние десять лет. Это не может быть случайностью. Феномен самоубийства есть, и он на самом деле известен с самых давних времён (как бы глубоко мы ни заглядывали в историю человечества, мы везде и всегда сталкиваемся с феноменом самоубийства), но чёткого определения самоубийства до сих пор нет.
Эмиль Дюркгейм (чьей несомненной заслугой является то, что он одним из первых рассмотрел самоубийство не как этнический или клинический феномен, не как экзотическую диковинку или симптом душевного расстройства, а как феномен социальный — феномен обществом порождаемый, в обществе существующий и с обществом связанный) даёт в то же время и одно из самых сложных определений самоубийства. Дюркгейм относил к самоубийству «каждый смертный случай, который непосредственно или опосредованно является результатом положительного или отрицательного поступка, совершённого самим пострадавшим, если этот последний знал об ожидавших его результа-
тах»101. При этом темой своего одноимённого социологического этюда Дюркгейм выбрал самоубийство именно потому, что оно, как ему казалось, «принадлежит к числу явлений, наиболее легко определяемых».
В принципе, если ограничить область интересов суицидологии только законченными суицидами, как это и делалось в начале ХХ века, или только законченными суицидами и суицидальными попытками, как это было принято в 50—60 гг. ХХ века, проблема многообразия форм суицидальной активности снимается сама собой, но цена такого упрощения слишком велика, чтобы мы могли согласиться на это.
Важной тенденцией суицидологии конца ХХ века, без со-
101 Дюркгейм Э. Самоубийство.— СПб., 1998.— С. 26.
128
мнения, является расширение поля исследований, и концепция авитальной активности является закономерным следствием данной тенденции. Если Хальбвакс в 1930 г. ещё считал, что область исследований суицидологии должна ограничиваться только -за вершёнными суицидами, то уже во второй половине ХХ века ведущие суицидологи однозначно высказали точку зрения, что поле суицидологических исследований должно охватывать и законченные суициды и суицидальные попытки.
Суицидология достаточно быстро преодолела ограничения социологического подхода (Дюркгейм, рассматривая самоубийство как чисто социологический феномен, не считал целесообразным даже исследование индивидуальных случаев и мотивов самоубийств). Расширение исследований, особенно за счёт психологических и патопсихологических подходов, закономерно привело к расширению и поля исследований.
Основные направления, с которыми связано расширение суицидологических исследований второй половины ХХ века, ведут к феноменам макро- и микросоциума, личности, поведения. Именно с расширением сферы суицидологических исследований Амбрумова связывает введение в1947 году Деше принципиально важного понятия «суицидальное поведение». Она же подчёрки-
вает, что изучение суицидального поведения нельзя сводить только к изучению законченных суицидов и суицидальных попыток, необходимо изучать всё многообразие этого феномена и рассматривать раздельно различные виды и типы суицидального поведения.
Расширение границ суицидологии и введение понятия суицидального поведения связанно с актуальностью разработки превентивных мероприятий. Постепенно суицидальное поведение стало получать всё большее наполнение. Например, Тихоненко под собственно суицидальным поведением понимает любые внутренние и внешние формы психических актов, направляемых представлением о лишении себя жизни102. Шир признаёт «суицидальное поведение» как наиболее адекватный термин для определения всех сторон отношения индивида(мыслей, эмоций, сло-
102 Тихоненко В.А. Классификация суицидальных проявлений //Актуальные проблемы суицидологии.— М., 1978.— С. 59—73.
129
весных высказываний, действий) к возможной смерти в резуль-
103
тате собственных действий . На различные и особенно ранние формы суицидального поведения обращал внимание более ста лет тому назад известный русский психиатр Сикорский, подчёркивая, что суицидальное поведение особенно обратимо на ранних этапах формирования.
Однако по сложившейся традиции в психологии под поведением понимаются только внешние проявления психической деятельности. Поэтому, в строгом смысле, понятие «суицидальное поведение» может обозначать лишь внешнюю суицидальную активность (суицидальные высказывания, угрозы, приготовления, попытки и завершённые суициды), оставляя за скобками внутреннюю психическую суицидальную активность, которая, вне всякого сомнения, также должна входить в сферу интересов суицидологии. Полдинжер более правильно обозначает такой «интеграл всех душевных сил и функций, имеющих отношение к суицидальному действию» как «суицидальность».
Суицидальное поведение как разновидность взаимодействия человека с окружающей средой, исходя из определения, есть результирующая внутренней (психической) и внешней (поведенческой) активности. Поэтому я считаю более целесообразным использовать понятие «суицидальная активность». С одной стороны, активность всегда выступает в соотношении с деятельностью и, с другой стороны, её важной характеристикой является обусловленность производимых действий внутренним состоянием субъекта. Понятие суицидальной активности по своему прямому смыслу включает в себя внутренние эмоционально-когнитивные процессы и внешнюю поведенческую активность, связанные с намерением прекратить собственную биологическую жизнь.
Дальнейший ход исследований настолько расширил сферу суицидологии, что буквальная трактовка термина«суицид» (убийство себя) перестала вмещать весь спектр изучаемых явлений. Во-первых, как выяснилось, суицидальная модель поведения может использоваться в самых различных, не связанных не-
103 Шир Е. Суицидальное поведение у подростков //Журн. невропатол. и психиатрии им. Корсакова.— 1984.— № 10.— С. 1556—1560.
130
посредственно с «убийством себя» целях. Во-вторых, выяснилось, что многие фактически «самоубийственные» модели поведения не являются осознанными. В-третьих, изучены многочисленные модели поведения, сутью которых является причинение себе вреда, но не смерти.
Всё это привело к появлению в суицидологии таких понятий, как «парасуицид», «хронический суицид», «протрагированный (продлённый) суицид», «органический суицид», «локальный суицид», «аутодеструктивное (саморазрушающее, деструктивное) поведение», «аутоагрессивное поведение» и др. В этой связи, например, в 80-х годах один из ведущих американских суицидологических центров в Лос-Анджелесе был преобразован в институт по изучению аутодеструктивного поведения.
Не вдаваясь подробно в терминологические споры(многие авторы считают, что агрессия не может, исходя из определения, быть направлена на себя; совершенно различное смысловое наполнение имеет термин «парасуицид»), я предлагаю рассматривать суицидальную активность наряду с другими формами саморазрушающего поведения в рамках авитальной активности, понимая под авитальной активностьюпсихическую и поведенче-
скую активность, направленную на снижение и (или) прекращение собственного социального и биологического функционирования.
Суицидальная активность и суицидальное поведение, направленные на прекращение биологической жизни, являются лишь одними из возможных форм авитальной активности. Точно также проявлением авитальной активности является и аддиктивное поведение, ведущее к нарушению социального и биологического функционирования индивида.
Авитальная активность противоположна витальной активности — направленной на создание и поддержание оптимальных условий для физиологического, психологического и социального функционирования индивида.
Витальная активность, как мы помним, — это закономерный процесс самоструктурирования материи в ходе онтогенеза и филогенеза. Мы наблюдаем витальную активность как со стороны индивида, так и со стороны вида. Индивид имеет специфические